— Ну конечно, — кривится он.
— Это правда! И я очень хочу пожить у бабушки! Ты вообще бывал у нее дома? Там чудесно!
— Чудесно? Не смеши. Это убогая хибара. Один бог знает, почему она там живет. Да и вообще до сих пор жива, если уж на то пошло.
— Стеллан!
Я резко разворачиваюсь и вижу мамино потрясенное лицо. Она редко ему перечит. Ножки стула с визгом едут по паркету, и я вновь переключаюсь на отца.
— С меня довольно. — Он швыряет салфетку на тарелку, и я смотрю, как белое полотно пропитывается соусом. — Ты! — указывает он на меня. — Девятого сентября ты выйдешь на работу к Мартину, а иначе ни цента от меня не получишь! Никогда! — И покидает столовую.
Сижу, крепко сжимая кулаки. Сердце колотится. Только отец может меня до такого довести. Ненавижу его. Ненавижу.
Встаю, скребя стулом по полу.
— Дейзи, сядь, — приказывает мама. Никогда не слышала, чтобы она говорила так твердо, и поэтому застываю на месте.
— Я пойду в комнату, — неуверенно отвечаю я.
— Доедай свой ужин. — Мама берет нож и вилку.
Но меня внезапно охватывает ярость, и вряд ли мама способна сказать или сделать что-то, способное меня тут удержать.
— Нет! — кричу я и выбегаю из столовой.
Я не пойду работать к Мартину! Можно вернуться в Англию и пожить у Холли… Эта идея кажется все более привлекательной. Или же остановиться у бабушки. Составить ей компанию. Как он посмел назвать ее дом хибарой? И почему она живет в таком ветхом доме, когда у ее зятя столько денег?
Останавливаюсь, разворачиваюсь и возвращаюсь в столовую. Мама как раз встает из-за стола.
— Почему, черт возьми, бабушка живет в горах в этом доме? — требую я ответа. — Когда идет дождь, там протекают крыша и стены, но у нее нет денег на ремонт! Это отвратительно! Ты же ее дочь! Как ты могла?
Мама спокойно смотрит на меня и садится.
— Отвечай! — настаиваю я.
Она отвечает по-итальянски. Удивительно — она никогда не разговаривала со мной на этом языке, но на этот раз начала, и приходится сосредоточиться, чтобы не дать непривычному языку общения сбить меня с толку.
— Она не согласна брать у меня деньги, — объясняет мама.
Секунду молчу и возражаю, тоже по-итальянски:
— У меня она их тоже не берет, но ты ведь ее дочь! Она должна знать, что ты купаешься в деньгах!
— Но ведь они не мои, Дейзи.
— Как же, не твои. Ну, то есть, да, это он ходит на работу, но ты ведь обеспечиваешь ему тыл. Ты тоже их заработала!
— Да, но мама так не считает.
— Даже если так, какая разница? Почему она не позволяет тебе помочь? Или это папа не разрешает тебе ей помогать? — закипаю я. — Это он, да?
Я злая до чертиков, но мама помогает мне остыть.
— Не в этом дело, — спокойно говорит она, поднимая руку. — Твоя бабушка не хочет иметь никакого отношения к твоему отцу — моему мужу. Она лучше будет жить в нищете, чем примет его помощь.
— Но это безумие. Еще пара лет — и стены обрушатся, погребя ее под собой!
Мама испуганно смотрит на меня.
— Не знала, что все настолько плохо.
— А стоило бы! Почему ты не знаешь? Почему, черт возьми, ты не съездишь ее проведать? — И почему раньше эти вопросы не приходили мне в голову. — Ты вообще летала на похороны дедушки?
— Конечно, летала! — рявкает она.
— Правда? Когда? Что-то я не помню.
— Ты была с друзьями в Хэмптонсе.
— Но я не знала, что ты полетела! Почему ты не позвала меня с собой? Ты ведь знала, что я не откажу!
