мастерство контроля — это принятие своих эмоций, а затем умение владеть ими, несмотря на то, что вы чувствуете.
Моя проблема сейчас в том, что Венди заставляет меня терять этот драгоценный контроль.
А раньше такого не было.
Я отпускаю ее и отступаю назад, логика проникает в мой мозг, хотя мой член пульсирует в брюках.
Она опускается на диван, ее тело вздымается и опускается от тяжелого дыхания, а я смотрю на нее, шок отдается в моих костях. Она не боялась меня, хотя я практически обещал ей смерть.
Она называет меня сумасшедшей, но любой человек, который позволяет своей жизни быть такой хрупкой в моих руках, вот кто на самом деле не в своем уме.
Я был зол, что она заставляет меня волноваться.
Я был в ярости от того, что она заставляет меня чувствовать.
И теперь я не могу прийти в себя от мысли, что она действительно стала что-то значить; что-то большее, чем просто инструмент или даже просто хорошее времяпрепровождение.
Где-то на этом пути мне стало не все равно.
Осознание того, что я больше не хочу использовать ее против ее отца, врезается в меня, высасывая дыхание из моих легких и заставляя мое измученное сердце пропускать удары. Но если я дам ей свободу, она убежит далеко-далеко.
Она откидывает голову назад, закрывает глаза и раздвигает губы, задыхаясь. Мое сердце бьется в груди, когда я впитываю ее.
— Ты очень красивая, знаешь?
Ее глаза открываются, и появляется язык, медленно облизывающий шов ее нижней губы. Кровь приливает к моему паху, мой уже затвердевший член пульсирует на ноге.
Ленивая улыбка расплывается по ее лицу.
— Держу пари, ты говоришь это всем своим заложникам.
— Хм, — хмыкаю я. — А вот язык у тебя длинный, — я подхожу к ней. — Знаешь, мне кажется, что с тех пор, как ты находишься под моей защитой, твой сарказм стал еще хуже.
Она фыркает, ее голова откидывается в сторону, когда я сажусь рядом с ней.
— Так вот как мы теперь это называем? ‘Защита’?
Я пожимаю плечами.
— Ты действительно веришь, что там, снаружи, ты будешь в большей безопасности, чем со мной?
Она вскидывает брови.
— Крюк.
От этого прозвища у меня скручивает живот; так всегда бывает, когда она его произносит. Мне не нравится, что она знает меня как Крюка, особенно когда она — единственный человек в этом мире, который заставляет меня чувствовать себя Джеймсом.
— Ты буквально несколько раз угрожал убить меня, — продолжает она.
Наклонившись, я убираю ее волосы с шеи.
— Это не помешало тебе кончить на мои пальцы, шалунья, — я провожу рукой по ее ключицам, наслаждаясь румянцем, распространяющимся по ее коже. — Тебя возбуждает, когда твоя жизнь в опасности?
Она пыхтит, дергаясь от моих прикосновений, и я откидываюсь на спинку дивана, на моем лице появляется ухмылка.
Мой телефон звонит, и хотя я не хочу ничего больше, чем игнорировать мир и оставаться в пузыре Венди, я достаю его из кармана и вижу, как имя Старки мелькает на экране.
— Говори.
— Привет, босс. Найдется сегодня время для встречи? У нас собеседование, думаю, тебе будет интересно присутствовать.
Мои внутренности сжимаются, мое внимание уходит от Венди и снова сосредотачивается на проблемах в моей жизни. Интервью означают только одно. Что-то случилось, и у них есть люди, которых нужно допросить.
— Очень хорошо. Где их держат?
— В Лагуне.
Я выдыхаю, кладу трубку и стучу телефоном по подбородку, глядя на Венди, не зная, что с ней делать. Я мог бы оставить ее здесь, но Сми дал понять, что он не в состоянии за ней присматривать.
И хотя я больше не хочу использовать ее для гнусных дел, я не хочу оставлять ее одну и рисковать, что она сбежит. Не то чтобы это имело большое значение. Несмотря на ее сарказм и поведение, она не сняла ожерелье, которое я надел ей на горло. И пока она его носит, я найду ее где угодно.
Но если она убежит, то я потеряю ее навсегда. И я только сейчас понял, что она — это то, что я хочу сохранить.
— Как ты выбралась из спальни? — спрашиваю я.
Ее пальцы пробегают по спутанным волосам.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду именно то, что я сказал. Дверь была заперта, как ты ушла?
Она медленно качает головой.
— Дверь не была заперта.
Моя грудь напрягается.
— Да. Была.
— Не тогда, когда я попыталась ее открыть, — она поднимает плечо.
Беспокойство плавает в моем желудке, как акула, кружащая над своей добычей.
— Ты лжешь мне?
— Какой смысл мне тебе врать?
Я поднимаю бровь.
— Вообще-то, я могу назвать несколько. Теоретически, я не должен быть твоим любимым человеком сейчас.
Ее глаза сужаются.
— Ты не мой любимый человек. На самом деле, ты мой наименее любимый человек.
Усмехаясь, я встаю прямо, протягивая руку, чтобы помочь ей тоже подняться. Она вкладывает свои пальцы в мои, позволяя мне поднять ее с дивана, и я притягиваю ее тело к себе, моя ладонь проходит по всей ширине ее поясницы, хлопок ее рубашки задирается под моим прикосновением.
Ее дыхание сбивается, когда я провожу ртом по ее губам.
— У тебя довольно забавный способ показать это, дорогая, — я отстраняюсь, видя, как расширяются ее глаза, и удовольствие проходит через меня. — Мне нужно выполнить одно дело, и поскольку тебе нельзя доверять, ты пойдешь со мной.
Она вздыхает.
— Хорошо, но что ты хочешь, чтобы я надела, вот это? — ее руки пробегают по ее фигуре, демонстрируя мою одежду, которая сидит на ее упругом теле.
Я усмехаюсь.
— Я нахожу весьма возбуждающим то, что ты в моей одежде.
Она хмыкает.
— Я попрошу Мойру встретить нас и принести тебе
