В одном из номеров газеты «Хаян» я прочла объявление агентства по найму квартир для иностранцев.
– Я думаю, что это заслуживает внимания, – сказала я Муди. – Может быть, мне следует связаться с ними?
– Попробуй, позвони им, – согласился он.
К телефону подошла женщина, которая хорошо говорила на английском языке. Она была в восторге, узнав, что квартиру ищет американская семья. Мы договорились встретиться на следующий день.
Посредники агентства показали нам несколько квартир. Все они были чистыми, светлыми, прекрасно меблированными. К сожалению, ни одна из них нам не подходила: одни были слишком маленькие, другие находились очень далеко от клиники, – но мы понимали, что на сей раз мы обратились туда, куда следовало. Дома и квартиры принадлежали инвесторам, находящимся за границей, или состоятельным и культурным иранцам, которые хотели, чтобы арендованные помещения содержались в хорошем состоянии, и потому не сдавали их своим землякам.
Мы были уверены, что рано или поздно найдем подходящий вариант. Поскольку работа Муди ограничивала нас во времени, сотрудница агентства предложила нам свои услуги. Не зная ситуации в нашей семье, она простодушно спросила:
– А может Бетти сходила бы со мной днем? Мы смогли бы посмотреть намного больше квартир, и, если бы ей что-нибудь понравилось, тогда бы и вы посмотрели.
Я взглянула на Муди, ожидая его реакции.
– Хорошо, – выдавил он.
Позднее, наедине, он не преминул уточнить свои условия:
– Она должна за тобой заехать, и ты будешь с ней все время, а потом она привезет тебя обратно домой.
– Я согласна, – ответила я.
Медленно, очень медленно я освобождалась от связывающих меня пут.
На следующий день я нашла то, что отвечало всем нашим требованиям. Это была просторная двухэтажная квартира в северной части Тегерана, где все дома были новыми, чистыми и более современными, которая находилась в пятнадцати минутах езды на такси от клиники.
Дом был построен еще во времена правления шаха. Заинтересовавшая меня квартира имела итальянскую мебель: удобные диваны и кресла, элегантный гарнитур в столовой, современная кухня. Телефон подключен, значит, нам не нужно записываться в бесконечную очередь ожидавших. Был и большой покрытый густой травой луг с бассейном.
Апартаменты занимали большую часть здания, имели два крыла, которые сотрудница агентства называла виллами. Вилла с правой стороны могла быть в нашем распоряжении, а центральная часть прекрасно подходила для кабинета Муди.
Спальня и комната для Махтаб находились на верхнем этаже. Там также была большая ванная комната с ванной, душем и туалетом в западном стиле.
Вечером Муди вместе со мной пришел посмотреть квартиру. Она не могла не понравиться ему.
Наш переезд, оплаченный Маджидом и Маммалем, осуществился в конце июня. Одни родственники дали Муди приличную сумму денег, чтобы он смог приобрести все необходимое: полотенца, одеяла, подушки, столовую посуду, кастрюли и продукты. Другие тоже помогли нам, обрадовавшись, что мы наконец устраиваемся.
Чтобы отметить наше примирение, ага и ханум Хакимы пригласили нас на ужин, приготовив Муди сюрприз, который оказался для меня многообещающим. Когда мы вошли в дом, Муди вдруг вспыхнул при виде двух неожиданных гостей.
– Шамси! Зари! – возбужденно воскликнул он. Со своими сестрами Муди давно потерял связь, и сейчас искренне радовался встрече с ними. Мне с первого взгляда понравилась Шамси Наджафи, еще до того, как я узнала подробности ее жизни. Она носила чадру, но совершенно иного типа, чем те, которые я видела: ее чадра была сшита из тонкого прозрачного гипюра. На ней были черная юбочка и розовый свитерок по западной моде. И разговаривала она со мной на безукоризненном английском языке.
Восторгу Муди не было предела, когда он узнал, что муж Шамси работает хирургом в одной из частных клиник Тегерана.
– Может быть, доктор Наджафи устроит тебя к себе на работу, – заметил ага Хаким.
И еще я узнала нечто, что меня очень обрадовало: Шамси и Зари десять месяцев в году жили в Америке. Доктор Наджафи делил свое время между двумя странами. Шесть месяцев в году он проводил здесь, где, работая частным образом, получал огромные гонорары, а другую половину года – в Калифорнии. Зари была на пятнадцать лет старше Шамси. Овдовев, она стала жить с сестрой. Ее английский не был столь совершенным, как у Шамси, но и она показалась мне очень милой. Обе женщины считали себя американками.
Ужинали мы сидя на полу. Я прислушивалась к разговорам, которые велись то на персидском языке, то по-английски, и осталась довольна. Зари спросила Муди:
– Как твоя сестра относится к Бетти?
– Ну, не все у них гладко складывается, – ответил он.
Шамси набросилась на Муди.
– С твоей стороны нехорошо вынуждать жену общаться с такими людьми, как твоя сестра, – сказала она. – Я знаю ее и понимаю, что Бетти никогда не найдет с ней общего языка. Она всегда будет недовольна Бетти. Они принадлежат к слишком разным культурам. Я убеждена, что Бетти ее не терпит.
Несколько оскорбленный порицанием женщины, Муди, однако, согласился с ней.
– Да, это было нехорошо, – ответил он.
– Вам нужно вернуться домой, – сказала Шамси. – Почему вы так долго живете здесь?
В ответ Муди пожал плечами.
– Это ошибка, – продолжала Шамси. – Не глупи, возвращайся.
Зари поддержала сестру.
Муди снова молча пожал плечами.
«Нам нужно проводить больше времени с этими людьми», – подумала я.
Когда мы собирались уходить, Муди сердечно позвал их к нам на ужин.
Мне хотелось убедиться, что это приглашение было чем-то большим, чем та'ароф.
– Ты знаешь, они действительно мне очень понравились, – сказала я по дороге домой. – Давай пригласим их как можно скорее.
– Хорошо, – согласился он, умиротворенный вкусной едой и приятной встречей.
Наконец начальник моего мужа сообщил, что ему начислена зарплата. Деньги переведены на счет в банке, в котором Муди нужно было лишь сослаться на регистрационный номер.
Возбужденный, он сразу же пошел в банк, чтобы получить первую зарплату после почти годового пребывания в Иране. Однако там его проинформировали, что денег на счету нет.
– Но мы же перечислили туда деньги, – уверял Муди начальник администрации клиники.
– На счету нет денег, – упрямо твердил банк. Муди неоднократно путешествовал туда и обратно, все более распаляясь, пока в конце концов не понял причину недоразумения: бюрократия. Вся бухгалтерия в Иране ведется вручную. Он пришел в бешенство, узнав, что свои деньги должен будет ждать еще около десяти дней.
