– Что ты занимался наркотиками или торговлей наркотиками. – Ной засмеялся, но остановился, когда она спросила. – Это правда?
Рони не могла быть серьезной.
– А ты как думаешь?
Ответ на это был в ее неуверенных глазах. В это Рони тоже верила.
– Ух ты, – сказал Ной, отступая на несколько шагов. – Я и не подозревал, что произвел на тебя такое незначительное впечатление, что ты так обо мне думаешь.
– Я не...
– Я чертов сирота, Рони! Или ты забыла? – Ной никогда в жизни не был так зол.
Даже по пути сюда, когда он не мог думать ни о чем другом, кроме как добраться туда и разорвать Кратца на части. Тогда он просто разозлился и пришел в ярость от ревности. То, что он чувствовал сейчас, было гораздо хуже. Ему было так больно, как никогда раньше.
– Я не понаслышке знаю, каково это – быть отвергнутым семьей. Вот почему я не отворачиваюсь от друзей или людей, которые мне небезразличны. Это он, – Ной ткнул пальцем в том направлении, куда уехал этот ублюдок. – Этим дерьмом занимается он, а не я. Но, по-видимому, это ничего не значит в том, что касается тебя, верно? Потому что ты так легко готова поверить во что-то подобное обо мне только потому, что он сказал тебе это.
Теперь ее руки были прижаты ко рту, и Рони спустилась по ступенькам, чтобы подойти к нему, но Ной отступил подальше.
– Я никогда не говорила, что верю ему, я сказала, что мне любопытно. Я не знала, что думать. Дерек сказал, что это было очень давно. Люди совершают поступки, о которых сожалеют, и я была готова дать тебе возможность все рассказать. Даже если бы это было правдой, это не имело бы значения. Все это не имеет значения.
Это подтвердило его слова. Рони действительно верила во все эти вещи о нем, даже после того, что он только что сказал ей.
– Я просто сказал... – начал было Ной, но тут же резко обернулся; он не мог оставаться там ни минуты. – Знаешь, что? Верь во что хочешь, черт возьми. Как насчет этого? Мне все равно, – Он больше не будет пытаться убедить Рони, что достоин быть частью ее жизни.
– Ной, прости. Если ты говоришь, что такого не было, то я верю тебе.
Чудесно, что теперь Рони собирается его ублажить. Ной вскочил на мотоцикл и натянул шлем, радуясь, что он заглушает ее слова, потому что он не мог больше слышать ни слова. Если бы он был хоть немного похож на того молодого незрелого панка, каким она его себе представляла, мог бы подумать о том, чтобы послать ее, но все, о чем Ной мог думать, выезжая с ее подъездной дорожки, это как, черт возьми, он должен был забыть ее? Это было в миллион раз хуже, чем его разрыв с Тессой.
Какое-то время Ной тупо гонял по окрестностям, прежде чем определиться с пунктом назначения. Он не хотел ни с кем находиться рядом. То, как Рони действовала на него, было просто безумием. Эмоционально Ной был просто развалиной. Она была в его жизни всего несколько месяцев, и мысль о том, что ее больше не будет, была невыносима.
Через двадцать минут Ной сидел на краю боксерского ринга в спортзале. Он даже не потрудился включить свет, когда добрался туда. Единственным источником света был яркий лунный свет, проникавший через окна, и уличный фонарь, стоявший сразу за входной дверью и проникавший сквозь стеклянные двери.
Он понял, что не взорвался бы так, если бы уже не был так взвинчен. Слух о том, что Рони проводит время с бывшим, к которому она, вероятно, все еще питает чувства, действительно взбесил его. Ной никогда в жизни не чувствовал себя таким взбешенным и обиженным одновременно.
Вся эта чертова неделя была напряженной, пока все в итоге не развалилось на части. Может быть, если бы он объяснил Рони, что на самом деле произошло в школе с девушкой, которая забеременела, что он не бросил ее, она бы поняла. Возможно, он даже убедил ее в том, к чему стремился все это время. Что он достаточно взрослый, чтобы вести себя как взрослый, и даже тогда был таким.
