ответственности. И здесь не помог бы ни я, ни Адам, ни другие. Картер из-за того, что был туристом в России, никак не мог вмешиваться в это. Да и в чужой стране он не настолько могущественен, как здесь. У меня тоже были связаны руки. И он знал, что если останется в живых – будет гнить до конца жизни в тюрьме. С той мыслью, что убил человека.
Сжимаю ладони и опускаю голову вниз.
В услышанное поверить невозможно. Учитывая, что я помню своего брата не таким…
– Дальше, думаю, ты знаешь. Артём позвонил Адаму, попросил облегчить ему смерть. Ему тоже было хреново, Алиса. И он выполнил последние просьбы Артёма. Но попался. Был свидетель, но с ним пришлось разобраться.
Поднимаю голову, уточняя дрожащими губами:
– Убили?
Влад не отводит взгляда. Смотрит прямо в мои глаза. И даже не собирается как-то оправдываться или увиливать.
– Да. Но это сделал я. Не Адам. Но сейчас важно другое. Ты коришь Картера за то, что сделал и твой брат.
И, к сожалению, Артём уже не скажет, что всё было не так.
– Ладно, спасибо, – у меня не хватает других слов. Ни возражений, которые должны пойти следом. Их нет. Судя по тому, что случилось с Тёмой, я совершенно его не знала. И теперь запуталась ещё больше. – Спасибо тебе огромное ещё раз. Если бы не ты, не знаю, что бы произошло с нашим сыном. Вдруг потребуется какая-то помощь, можешь рассчитывать на меня, хоть и без понятия, чем сумеет тебе помочь такая, как я.
– Всё нормально. Я пойду, тебе, наверняка, нужно побыть одной.
Просто киваю.
Потому что это реально необходимо.
И как только Владислав отходит на несколько метров, опускаюсь на бортик фонтана. Смотрю в чистую воду, которую набрали совсем недавно. А на дне золотистая российская десятка.
Я запуталась.
И слова Влада ничуть не подтолкнули меня к правильному решению.
В голову стреляет бредовая затея.
Это глупо. Безрассудно. Но это всё, что сейчас есть в моей голове.
Сверлю взглядом монетку, которую кинул Влад. Да ладно, я же не верю в эту чушь.
Достаю мелочь из кармана и смотрю на цент в ладони. Это будет не окончательное решение, но подталкивающее.
Аверс (*решка) – уеду в Россию, заберу детей.
Реверс (*орёл) – останусь. Забуду прошлое, о котором забываю всегда. И буду жить настоящим.
Собираюсь с духом и пускаю монетку в воздух, к фонтану. И загадываю самое бесполезное в жизни желание.
«Пусть эта монетка поможет мне принять правильное решение».
Смотрю, как она летит вниз, опускаясь в булькающую воду, и приземляется на дно фонтана.
Аверс.
Кажется, даже монетка против того, чтобы я осталась с Картером.
Шумно выдыхаю, слыша за спиной знакомые тяжёлые шаги.
Распрямляюсь и оборачиваюсь, встречаясь с тёмными глазами Адама. Мужчина спокоен, но подавлен.
– И что тебе подсказала монета? – усмехается, высмеивая такой способ принятия решения.
Смотрит так, что не могу выдавить хоть что-нибудь.
Стою перед ним, прирастая к земле, понимая, что не хватает сил сказать этих слов. Язык немеет, губы не шевелятся.
Скрещиваю руки и сжимаю запястье ладонью. С сожалением смотря на мужчину, которого люблю, проговариваю:
– Прости, Адам…
Скрещиваю руки и сжимаю запястье ладонью. С сожалением смотря на мужчину, которого люблю, проговариваю:
– Прости, Адам… Но я не верю во всё это. В случайности, предсказания судьбы или выполнение желаний.
Уголки его губ слегка взметаются вверх. Знаю – он тоже не верит.
Этим мы были похожи – скептики и реалисты.
Но это не всё, что я хочу сказать.
Вдыхаю побольше воздуха и пытаюсь выдавить из себя хоть какую-то улыбку.
– И тебе придётся терпеть меня такой.
В его глазах неверие, как и в моих.
Да, я говорю, что есть на душе. Не в разуме, уже неуверенном в любом своём действии.
Только эмоциями, чувствами, которые испытываю к этому человеку.
Делаю шаг вперёд, не отрывая от него взгляда.
Он всё ещё не приходит в себя. А я атакую. Ускоряюсь, подбегаю к Картеру и обвиваю его могучее тело своими тонкими руками. Прислоняюсь лицом к его груди. Слышу биение его сердца. Своего. Бьющегося в унисон.
А потом произношу то, что всегда говорю себе по жизни.
– Я не привыкла жить прошлым. Только настоящим, будущим. И эта ситуация не исключение. Поэтому я готова забыть старое. Начать с чистого листа. С тобой. Нашими детьми.
Его ладони не обвивают мою талию, как делают всегда. Опускаются на лицо, отрывая от себя. Поднимают его, заставляя посмотреть Картеру в глаза.
И я делаю это. Вижу в них благодарность. Счастье. И любовь.
Адам наклоняется и целует. Не жёстко и необузданно как раньше. Нежно, неторопливо, пробуя на вкус долгожданный поцелуй.
Семь месяцев друг без друга перерастают в нечто большее.
Нас хватает на несколько секунд. А потом словно накрывает.
Изголодавшись, наступаем, не жалея сил.
Прижимаюсь теснее, вставая на носочки и вплетая свои пальцы в его слегка отросшие волосы.
Подстраиваюсь под его темп, чувствуя на губах терпкий вкус алкоголя. Он пил. Но сейчас это неважно, сегодня можно.
Картер проникает в мой рот языком, пьяня и совращая. Не вижу граней и делаю то, что хочу – снимаю с себя все замки, которые поставила тогда, когда убежала.
Теперь я открытая. Для него. Поэтому не сдерживаюсь, целую так, как не делала это никогда.
Вкладываю в этот поцелуй все эмоции, чувства, боль, пытаясь передать ему. Как сильно привязана к нему, как благодарна и как люблю.
Вдали от него было одиноко, грустно, разрушающе. Думала о нём каждый день. Представляла, как он дотронется до моей кожи. Проведёт по телу большими ладонями. А потом доведёт до исступления, сминая жёстко губы и входя до упора.
Я буду помнить обо всём. Но попытаюсь относиться к болезненному прошлому легче.
А пока…
Нам предстоит многое нагнать. И я начинаю это прямо сейчас, отдаваясь в сильные руки, требовательные губы…
* * *
Спустя несколько месяцев
– Адам, стой, – вся горю от желания. Меня трясёт, как алкоголика, которому не дали градуса.
Проворные пальцы проникают в трусики, и я привстаю на столе, позволяя сделать это. Внутри всё горит от возбуждения, и я не выдерживаю и постанываю.
– Молчи, маленькая чертовка, – шею опаляет тёплое дыхание, когда подушечки пальцев проводят по нежным и мокрым складочкам. Хочу почувствовать его в себе. Так глубоко, на всю возможную длину, но лишь бы ощутить его внутри.
Но лучше совершенно другое. Но мы
