Она попала в капкан богатства. Теперь я ясно это вижу. Но не позволю тому же самому случиться со мной. Никогда.
По возвращении в квартиру иду в спальню и звоню Холли.
— Разрешишь мне пожить у тебя?
— Да! — визжит она. — Тысячу раз да! Когда возвращаешься?
— Дай мне несколько дней на сборы.
— Ты же знаешь, что в эти выходные мы в Бельгии?
— Да, конечно. Возвращаетесь в воскресенье?
— Ага.
— Тогда я могу прилететь в тот же день… — думаю я вслух.
— Если прилетишь в Хитроу примерно в это же время, можем взять один кэб на двоих. Посмотрю время на билетах и напишу тебе смс.
— Круто. — Пауза. — Мои вещи все еще у тебя?
— Конечно. Стоят в лофте. Поставлю сумки в твою спальню.
— То есть, ты не отдала их на благотворительность? — с улыбкой уточняю я.
— Черт, нет. Кем ты меня считаешь, Лорой? Ой, прости, неудачная шутка.
Молчу.
— Дейзи? — нерешительно спрашивает она. — С тобой все будет хорошо?
— Не знаю, Холли. Но я попробую.
Билет на самолет забронирован, чемоданы собраны, и да, я паковала их сама. Я беру с собой только то, с чем приехала — дизайнерские платья отправила с курьером Синди, Лизе и Донне. Пусть они богаты, но кто из нас не любит халявы, да и к тому же девчонкам эти наряды пригодятся больше, чем мне. Осталось только сказать обо всем родителям, а отец опять задерживается на работе. Самолет улетает через несколько часов, поэтому времени мало. Отчасти я надеюсь, что он не вернется до моего отъезда, но три года назад я ушла по-английски, а теперь намерена быть сильнее.
Нахожу маму в гостиной. Она делает то, чем обычно занимаюсь я: сидит на подоконнике и смотрит на бегунов в Центральном парке. Минуту тихо стою и наблюдаю за ней, чувствуя, что люблю ее. Это меня удивляет. Возможно, когда-нибудь я пойму, через что она прошла и почему ее выбор был именно таким, но пока что с этим сложно. Возможно, разлука поможет мне простить ее за то, какая она.
— Уезжаешь? — тихо спрашивает она, медленно поворачивая ко мне голову.
— Да, — киваю я.
— Когда?
— Сегодня.
— И чем займешься?
— Вернусь на работу в команду «Формулы-1». — Поворачиваюсь лицом к двери, теребя руки.
— Он не обрадуется, — предупреждает мама.
— Знаю.
— Дейзи…
— Да?
Она вновь переходит на итальянский.
— Прости.
— За что? — на том же языке отвечаю я.
— За все. Прости, что твое детство не было счастливым. И не только детство… Жаль, что ты уезжаешь.
— Мне тоже, — говорю я, — потому что остаться я не могу.
— Знаю. И буду по тебе скучать. Пожалуйста, на этот раз не покидай нас так надолго.
— Хорошо. — Колеблюсь, стоя в дверях, но потом подхожу к дивану и сажусь. Мама ко мне присоединяется. — Каким он был? Андреа?
Вопрос ее не удивляет.
— Горячим, страстным, но мы были очень молоды. Не знаю, каким он стал, когда вырос.
— Он женился? Есть ли у него дети?
— Женился, но детей не было.
— То есть, сводных братьев и сестер у меня нет. — Не вопрос, скорее утверждение.
— Я не знаю, правда ли он твой отец. И насколько для тебя важно это узнать. Но точно знаю, что Стеллана это убьет.
— То есть, убьет его репутацию.
— Это одно и то же.
Смотрю на маму и думаю, нужна ли мне эта правда. И что я с ней сделаю? Как ею распоряжусь? Есть ли в этом смысл, если Андреа умер? Скорее всего, нет. Не уверена, чего захочу в последующие годы, но, наверное, сейчас решать не обязательно.
— Думаю, пока что не стану ворошить прошлое, — заверяю я.
Мама печально улыбается и берет меня за руку.
— Я буду по тебе скучать, звездочка моя.
— Так меня называет бабушка! — удивляюсь я.
— Она так же звала и меня, когда я росла.
Услышав голос отца, мы обе вздрагиваем.
— О чем вы там шушукаетесь? Почему говорите на этом языке? — Он стоит в дверях и сердито на нас смотрит. Замечаю, что за ним в коридоре стоит кто-то еще, и понимаю, что это Мартин.
Мама тут же тушуется, но я чувствую прилив смелости.
— Мы говорим по-итальянски. Это наш родной язык. — Показываю сначала на маму, потом на себя.
— Это не твой язык, — выплевывает он. — Я тебя так не воспитывал.
Пытаюсь сохранить спокойствие. Знаю, что он нас не понимает, и поэтому чувствует себя под угрозой.
— Здравствуйте, Мартин, — меняю я тему.
— Привет! — Он обходит отца и переступает порог гостиной. — Осталось два дня. У меня пока нет для тебя кабинета, но решил, что можно пристроить тебя в уголок в моем. Составишь мне компанию.
— Спасибо за предложение. — Сдерживаю сарказм, но получается все равно сквозь зубы. — Но, как я уже сказала отцу, мне придется вежливо отказаться.
— Дейзи, — перебивает отец. — Даже не думай.
— А она дерзкая! — радостно потирает руки Мартин. — Но мне нравится.
— Довольно! — повышаю я голос, вскакивая с дивана. — Я не стану на вас работать, потому что возвращаюсь в Англию!
— Ничего подобного ты не сделаешь! — рассерженно кричит отец.
— А ты попробуй ее останови, — внезапно вмешивается мама, и при звуке ее убийственно спокойного голоса мы все поворачиваемся к ней. — Мартин, не могли бы вы, пожалуйста, подождать в кабинете?
— С чего бы? — требует ответа отец.
— Спасибо. — Мама пристально смотрит на Мартина, и он исчезает.
— Как ты смеешь так меня позорить? — взрывается отец.
Не обращая на него внимания, мама поворачивается ко мне и спрашивает по-итальянски:
— Во сколько за тобой приедет машина?
— Я думала просто поймать такси.
— Но надо было вызвать водителя! — восклицает она.
— Что вы говорите? Что это значит? — Отец гневно переводит взор с меня на маму. Выглядит почти комично.
— Доеду на такси, — убеждаю я маму. — Я уезжаю, — перехожу я на английский, обращаясь к отцу. — У меня сегодня самолет.
— Только попробуй, — предупреждает он. — Ты от меня ни цента не получишь. Не смей!
— Не нужны мне твои деньги, — заявляю я, и голос ничуть не дрожит. — Я сама заработаю.
— Чем? — рявкает он. — Мытьем посуды? Чисткой картошки?
— Если понадобится, то да.
— Ты позорище!
— Пока, мама, — поворачиваюсь я к ней.
— Я тебя провожу, — предлагает она.
— А ну-ка сюда! — орет отец, когда мы выходим из гостиной. — Немедленно!
— Он это не всерьез, — шепчет мама в лифте.
— Еще как всерьез. Но это неважно, потому что я тоже всерьез.
— Знаю, — кивает она. — В этом отношении ты вся в бабушку.
«По крайней мере она точно мне родная», — с грустью думаю я и спрашиваю:
— Что будешь делать? Он будет очень зол, когда ты вернешься.
