уничтожить всех и вся, ответственных за мое нынешнее положение, но он так и не приходит. Вместо этого в моем нутре поселяется решительное принятие. Вслед за этим быстро приходит тошнота, и я понимаю, как быстро я приспособилась к новой реальности.
— Он занят делами. Сказал мне, чтобы Вы чувствовали себя как дома, — он улыбается. — Кофе?
Я внимательно наблюдаю за ним, не зная, стоит ли принимать напиток от незнакомого человека. В конце концов, владелец этой яхты накачал меня наркотиками, так что можно ожидать чего угодно. Это их мир, и я здесь, просто пытаюсь зайти в их воды. Я не знаю, по каким правилам действуют преступники.
Хотя, технически, я думаю, что Сми не преступник. Он только работает на него.
Качая головой, я заставляю себя улыбнуться.
— Как ты думаешь, ничего страшного, если я пойду посижу снаружи?
Он внимательно наблюдает за мной в течение минуты, его глаза меняются, как будто он раздумывает, как ответить. Я задерживаю дыхание, надеясь, что он скажет да. Мне отчаянно хочется подышать свежим воздухом, напомнить себе, что я не застряла в темной, заброшенной комнате, где компанию мне составляют только мои мысли.
— Пожалуйста, я обещаю, что никуда не уйду. Я просто… — мои пальцы цепляются за столешницу, — хочу понежиться на солнце.
Он кивает.
— Вперёд, мисс Венди.
Улыбка расплывается по моему лицу, и я вскакиваю из-за стола, выбегаю через боковую дверь на террасу.
Я ложусь на один из шезлонгов, но как бы я ни старалась, я не могу устроиться поудобнее, энергия дрожи делает мои ноги беспокойными. Я оглядываюсь вокруг, но Сми нигде не видно. Я вижу край причала в нескольких шагах от меня, и мысль о том, что я могу пройтись по нему, может быть, опустить ноги в воду, заставляет мои мышцы подергиваться от желания.
Я возвращаюсь к двери, собираясь войти внутрь и спросить Сми, все ли в порядке, но останавливаю себя. Какого черта я делаю? Я же не собираюсь уходить.
Кто угодно сможет увидеть меня с судна, если будет стоять на палубе и смотреть. Я отдергиваю руку от дверной ручки и с замиранием сердца иду к выходу, сходя с яхты на твердую землю.
Часть меня ожидала, что как только я сойду с яхты, я почувствую желание бежать. Но, как ни странно, этого не происходит. И пока я иду к краю причала, лучи солнца погружаются в мою кожу, я понимаю, что, возможно, я не хочу уезжать, потому что если я уеду, то не буду уверена, к чему вернусь.
Я не могу представить, что поеду в особняк и буду жить с отцом. Не после того, что я знаю. Не после того, как мне больно.
Я уверена, что потеряла работу в «Ванильном стручке». Неявка на смену — верный способ быть уволенным, а прошло уже несколько дней.
Энджи либо сильно переживает, либо списала меня в утиль. Мы не были лучшими подругами, и как бы мы ни ладили, она знала меня всего пару месяцев.
Джона все равно не будет.
И я останусь одна. Без работы, без перспектив и без семьи.
Мое сердце сжимается в груди.
Я не знаю точно, сколько времени я просидела здесь, свесив ноги над водой, но меня отвлекают от самоанализа шаги, раздающиеся позади меня. Я поворачиваюсь и вижу Крюка, идущего по деревянной дорожке, его рот искривлен, а глаза сужены.
Он выглядит крайне недовольным.
Мой желудок скручивается сам собой.
Я открываю рот, чтобы поздороваться, но прежде чем я успеваю это сделать, его рука обхватывает мою и дергает меня вверх, его хватка оставит синяков. Я спотыкаюсь, когда встаю, и хватаюсь за его костюм, чтобы удержаться на ногах.
Он не говорит ни слова, просто начинает тащить меня обратно к Тигровой лилии, его челюстные мышцы сжимаются, пока я пытаюсь удержаться на ногах.
— Ай, ты делаешь мне больно.
Его пальцы сжимаются, когда я говорю это, мои ноги делают три шага на каждый его один шаг. Я оглядываюсь вокруг, гадая, есть ли еще кто-нибудь на пристани, кто мог бы проявить беспокойство, но никого не видно. А если и есть, я уверена, что Крюк все равно держит их под своим контролем. Похоже, он может пойти куда угодно, сделать что угодно и остаться неприкасаемым.
Мы возвращаемся на яхту, и он распахивает дверь, проходит в гостиную и бросает меня на диван, мое тело подпрыгивает, ударяясь о подушки. Мои волосы летят мне в лицо, и я тянусь вверх, чтобы смахнуть их, раздражение бурлит в моих венах от его грубого обращения.
— Это было действительно необходимо? — мои пальцы потирают место, где он сжимал меня,
— Ты думаешь, это шутка? — спрашивает он, его голос резок.
Я нахмуриваю брови.
— Что? Я…
— По всей видимости да, — продолжает он. — Потому что я не могу понять, что заставило тебя думать, что ты можешь покинуть это судно.
Он делает шаг вперед, его тело возвышается надо мной. Мое сердце выбрасывает адреналин в мои вены.
Его глаза встречаются с моими, и у меня сводит живот.
— Не принимай мою щедрость за слабость, Венди, — его большой палец надавливает на мою нижнюю губу. — Или я привяжу тебя к своей кровати, пока не лишу тебя желания уйти.
— Ох! — взрываюсь я, гнев опаляет мои внутренности, измученные его то горячим, то холодным поведением. — Ты такой, блять, ненормальный!
Как только слова слетают с моих губ, я понимаю, что совершила ошибку. Мои руки тянутся ко рту, глаза становятся большими и круглыми.
Он отшатывается назад, его голова качается.
— Как ты только что меня назвала? — его вопрос звучит медленно, как густой сироп, контролируемый и опасно сладкий.
Мои ладони опускаются к губам, и хотя я знаю, что должна взять свои слова обратно — извиниться, пока не поздно, я не делаю этого — его личность Джекилла и Хайда(повесть, в которой у главного героя доктора Джекилла появилась вторая личность мистер Хайд) изгибает меня до предела. Я приподнимаюсь на
