— Вы занялись сексом? — предполагаю я. Мама тут же укоризненно на меня смотрит. Мы никогда не обсуждаем интимные дела. Не такие у нас отношения. — На первом свидании? — Она не отвечает, но внезапно мне все становится ясно. — И ты забеременела мной, — хмуро заканчиваю я. Значит, это я виновата, что она была вынуждена выйти замуж. Но ее следующие слова ввергают меня в шок.
— Не тобой.
Я резко останавливаюсь и гляжу на нее, не в силах идти дальше.
— Тогда кем? — задыхаясь, спрашиваю я.
— Наверное, тут не место об этом говорить. — Она обводит рукой улицу: тротуар, навес дешевого итальянского ресторанчика.
— Ну вот еще, — возмущаюсь я. Меня подташнивает. — Рассказывай.
— На двадцать второй неделе случился выкидыш. Пять с половиной месяцев, — добавляет мама, видя, что я пытаюсь сосчитать в уме, и печально довершает: — Это был мальчик.
— То есть, у меня почти был брат?
Она кивает.
— И вы тогда уже поженились?
— Да. Всего за месяц до выкидыша. Живота еще не было видно. Твой отец был раздавлен. Он всегда хотел сына. — Она виновато глядит на меня, и я тут же вспоминаю, что отец сказал, когда мне было всего лет пять или шесть: «Жаль, что ты не мальчик».
— И после меня вы не пытались больше завести детей?
Мама смотрит вдаль.
— Пытались. Все беременности закончились выкидышами.
— Все беременности? — в ужасе не свожу я с нее глаз.
— Их было шесть, но все выкидыши случились в первом триместре. Пол других детей мы так и не узнали.
— А что насчет меня? Почему меня удалось доносить? — Дурацкий вопрос, и я не ожидаю, что ответ ей известен, поэтому вздрагиваю, когда мама внезапно кажется взвинченной. — Мама?
— Идем дальше. — Спешу за ней по тротуару, желая услышать, что было дальше. Наконец она продолжает: — Мне казалось, будто он меня ненавидит.
Растерянно смотрю на нее, и она поясняет:
— Я не родила ему сына.
— Но это же не твоя вина!
— Он так не считал. Хотел попытаться снова. Прямо сразу. Но случился еще один выкидыш. Потом я какое-то время не беременела, и он просто стал желчным и затаил обиду.
— Но как ты с этим жила? Тебе ведь и самой пришлось несладко.
— Еще бы, — просто отвечает она. — «Несладко» — это совсем не то слово. А жить с его ненавистью… Это было слишком.
— И ты ушла?
— Да.
— И, говоришь, это было до моего рождения? — От быстрой ходьбы дыхание сбилось.
— Примерно за десять месяцев до него.
— Ух ты. Значит, тебя ненадолго хватило?
Она качает головой, и ее лицо искажает гримаса боли.
— Что такое?
В свете уличных фонарей я вижу слезы на ее глазах. Останавливаюсь: меня внезапно осеняет. Она тоже останавливается и поворачивается ко мне.
— Он мне не отец, да?
Мама не говорит, не кивает, не качает головой. Просто смотрит мне в глаза, и время как будто замирает.
— Не знаю, — наконец выдыхает она.
— Не знаешь? — дрогнувшим голосом переспрашиваю я.
— Не знаю, — подтверждает она.
— Как так? — Чувствую, что вот-вот разрыдаюсь, и желчно выплевываю: — Кем он был? С кем ты трахалась?
— Он был моей детской любовью.
— Фу! — кричу я, задетая знакомым выражением.
Мама настороженно глядит на меня, но мой гнев не так силен, как желание докопаться до правды. Тяжело дыша, жду, когда она продолжит.
— Мы встречались и расстались перед моим отъездом в Англию. Он рассердился, когда ему стало известно про мой отъезд, и сказал, что не станет меня ждать. Между нами осталось много неразрешенных вопросов.
— Поэтому ты поехала домой и переспала с ним, будучи замужем за моим отцом?
Она не отвечает.
— Ну же, — подталкиваю я. — Что случилось потом? Ты поспешила в Англию?
Она качает головой.
— Он приехал за мной.
— Кто? Мой отец?
— Да. Хотел помириться. Хотел меня вернуть.
— А что насчет бедного Как-его-там?
Мама пожимает плечами.
— Я была замужем и чувствовала, что обязана вернуться с мужем в Англию.
— Да к черту обязанности! — ору я. — Почему ты не поступила так, как подсказывало сердце?
Я так растеряна: порой я на ее стороне, порой против. Не знаю, что и думать.
— Мое сердце разрывалось, Дейзи. А потом, поняв, что снова беременна, я почти ожидала выкидыша. Но его не случилось.
— Нет, родилась я. И, готова поспорить, «папочка» был безумно рад своей малышке, — язвительно цежу сквозь зубы я.
— Он был счастлив, — говорит мама.
— Но все еще хотел сына.
— Да.
— А ты его так и не родила.
— Нет, не родила.
— Известно ли ему о другом мужчине? — горько интересуюсь я.
— Его звали Андреа.
Со свистом втягиваю воздух, услышав имя человека, который мог бы быть моим отцом.
— Нет, — отвечает мама на вопрос. — Я так ему и не рассказала.
— А… Андреа знает обо мне?
Мама снова качает головой.
— Не думаю. Но не уверена.
— Может, мне стоит сделать тест на отцовство? Выяснить, кто мой настоящий отец? Возможно, получится с ним познакомиться?
— Он умер.
От этих слов меня пробирает дрожь.
— Умер?
— Да. Я об этом услышала, когда полетела на похороны твоего дедушки.
Меня как будто придавили каменной глыбой. Я не в силах идти дальше.
— Я на него похожа? — тихо спрашиваю я.
Мама внимательно на меня смотрит и наконец качает головой.
— Нет, ты похожа на меня.
Мы глядим друг на друга, и у обеих по щекам струятся слезы.
— Не понимаю, почему ты не ушла от отца, ведь он всегда относился к тебе с таким пренебрежением…
— Я думала, что поступаю правильно. Ради тебя.
— Нет, неправильно, — мотаю я головой.
— Но ведь у нас ничего бы не было! — печально вздыхает она.
— У меня и сейчас ничего нет, — внезапно злюсь я. — Деньги мне не нужны и никогда не были. Мне просто хотелось расти в счастливой семье, которая бы меня любила.
— Мы тебя любим.
— Не смеши. Не надо лгать, чтобы меня защитить. Ручаюсь, за эти годы ты не раз меня обманывала, но я это не ценила и не уважала.
Она молчит.
— Почему бы тебе не уйти от него сейчас? — наконец спрашиваю я. — Ты можешь найти новую любовь, счастье…
Мама уверенно качает головой.
— Нет. Теперь моя жизнь здесь. И мне все нравится. У меня есть все, о чем я мечтала.
— Что именно? Последняя сумка от Гуччи и модные туфли от Прада? — усмехаюсь я.
— Они делают меня счастливой, Дейзи.
Смотрю на нее, пропитываясь разочарованием, и внезапно понимаю. Она любит деньги. Любит богатство. Она привыкла к такой жизни.
— Я привыкла к такой жизни. — Она говорит теми же словами, что только что пронеслись в моей голове. — Я не могла вернуться. Ни в Италию, ни в горы. Мне нравится в Нью-Йорке.