Открывшаяся входная дверь выдернула его из задумчивости. Ной был так чертовски разгорячен, когда ворвался сюда сегодня вечером, что даже не подумал запереть дверь, а это был не самый лучший район. Ной вскочил с того места, где сидел, и встал на ноги, полностью ожидая схватки с одним или двумя бездомными, когда услышал голос Рони.
– Ной, ты здесь?
Вероника показалась из-за угла, и с таким же успехом могла быть ангелом, потому что именно таким блаженным был ее вид. Увидев его, она остановилась.
– Я верю тебе, Ной. Я тебе верю.
Ной сделал глубокий вдох, больше всего на свете желая простить и забыть все, что случилось раньше, и просто побежать к ней, но сначала он должен был что-то сказать ей.
– Я бросил учебу, чтобы найти постоянную работу, когда узнал, что она беременна.
Тень на лице Рони мешала ему ясно видеть выражение ее лица. Но она стояла неподвижно, пока он задерживал дыхание, готовясь к ее ответу.
Боясь сказать что-то не то, Вероника тщательно подбирала слова. Ей было невыносимо видеть его таким обиженным, и она не собиралась говорить что-то, что снова причинит ему боль. Она направилась к нему.
– Значит, ты отец?
– Нет, – Ной покачал головой. – Когда она впервые сказала мне об этом, я до смерти перепугался. Но чем больше я думал об этом, тем больше это меня поражало. У меня будет ребенок. Моя собственная плоть и кровь. Она сказала, что не хочет его. Девушка была слишком молода. Тогда-то я и бросил школу. Я сказал ей, что найду работу, и сам буду растить ребенка. Это она исчезла, а не я. Ее родители отправились на поиски меня, уверенные, что она сбежала именно со мной, но я тоже понятия не имел, где она. В следующий раз, когда я увидел ее, она уже сделала аборт, а потом вместе с семьей уехала.
Вероника не думала, что ее сердце не может разбиться из-за него больше, чем уже разбилось.
– Ты любил ее? – спросила она, подойдя к нему и коснувшись его лица.
Ной снова покачал головой, накрыл ее руку своей, поднес к губам и поцеловал.
– Единственный человек, которого я когда-либо любил – это ты.
Переполненная эмоциями, Вероника крепко обняла его, злясь на себя за то, что постоянно задавалась вопросом, что она чувствует к нему.
– Я тоже тебя люблю, – Рони отстранилась и посмотрела ему в глаза. – Прости, что я сомневалась в тебе... в нас.
Его глаза были широко раскрыты и почти безумными, но не такими ужасными, как раньше, когда он был так зол. Ной улыбнулся.
– Ты любишь меня?
– Да! – Вероника снова обняла его. – И мне очень жаль, что я сомневалась в тебе.
– Перестань. Кратц не знал, что произошло. Никто в школе этого не знал, и после того, как она сделала аборт, я был так зол и разочарован, что не потрудился вернуться в школу. Я взял свой аттестат и продолжал работать. Я покончил со всеми этими гребаными школьными драмами. Но он сказал правду о наркотрафике, – глаза Ноя снова стали жесткими. – Он мог бы тебе это объяснить.
Ной рассказал ей о девушке, которая разбила ему сердце, и о том, как он на какое-то время вышел из-под контроля. Что это был единственный раз в его жизни, когда он увлекался травкой, и это было только для того, чтобы заглушить боль.
– Я делил шкафчик с Эйбелом и Джио, потому что мой был в здании временного отдела. Я позволил парню, который продавал мне травку, использовать шкафчик, которым я не пользовался. Я не думал, что он настолько глуп, чтобы прятать там свое дерьмо. Каждые несколько месяцев в школе проводили проверку. Притащили собак и все остальное, и нашли его тайник. Поскольку шкафчик был на мое имя, повесили все на меня, но все знали, что я никогда не пользовался этим шкафчиком, – Ной покачал головой. – У меня было столько неприятностей, что Кратц больше не верил ни единому моему слову. Но, в конце концов, достаточно людей поручились за то, кто на самом деле использовал этот чертов шкафчик, они нашли достаточно доказательств, чтобы обвинить его. Так что мое имя было очищено. Он знал это.
Выражение его лица внезапно изменилось, и теперь глаза были полны беспокойства.
