Я не собиралась ни визжать, ни ругаться. Хотела излучать спокойствие и здравомыслие, чтобы никто не спутал меня с неуверенной в себе, нервной, чокнутой Ренатой. Да, она была выдуманным персонажем, но за один день стала для меня совершенно реальной, будто слабоумная сестра-близнец, которую я пыталась избегать всю жизнь, а она взяла и где-то раздобыла номер моего сотового телефона.
Одна мысль не давала мне покоя: а если «Разрыв» понравится Мерседес? Когда я читала это чудовищное сочинение, мне казалось, что передо мной не роман, а некая история, которую рассказывает непосредственный участник событий. И каждое из этих событий выставляло меня на посмешище. Теперь, прокручивая рукопись в памяти, я пыталась понять, как воспримет эту книгу заведующая редакцией «Кэндллайт букс», которая и определяла политику издательства. Где место этой книги в нашей издательской вселенной? В «Почерке мастера»? Флейшман в авторах бестселлеров не числился. Вообще не числился в авторах. Серия «Девушка в городе»? Он не был девушкой. И «Разрыв» определенно не укладывался в традиционные рамки жанра любовного романа.
Вывод особенно грел мне душу. Флейшман полагал себя экспертом по части любовных романов. Читая их четыре месяца кряду и посетив одну конференцию мастеров, он видел себя экспертом. Но посмотрите! В первой же своей попытке встроиться в этот жанр он сочинил оскорбляющую мою честь и достоинство историю о том, как мужчина избавляется от умной женщины ради богатой сексапильной блондинки.
Я почувствовала себя в безопасности.
Практически поверила в это.
Господи, помоги!
Придя домой, я изумилась тому, что переступила порог в самом начале шестого. Не меньшее потрясение вызвало мое появление в такую рань и у Уэнди. Я обычно только собиралась домой, когда она уже уходила, чтобы провести очередной вечер среди направленных на сцену прожекторов.
— Ты выглядишь так, словно кто-то умер, — обеспокоилась подруга. — Что-то случилось дома?
Само собой, она имела в виду Огайо. Мы были достаточно молоды, чтобы называть домом место, где находились наши родители, а не съемную квартиру.
— Там все в порядке. — Я огляделась в поисках Флейшмана. — А где вундербой?
Уэнди покачала головой:
— Я пришла несколько часов назад, но его уже не было. Между вами что-то произошло?
— Ну… — До этого мой голос оставался ровным и спокойным, а тут дрогнул. Я почувствовала, что уверенность, с которой я шла домой, дала трещину и может вот-вот рассыпаться. Черт! Почему Флейшмана нет? Я приготовилась к завершающей стычке с ним. Собрала всю силу воли, чтобы отказаться от дружбы, которую мы поддерживали столько лет. А теперь все слова, которые я собрала и сформулировала в голове, испарились как дым.
Я упала на диван, опустошенная, дрожа всем телом. Не помог и Максуэлл, который, повизгивая, тут же забрался мне на колени. Он слишком много времени провел с Уэнди, которую воспринимал исключительно как злую мачеху.
— Что случилось? — повторила Уэнди.
Искренняя тревога, которая прозвучала в голосе, сработала как взрыватель. Я выложила все события этого дня. Практически пересказала всю книгу, включая малоприятные эпизоды собственного прошлого, которые теперь стали неотъемлемой частью «Разрыва». Рассказала о визите к Мюриэль в Бронкс, о встрече с Бернадиной. И о том, как по возвращении на работу узнала, что Мерседес забрала рукопись Флейшмана с собой.
Когда я закончила, лицо Уэнди пылало от гнева.
— Он действительно все это написал?
Я кивнула.
— Я в книге есть? — последовал вопрос.
Об этом я совсем не думала.
— Нет, тебя нет.
Уэнди закатила глаза. По какой-то причине тот факт, что она осталась за пределами книги, разозлил ее еще больше. Она прямиком направилась к нашему общему стенному шкафу.
— Тогда займемся делом!
— Каким?
— Соберем его вещи. Прямо сейчас.
Никто не умел переходить от слов к делу так быстро, как Уэнди.
Я вскочила. Нет, мысленно я всю вторую половину дня собирала вещи Флейшмана. А теперь, когда увидела, как кто-то делает это в реальности, запаниковала.
— Подожди…
— А чего ждать? Пусть убирается отсюда. Он написал о тебе книгу, так? Это нехорошо, так? И пусть даже Флейшман думает, что станет новой Жаклин Сюзан[85], то, что он сделал, недопустимо.
— Но…
— Это вмешательство в личную жизнь, Ребекка. Ты не должна дать ему ни малейшей возможности убедить себя, что другу такое дозволено. Ты и моя подруга, и я этого не потерплю. Не тот случай. Нет.
И Уэнди принялась за дело.
Отдернула занавеску с тропическими рыбками, начала доставать чемоданы. Все Флейшмана.
Вид этих чемоданов спокойствия мне не добавил. И тут явился Флейшман. С охапкой цветов.
Я открыла рот, чтобы заговорить, но в комнате прозвучали совсем не те слова, которые ожидала услышать. Потому что одновременно со мной открыла рот и Уэнди. При этом воздуха в легкие она набрала больше, так что ее голос полностью заглушил мой. Никакой дипломатии. Никакой сдержанности. Уэнди исповедовала совсем другой стиль.
— Сукин ты сын! — Она швырнула чемодан к его ногам. А когда Уэнди срывается на крик, земля начинает дрожать.
С чемоданом у ног, с вибрирующими стенами вокруг, Флейшман, оно и понятно, выглядел, словно его огрели обухом по голове.
Я, в общем, тоже остолбенела. Ожидала, что участниками этой сцены будем только мы с Флейшманом. Как-то не подумала про Уэнди. Но ведь она прожила с нами все эти годы. И очевидно, общая квартира, странные отношения между мной и Флейшманом, собачья моча и все такое не могли не сказаться на ее психике. Вот она и сорвалась.
Уэнди надвинулась на Флейшмана, и тому пришлось прикрываться букетом лилий как щитом.
— Как ты посмел вот так использовать Ребекку?
На его лице отразилось недоумение.
— О чем ты говоришь?
— О твоей книге. Ты написал о ней столько дерьма, и теперь еще хочешь его опубликовать! Так вот, «Кэндллайт» опубликует эту историю только через ее труп! И мой тоже. Эта книга появится в магазинах в тот самый момент, когда в аду начнут продавать мороженое.
— Уэнди…
Флейшман поймал мой взгляд. В его глазах стояла боль.
— Тебе не понравилось?
Уэнди скрестила руки на груди.
— Это очень мягко сказано.
Флейшман заметно покраснел.
— А что не так.
Я набрала полную грудь воздуха.
— Ты включил в нее…
— Ты выставил Ребекку психопаткой! — крикнула Уэнди.
Флейш прищурился, отмахнулся.
— Но что ты думаешь об истории?
Истории? Он издевался? Видел, что Уэнди в ярости, а его волновало исключительно мое мнение. Как редактора?