— Да, я…
— Что? Почему?
У нее бегают глаза, и она с трудом подбирает слова.
— Мне… нужно было поехать туда… одной.
— Но почему? Не понимаю!
— О Дейзи… — вздыхает мама.
В замешательстве смотрю на нее.
— Расскажи!
Она смотрит на меня, и в ее глазах я вижу боль. Потом отводит взгляд и твердо отвечает:
— Просто хотела провести время с мамой, побыть рядом с ней, не беспокоясь о тебе. Ясно?
Качаю головой.
— Нет. Дело не в этом. Есть что-то еще. О чем ты умалчиваешь?
— На сегодня хватит. — Она встает и выходит из столовой.
— Нет, не хватит! — Иду за ней в кухню. — Выкладывай, что происходит?
Кандида моет посуду. Настороженно смотрит на нас и торопливо исчезает. Наверное, она испугалась, услышав, что мы говорим на другом языке. Вероятно, и не подозревала, что в нас есть итальянская кровь.
Мама отворачивается от меня к дальней стене.
— Эй! — кричу я. Подхожу к ней и разворачиваю лицом к себе. В ее глазах слезы и… что-то еще. Страх? — В чем дело? Ты должна мне рассказать. Обязательно.
— Ладно, — говорит она.
— Ладно? — Я удивленно отступаю на шаг назад.
— Ладно. Пойдем прогуляемся.
— Прогуляемся? Одни?
— Да, одни.
— В такое время? — Уже девять вечера. — Без охраны?
— Да.
Невероятно — так непривычно с ее стороны, — но я соглашаюсь.
В лифте, едущем вниз, мы молчим и так же молча идем по улице. Только завернув за угол, откуда не виден наш высотный дом, мама начинает говорить.
— Однажды я ушла от твоего отца.
Я удивленно поворачиваюсь к ней. Она смотрит вдаль, словно затерявшись в своих мыслях.
— Когда? — спрашиваю я.
— Еще до твоего рождения.
— Когда вы жили в Англии?
— Да. Хотя я поехала обратно в Италию.
— К бабушке?
— И дедушке, да. Они были рады моему возвращению. С самого начала были против нашей свадьбы. Утверждали, что у него дурная кровь.
Я знаю, что они имели в виду.
— Почему же ты за него вышла?
— Думала, что люблю, — вздыхает она. — Наверное, я влюбилась в придуманный образ. Тогда я училась в Англии в университете, была стипендиаткой.
— Я и не знала, что у тебя есть высшее образование. — Внезапно в голову приходит мысль, что я вообще много чего не знаю о маме. — Что изучала?
— Английский. — Она слегка нетерпеливо взмахивает рукой. Я отклоняюсь от темы. — Была у меня одна подруга, добрая девушка из богатой семьи, которая пожалела бедняжку с гор. Однажды она вытащила меня на вечеринку в частный клуб ее отца. Мы разоделись в пух и прах — она одолжила мне наряд. Сидели на барных стульях и пили мартини. — Кошусь на маму и вижу, как она ностальгически улыбается. — И тут пришел твой отец. Он был так красив и хорошо одет. Он… положил на меня глаз, как сказала бы ты. Хотел пригласить на свидание. Я была польщена и согласилась.
— И что потом? — не терпится мне. Очень интригующая история.
— Мы слегка… увлеклись, — с трудом произносит она.
— В каком смысле?
Она набирает в грудь воздуха.
— Вы занялись сексом? — предполагаю я. Мама тут же укоризненно на меня смотрит. Мы никогда не обсуждаем интимные дела. Не такие у нас отношения. — На первом свидании? — Она не отвечает, но внезапно мне все становится ясно. — И ты забеременела мной, — хмуро заканчиваю я. Значит, это я виновата, что она была вынуждена выйти замуж. Но ее следующие слова ввергают меня в шок.
