Завораженная волшебством пейзажа и буйством красок, которые сама природа использовала для его создания, я не могла проронить ни звука. Все слова, которые собиралась произнести всего минуту назад, застряли где-то в горле, растворившись вместе с капельками соли. Мне почудилось, что во всем мире не осталось больше никого, необходимость притворяться отпала вместе с последним замком, удерживающим весь ураган моих чувств. Медленно, но верно, они начали вырываться на свободу, устремляясь ввысь, к самому солнцу. Я уже не в силах была их остановить.
– Мы здесь часто гуляли с отцом, – глубокий, как Средиземное море, баритон пробил стену между мной и окружающим миром и дошёл до моего слуха. Только сейчас, я вспомнила, что была не одна. Алессандро, все это время молча наблюдавший за мной, решил пробиться в мой пустынный замок воспоминаний и запомнить его своими собственными. – Впервые он привёл меня сюда, когда мне было восемь, – всегда серьёзное и сосредоточенное лицо мужчины разгладилось от морщин. С каждым словом, произносимым им, Алессандро словно молодел на один год, превращаясь в того юного наивного мальчика, который мечтал вырасти как можно скорее. – Тогда, не было ни дома, ни этой великолепной рощи. Только земля, покрытая зеленью, которую отец выкупил за бесценок. Я тогда не понимал его восторга, не видел в этом месте ничего особенного. И он сказал, что однажды придет день и все встанет на свои места. Даже в самой жаркой пустыне бывают дожди и вырастает трава. Никогда нельзя судить по первому впечатлению, если не знаешь, что за сила скрыта за внешней оболочкой. Со временем, на месте того поля возникла усадьба, которую окружают плодовые деревья и благоухающие цветы. Он создал на этом пустыре настоящую сказку, – голос мужчины дрогнул, ему было тяжело говорить. Я смотрела на гордый, словно высеченый из гранита, профиль, в немом ожидании продолжения. Рассказ Алессандро сумел затронуть тайные струны моей души, проникнуть в самый тёмный уголок раненого сердца и зажечь в нем слабый огонёк надежды. – Вся наша жизнь состоит из бесконечной череды выборов. Мой отец мог отказаться от своей мечты и ничего не делать, но, тогда, не было бы этой красоты.
– Я похоронила свои мечты много лет назад, – прошептала едва слышно. По моей щеке скатилась одинокая грустная слезинка, как знак того, что мне больше нечего оплакивать.
– Но, – Алессандро легонько коснулся моего плеча, вырвав из оцепенения, – это ведь не значит, что вы не можете построить новые. Я не прошу вас отказаться от своей боли, – губы мужчины сложились в грустную улыбку, которая так и не затронула его глаза. Они по-прежнему хранили глубокую тоску. – Это невозможно. Мы становимся теми, кто мы есть, только благодаря ей. Она заставляет нас быть сильнее, не бояться новых трудностей и с гордостью смотреть вперёд. Вам нужно только перестать цепляться за вашу боль. Она стала для вас убежищем и защитой от внешнего мира...
Алессандро говорил долго, а мне хотелось слушать его без остановки. Каким-то странным, непонятным образом он сумел завладеть не только моим вниманием, но и доверием. Его слова точно попадали в цель, словно стрелы, выпущенные искусным стрелком. Это удивляло и пугало одновременно.
Вдруг, передо мной возник образ Дмитрия. Того самого, который так нежно и трепетно относился ко мне. Я вспомнила, как заботливо меня обнимали его руки, когда на меня напали демоны прошлого. И снова мое естество разделилось на две части, каждая из которых была по-своему права. Возникло острое желание развернуться и убежать. Неважно куда, главное – оказаться как можно дальше от него, от своих воспоминаний, от себя самой. Поддавшись ему, я попыталась отвернуться, отвести взгляд, чтобы не быть больше открытой книгой, но Алессандро не позволил. Он удержал меня на месте, взяв за руку чуть выше запястья. Как ни странно, но я ничего не почувствовала. Не было ни страха, ни волнения. Только приятное тепло, которое шло от него и медленно передавалось мне пока он продолжал свою удивительную речь.
– Я заметил это еще при нашей первой встрече, – продолжил он, выждав секундную паузу. – Вы очень сильная девушка, Мери. В вас есть стержень, который не даёт вам сломаться, как бы сильно вы этого не хотели. Узнав вас чуть лучше, я только и мечтаю, чтобы вы взглянули на себя моими глазами. Быть может, тогда, вы перестанете бояться.
