Мы не успели опомниться, как нас накрыл второй, а за ним третий взрыв. Дом задрожал. Отовсюду сыпалась штукатурка. Махтаб отчаянно плакала. Муди судорожно сжимал мою ладонь.
Вскоре гул самолетов и чудовищный звук разрывов бомб сменились сиренами «скорой помощи». С улицы доносились крики пострадавших.
– На крышу! – раздался чей-то голос, и все как один бросились на плоскую крышу. Зарево пожарищ и фары машин «скорой помощи», автомобилей полиции и пожарных машин освещали темноту ночного города. Сквозь густой дым и пыль мы увидели вокруг смерть и разрушения. Здания превратились в открытые кратеры на поверхности земли. Ночь дышала порохом и жженым мясом. На улице в состоянии крайнего возбуждения мужчины, женщины и дети бегали как безумные, крича, плача, разыскивая близких.
На следующее утро улицы по-прежнему были перекрыты, но за Муди из клиники прислали машину. Пока он был занят, я целый день перевязывала раненых.
Вечером Муди вернулся в дом аму Шафии. Район все еще был закрыт для движения, за исключением «скорой помощи», поэтому мы провели здесь и следующую ночь. Муди, уставший и раздраженный, принес угнетающую информацию о многочисленных жертвах налета. В одном только доме, полном гостей по случаю дня рождения, погибло около семидесяти детей.
Реза Шафии отложил свое возвращение в Швейцарию и предложил Муди:
– Ты не должен оставлять Бетти и Махтаб здесь, – сказал он. – Для них это небезопасно. Позволь мне забрать их в Швейцарию. Я позабочусь о них.
«Насколько Реза Шафии осведомлен о моей ситуации? – спрашивала я себя. – Действительно ли он собирался караулить нас в Швейцарии? Может быть, он только хотел развеять опасения Муди о том, что мы сбежим?» Я была уверена, что в любом случае оттуда мы сможем вернуться в Америку.
Однако Муди в одно мгновение затушил эту слабую искорку надежды.
– Нет, ни в коем случае, – буркнул он.
Его больше устраивало подвергнуть нас опасности, связанной с войной.
В доме аму Шафии мы провели еще два дня. Сообщения правительства звучали с каждым днем все таинственнее. По сведениям репортеров, причиной молчания противовоздушной обороны явилось то, что в настоящее время Иран располагает самыми современными ракетами типа «воздух—воздух», более эффективными, чем артиллерия. Один из комментаторов сказал, что люди удивятся, когда узнают о происхождении этих ракет.
Америка? Россия? Франция? Израиль? Умозаключения были самые разные, но Муди был уверен, что новое оружие поступает из Соединенных Штатов. По причине эмбарго на оружие, говорил он, вероятнее всего, Америка поставляет оружие через третьи страны, заставляя Иран платить высокие цены.
Я не знала, да и не хотела знать, откуда поступают ракеты. Я лишь молилась, чтобы ими не нужно было пользоваться.
Однажды Муди разрешил нам с Махтаб сопровождать Эссей и Мариам во время походов в магазины за одеждой для девочек. После многочасовой беготни мы остановили оранжевое такси и вчетвером уселись на переднее сиденье. Я сидела посередине с Махтаб на коленях. Машина двинулась, и вдруг я почувствовала, как таксист гладит мою ногу. В первую минуту я подумала, что это случайность, но его ладонь поползла выше, почти до самого бедра.
От него исходил неприятный запах пота: он похотливо наблюдал за мной краем глаз. Воспользовавшись тем, что Махтаб была занята Мариам, я толкнула его локтем под ребра. Но это его лишь разохотило. Он мял мою ногу, а потом стал пробираться еще выше.
– Остановитесь здесь! – обратилась я к нему. Таксист затормозил.
– Ничего не говори, быстро выходи, – сказала я Эссей.
Я вытолкнула ее и девочек на тротуар, выбираясь за ними следом.
– Что случилось? – спросила она. – Мы же не сюда ехали!
– Знаю, – ответила я, вся дрожа.
Я предложила девочкам посмотреть витрины. Когда они отошли, я все рассказала Эссей.
– Я слышала о подобных случаях, – сказала она. – Правда, со мной ничего такого не происходило. Я думаю, что так относятся только к иностранкам.
Я понимала, во что это может вылиться.
– Эссей, – умоляла я, – прошу тебя, не говори об этом Муди, потому что он не позволит мне снова выходить в город. Очень тебя прошу, не говори об этом и Резе.
Эссей задумалась и утвердительно кивнула головой.
Я часто думала о причине ухудшения отношений Муди с его иранскими родственниками. Стараясь понять этого человека как можно лучше, чтобы быть готовой к контратаке, я внимательно изучала детали его биографии. Едва достигнув совершеннолетия, он уехал в Англию. Потом переехал в Америку. Работал в школе, но ушел, чтобы учиться в политехническом институте. Будучи уже инженером, занялся медициной. Три года прошли в Корпус Кристи, два в Альпене и год в Детройте. Затем он взорвал спокойный быт, привезя нас в Тегеран. И вот снова, спустя почти год, в его жизни воцарился хаос.
Он умел сохранять жизненное равновесие только недолгое время, а потом снова менял место в силу объективных причин, коими и объяснял все. Но сейчас задним умом я понимала, что в каждом случае причина была только в нем самом.
Все эти мысли порождали у меня надежду, хотя и слишком призрачную, что он, возможно, примет решение о возвращении в Америку. Но оказалось, что это далеко не так.
Однажды я завела разговор на эту тему. Муди скорее помрачнел, чем разозлился. Он поведал мне историю, которая мне показалась неправдоподобной.
– Ты помнишь доктора Моджалили? – спросил он.
– Конечно, – ответила я.
Доктор Моджалили был приятелем Муди в Корпус Кристи. Но вскоре после того, как было занято посольство США в Тегеране, они порвали всякие отношения.
– Он работал на CIA, – утверждал Муди, – и хотел, чтобы я настраивал иранских студентов против Хомейни. Естественно, я отказался. Так что сейчас нам закрыт путь в Америку. Если я туда вернусь, меня убьют.
– Это неправда! – запротестовала я.
– Это правда! – крикнул он.
Вскоре я узнала другую, определенно более вескую причину, по которой Муди был закрыт путь в США. О ней мне рассказала Хелен.
– Он не может сделать это: у него закончился срок карты постоянного пребывания.
Таким образом, сейчас Муди мог бы вернуться в Америку только в том случае, если бы я, его жена, согласилась на это. Наверное, я бы так и поступила, хотя бы для того, чтобы мы с Махтаб тоже могли вернуться домой. Но он не стал бы просить меня о согласии. Это ранило бы его мужское достоинство.
Он слишком долго ждал. Придуманный им такой совершенный с его точки зрения план рухнул. Именно Муди сейчас является заключенным в Иране!
В одном из номеров газеты «Хаян» я прочла объявление агентства по найму квартир для иностранцев.
