была, Ребекка моя сестра. Несколько лет в больнице, и, возможно, ей поможет.
Но не так. Я не хотел. Не видел.
И теперь словно в замедленной съёмке наблюдаю, как из её носа плещется кровь. Руки тянутся к животу, по которому стремительно растекается багряная жидкость.
Её глаза словно блюдца. Стеклянные. Но она ещё жива, раз удивлённо смотрит точно на меня. Шокирована, как и я. Настолько, что не могу пошевелиться с места, наблюдая за блондинистыми волосами, которые разметались из-за ветра.
Не вижу ничего вокруг. Слышу только сквозь пелену появившихся людей. Кто-то хватает Лайфери за шею.
А я не могу оторвать взгляда от бледнеющего лица сестры. По которому алыми струйками спускается вниз багряная жидкость.
Воспоминания застилают голову, когда хрупкое тело Ребекки наклоняется вбок, падая в холодную воду.
* * *
– Это ромашки. Я сама сделала, – Ребекка лучезарно улыбается, опуская мне на голову венок. Отстраняется, осматривает и лыбится ещё шире. – Так ты выглядишь намного безобиднее.
– А без них я, что, злой? – хмурюсь, цепляя мусор с толстой и светлой косы.
Мелкая соплюшка энергично кивает и плюхается в траву.
– Очень-очень злой! Ходишь всегда недовольный, ругаешься и кричишь на меня, – усмехаюсь от этого бубнежа и надутых от обиды губ.
– Заслужила, – щёлкаю её по носу, припоминая, что она сделала в прошлый раз. Наклеила восковые полоски на нашу собаку и пересадила её шерсть на сфинкса. Бедная кошка ещё час бегала с клейкой лентой и воском на себе. – Будешь меньше буянить.
Стараюсь лояльно относиться к её выкрутасам. Потому что мелкая была не от мира сего. Когда она начала разговаривать сама с собой, танцевать с пустотой в паре и говорить с воображаемым ребёнком, родителей это немного испугало.
Вроде, обычная игра.
Пока она не стала принимать её за реальность.
Тогда врач поставил ей шизофрению.
Из-за этого стараюсь относиться к ней мягче, не кричать. Но, видимо, плохо делаю это.
– А ты больше появляйся дома, тогда я не буду этого делать, – выдвигает свой протест. – Братик не хочет играть со мной и моими друзьями. Фил, скажи ему!
Бека поворачивается к воздуху и скрещивает руки на груди.
Внезапно начинает возмущённо хлопать ресницами.
– Фу, все вы мужчины одинаковые!
Повышает голос, а потом отворачивается. Ничего не могу с этим поделать. Улыбаюсь и дёргаю мелочь за косу, притягивая к себе. Маленькое тельце подаётся навстречу, и я обнимаю малявку, слыша её возмущённые вздохи.
– Не злись, мелкая. Будешь так ещё мужу своему говорить, а не нам.
– А вот и буду!
* * *
Всплеск воды оповещает о том, что тело Ребекки погрузилось в речку, идя вниз.
Не шевелюсь и не выпускаю пистолет из застывших пальцев.
Я только что неосознанно убил собственную сестру.
Смотрю в пол и краем глаза вижу лежащую на мосту Алису. Её ноги, которые слабо шевелятся.
А где-то там, впереди, тонет моя родня.
– Ублюдок! – поднимаю голову на крик Лайфери, видя его безумные глаза. За ним стоит Влад, который согласился подстраховать нас в случае проблем. Благо, тот ещё не вернулся в Россию.
Вот и страхует, пока я поддаюсь воспоминаниям, а два важных для меня человека гибнут от пули из пистолета.
– Пусть твой ребёнок сдохнет!
Округляю глаза и сразу же делаю шаг вперёд. Кажется, что он медленный. Такой, каким бывает во сне. Ты бежишь, стараешься разогнаться, а не можешь. Двигаешься заторможенно на месте.
Так и здесь. Я лечу вперёд, когда нога Итана пинает переноску, в которой слышится детский плач.
И снова эти секунды страха, которые и парализуют, и наоборот подталкивают бежать вперёд.
Если она упадёт следом за Ребеккой, ему не жить… Вода холодная. Как и воздух из-за начавшегося дождя.
Понимаю это, но ничего не могу сделать. Не успеваю, потому что мой ребёнок уже висит в воздухе, намереваясь упасть.
Всё вокруг снова смешивается. Слышатся голоса, которые не могу разобрать. Сбоку раздаётся всплеск, и большие капли воды приземляются на лицо, тело, которые не замечаю.
Смотрю только на него. Ребёнка. Который вот-вот коснётся водной глади, погружаясь в море.
Это конец. Долбаный конец.
Я теряю всё и всех.
Моя жизнь убогая и жалкая.
Мне не предназначено счастье, как другим.
Всё вокруг меня имеет свойство идти против нормального потока жизни. Я не могу без проблем.
И вот одна из них.
Не успеваю. Не успеваю спасти своего ребёнка.
Уже отчаявшись, хочу закричать. Так сильно, насколько возможно. Выплеснуть всю боль, копившуюся долгие годы.
Но не могу. Замираю на месте, когда вижу крепкую ладонь на ручках переноски.
Взглядом слежу, как она отрывается от синевы и взмывает в воздух.
Влад, отпустивший Итана, который потерял равновесие и начал падать, спас меня. Уже в который раз.
Спас косвенно, морально. Потому что, увидев смерть собственного сына, вряд ли останешься внутри целым.
Шумно выдыхаю, стоя на месте и трясясь от злости и страха, смешавшихся в одно целое.
Итана хватают двое моих людей, которых мы привезли сюда следом. Тащат его в сторону, пока Влад держит переноску. Сын в надёжных руках. Ему я доверяю. Он вытаскивал мою задницу не раз из разных передряг.
Рядом слышится очередной всплеск. Поворачиваю голову – Джон, побледневшая Ребекка, которую охранник тащит на сушу. Нужно помочь, но не могу пошевелиться.
Просыпаюсь будто ото сна только тогда, когда вспоминаю о ней.
Об Алисе.
Разворачиваюсь, делаю несколько широких шагов, оказываясь рядом. С ней уже кто-то сидит, но я не обращаю на этого человека никакого внимания. Только помогаю ей встать, что не получалось у неё раньше из-за тяжёлого бронежилета.
– В порядке? – смотрю в её обескураженное лицо и пытаюсь привести её в чувства. Бью по щекам, чтобы оклемалась. Надеюсь, не ушиблась сильно головой.
Алиса вздрагивает, расстёгивает пальто, скидывает с себя жилет не без помощи Ронни и подскакивает с места. Летит к Владу, который снял с себя пальто и замотал в него ребёнка, несмотря на то, что тот был плотно укутан в плед.
И даже здесь сумасшедшая сестрёнка проявила каплю жалости, не оставляя кроху без одежды.
Иду следом за Алисой, чтобы подержать в руках сына и удостовериться, что с ним всё хорошо. А потом спокойно выдохнуть, осознавая, что всё закончилось.
Алиса
Не верю, что, наконец, весь этот бред с Итаном закончился.
Стою, смотрю на своих малышей в больничной палате и не могу оторвать от них взгляд. Такие милые. Крошечные. Мои.
В тепле, в хороших условиях. В безопасности, которую так желала