Дмитрий
Комната, в которую меня привела горничная, располагалась на втором этаже и окнами выходила на задний двор, где продолжала кипеть работа по подготовке к вечеру помолвки. Просторное помещение, выполненное в синих тонах, казалось, специально предназначалось для мужчины. Дорогая, но лишенная изящества, мебель из светлого дерева, широкая кровать, застланная темно-синим покрывалом с серебристым узором, ковер такого же цвета, пара кресел и небольшой журнальный столик, на котором стояла ваза с букетом белых роз. Высокие окна были завешаны тяжелыми парчовыми шторами. Моя дорожная сумка с вещами, которую я привез с собой, уже одиноко лежала на банкетке с бархатной обивкой.
Недолго думая, широким шагом прошел через всю комнату и одним рывком отодвинул в сторону тонкий белоснежный тюль. Мои глаза жадно пробежали по всему двору, насколько хватало обзора, в поисках знакомой фигурки. Снова и снова я рассматривал лица всех, кто попадался на пути, но никто из этих женщин не был похож на Мери. Казалось, после встречи с этой тихой, с надломленной душой, девушкой я уже никогда не смогу взглянуть ни на одну другую. Все остальные представительницы прекрасной половины человечества казались мне жалкими тенями на фоне ее яркого свечения.
Сердце в груди болезненно сжалось, стоило мне «поймать» пару, медленно идущую в направлении оливковой рощи. Мужчина и женщина двигались неспешным прогулочным шагом, не обращая внимания на суету, окружавшую их. Казалось, они настолько поглощены друг другом, что даже падение метеорита или нашествие инопланетян не смогут прервать их уединения.
Острый укол ревности не заставил себя долго ждать. Это гадкое, неприятное чувство возникло так быстро, что мне, на миг, стало трудно дышать. Сердце словно сжали в раскаленных тисках, на лбу выступили капельки пота. Внутри меня разгоралось нешуточное желание бросить все, наплевать на условности, и помчаться к ним. Я был готов выпрыгнуть прямо в окно, лишь бы оказаться рядом с Мери как можно скорее. Кулаки так и чесались от бешеной необходимости почувствовать под собой наглую самодовольную физиономию Ди Аллегро.
– Чертов ублюдок, – слетело с моих уст, зубы заскрипели от напряжения, лицо исказила гримаса злости.
Пытался заставить себя задышать ровно и спокойно, но ничего не получалось. Легкие были словно проколотые воздушные шары, безвольно повиснув вдоль позвоночника. Глаза налились кровью, они не видели ничего, кроме спин Мери и Алессандро, скрывшихся в тени деревьев.
– Глупый жестокий воробышек, – пронеслось в моей, гудящей, голове. Но я даже злиться на нее не мог. Это было выше моих сил. – Что же ты со мной делаешь, малышка?
Я мечтал быть на месте всех и каждого, кого она одаривала своей лучезарной улыбкой. Если бы она только позволила мне это сделать. Всего один крошечный шанс, чтобы я смог доказать ей всю глубину своих чувств…
С каждым днем все запутывалось только сильнее. Чем сильнее становилась моя привязанностей к этой девушке, тем острее я чувствовал ее боль, видел ее страдания. Мне не давало покоя смутное неприятное ощущение, которое словно пробуждалось после долгого сна и пыталось вырваться из многолетнего плена. Что-то в образе Мери, в ее взгляде, голосе, даже запахе казалось смутно знакомым. Каждый раз, глядя на нее и видя ее слезы, я представлял себе другую. Именно эта тонкая, почти невидимая, линия, которая проводила параллель между ними не позволяла мне насладиться своей влюбленностью. Этот наглый, обдающий могильным холодом, червь прочно засел в моей голове и, неустанно, шептал на ухо бесчисленные вопросы, на которые я не знал ответов.
С будто снова оказался стоящим перед массивной запертой дверью. Уверенность, что все мои искания закончатся сразу же, стоит устранить эту преграду между мной и той ночью, возрастала с каждой прожитой секундой. Я знал, что раскрыв тайну прошлого, смогу, наконец, понять свое настоящее и выстроить планы на будущее.
