- Ты права. Я даже не догадывался, - он делает глубокий вдох, а затем долгий глоток из своего стакана с водой.
Келс права. Он не станет устраивать здесь сцены. А просто по-тихому уйдет и снова причинит боль моей девочке. Ублюдок.
Он тихо говорит:
- Наверное, я вообще мало что знаю. Поэтому прошу тебя набраться терпения, пока буду снова узнавать тебя.
Черт. Он вывернулся.
Келс ошарашена так же как и я, у нее чуть не падает челюсть после его слов.
- Не могу сказать, что мне нравится все это, Келси, - он смотрит на меня и с легкой улыбкой говорит. – Без обид, Харпер. Этот мир очень жесток к людям, которые чем-то отличаются от окружающих. Как отец, я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил боль моему ребенку. По любой причине. Я ясно выразился?
Впервые я могу говорить с кем-то как родитель с родителем. Пусть даже и родитель в техническом смысле.
- Да, сэр, вполне. Если уж на то пошло, я также не хочу, чтобы кто-нибудь причинил боль Келси.
Он кивает и отгоняет жестом официанта, который собирался принять у нас заказ. Кажется, он о чем-то серьезно задумался. Наконец, он резко спрашивает:
- Ты любишь мою дочь?
- Сэр? – я совершенно сбита с толку его вопросом.
Он напряженно наклоняется вперед, ставит локти на стол, касаясь телом края стола.
- Харпер, это очень простой вопрос. Ты любишь мою дочь? Да или нет?
Ага, теперь я понимаю, почему болгары пригласили его восстанавливать их экономику.
- Да, сэр, люблю. Больше всего на свете.
Кажется, этот ответ удовлетворяет его. Он откидывается назад и по-отцовски смотрит на Келси.
- Ты счастлива?
Келси поворачивается и смотрит на меня долгим взглядом. Я теряюсь в глубине ее глаз. Они цвета лета, и я чувствую, как их тепло проникает глубоко внутрь моего тела и души. Она отвечает своему отцу, не прерывая зрительного контакта со мной.
- Могу сказать честно, что я никогда не была более счастливой в своей жизни, - эти слова отражаются в бликах ее глаз и улыбке, которой она одаряет меня.
Чудесно, любимая. Обещаю тебе, что самые лучшие моменты нашего прошлого будут самыми худшими в нашем совместном будущем.
Мы надолго теряемся в глазах друг друга, представляя нашу совместную жизнь с малышом. Надеюсь, он будет похож на нее. Тогда я смогу каждый день дарить свое сердце им обоим.
Наконец, Мэттью не выдерживает и прерывает нас:
- Ну, тогда это самое главное. Не могу сказать, Келси, что я одобряю это. Но думаю, ты уже давно прошла стадию, когда тебе нужен отцовский совет.
- Давным-давно, - подтверждает она.
- Я попросил тебя разрешить мне стать частью твоей жизни. И я все еще хочу этого, - поскольку Келси не протестует, он продолжает. – Я был ужасным отцом, но хотел бы стать твоим другом. Если в твоей жизни найдется место для еще одного.
Мэтт и я ожидаем ответа Келси. Мне кажется, что он будет положительным, но я не уверена. Сложно проигнорировать тридцать два года жизни. Особенно учитывая последние несколько месяцев ее жизни.
- Я не против.
- Спасибо тебе, Келс. Обещаю, что ты не пожалеешь об этом.
Очень надеюсь на это, Мэтт. Иначе тебе придется отвечать передо мной.
* * *
- Как ты думаешь, у него уши отрастут вот по сюда? – спрашивает она откуда-то из глубины нашей квартиры, где они с Камом резвятся друг с другом как малые дети. Слава Богу, наш малыш будет еще слишком мал, чтобы присоединиться к ним в свой первый год жизни.
Наливаю себе стакан сока и ставлю графин обратно в холодильник.
- Что?
Харпер и Кам присоединяются ко мне на кухне, при этом наш пес прижимает ее к стене, становясь на задние лапы. Он часто дышит после той беготни, которую они устроили по всей квартире. Она машет рукой перед его носом:
- Эй, парень, тебе надо освежить дыхание, - выговаривает ему. – Я спросила тебя, свыкнется ли он вот с этими огромными и глупо выглядящими ушами, - она тянет за одно из его ушей.
- Почему бы и нет? Ты же привыкла к своим, - дразню ее, отпивая свой сок. Затем вынимаю бутылочку с витаминами и вытряхиваю две на ладонь. – Иди сюда, Красавчик, ты мне нужна.
- О, приятно это слышать. Кам, сидеть.
Наш пес тут же послушно садится на пол. Всем своим видом он выражает обиду из-за того, что его лишили любимой живой игрушки.
Харпер пересекает кухню и подсаживает меня на кухонную стойку, а сама становится у меня между ног. Ее руки начинают гладить мои бедра.
- Что я могу для тебя сделать? Ммм?
В этом вся моя девушка – всегда заводится с пол-оборота. Но сейчас мне нужно нечто другое.
- Разломай их пожалуйста на две половинки, - передаю ей витамины.
Она смотрит на них и хмурит брови:
- А это еще что за чертовы штуковины?
- Предродовые витамины. Правда, ужасные?
- Они огромные, - соглашается она, разламывает их и возвращает.
- Спасибо, - делаю еще один глоток своего сока и проглатываю таблетки. Затем обхватываю ногами ее талию. – Ну, поскольку ты здесь…
- Да-а, - с неприкрытой радостью подхватывает она.
Оборачиваюсь назад и достаю пустую банку с полки.
- Дай мне доллар.
- Чего?
Протягиваю руку.
- Доллар, Таблоид. Дай мне доллар.
Она тихо смеется и ищет свой бумажник. Затем достает купюру, но держит ее на вытянутой руке немного сзади, так что мне приходится наклониться, чтобы забрать ее. Пока я это делаю, она крадет поцелуй, но все же отдает доллар.
- Ты коварная особа, - распекаю ее, подмигивая. Как будто я не знала, что так и случится. Просовываю купюру в банку через отверстие в крышке.
- Ты что, теперь взимаешь плату с меня за поцелуи? Черт, Келс, я так стану банкротом через неделю.
- Тебе понадобится так много времени? – дразню ее. – Дай еще один доллар.
Мы повторяем весь процесс.
- Солнышко, на самом деле это банка для бранных слов. Каждый раз, когда кто-то из нас произносит ругательство, он должен положить доллар в банку.
Она широко распахивает глаза и качает головой.
- Да ну, Келс, перестань!
- Нет, Таблоид, малыш может слышать все, что мы говорим. Ты же не хочешь, чтобы первое, что сказал наш ребенок твоей маме, было бранным словом?
- Черт, нет.
Протягиваю руку за еще одним долларом.
- Вот дерьмо, - бурчит она, вытаскивает еще две купюры и передает мне.
- Может, тебе просто дать мне двадцатку?
Она засовывает кошелек обратно в карман. Кажется, у меня сейчас начнутся проблемы.
Я подпрыгиваю и вскрикиваю, когда ее пальцы начинают щекотать меня в районе ребер.
- О, ты думаешь, что очень остроумна, да? – в ее глазах зажигается озорной огонек. Я очень люблю, когда она так смотрит на меня, потому что меня ждет последующее наказание. Как же мне нравятся выходные, когда нам не надо выходить на работу. Стараюсь не выронить из рук банку, пока изгибаюсь над стойкой. Надо положить эту штуку на место, прежде чем она разобьется.
