— Он хранился здесь? — хмурясь, спрашиваю его.
— Нет, я отдал его Фареллу, когда убил отца, и попросил спрятать его подальше от меня. Фарелл забрал его. Я не видел его сегодня. Он не приезжал на семейный совет, потому что ещё плохо передвигается, и у него были боли в сердце.
Дейдра. Она дала Слэйну нож. Я уверена в этом. Это она всё подстроила, чтобы Слэйн убил у меня на глазах Дарину или же меня. Она знала, что делала. Сука.
— Не важно. Нож у Кавана. Он знает, что ты не хочешь его видеть? — Дёргаю головой, отгоняя эти ужасные мысли.
— Да.
— Если бы ты убил Дарину, ты бы страдал? — тихо спрашиваю я.
— Нет, мне плевать на Дарину. Она для меня никто, — равнодушно отвечает Слэйн.
— Она сказала, что вы были в отношениях.
— Я никогда и ни с кем не был в отношениях, Энрика. Только с тобой. Я трахался с ней. Она была той, из-за кого я был унижен. Я хотел мстить. Я превратил её в рабыню. Я заставлял её унижаться передо мной и умолять меня. Я ломал её, и она сломалась. Потом мне надоело, и я вышвырнул её голой на улицу. Абсолютно голой. Она не была смущена, а билась и выла на улице, пока её не забрал Каван. Это была просто месть. Ничтожная месть ей за всё, что она сделала. Я не страдал.
Мне неприятно всё это слушать. Нет, сейчас я не ревную, мне просто противно, оттого что Слэйн это делал. Противно, потому что он так низко поступал с женщинами и не с одной. Он, правда, вёл себя плохо. Хотя плохо это легко сказано.
— Пойдём наверх. Нужно обработать раны и положить тебя спать. Завтра будет сложный день, — бормочу я, отодвигаясь от Слэйна.
— Брось меня здесь.
— Даже не подумаю. Хватит. Мы будем бороться вместе. Ты и я. Вместе. Если мы собираемся пожениться, то нам придётся выстоять и выдержать всё это вместе, Слэйн. Только на этих условиях я готова выйти за тебя замуж. Ясно? — злобно огрызаюсь, поворачивая ключ в замке на кандалах.
— Ты так сильно любишь меня? — хмурясь, спрашивает он.
— Да, я так сильно люблю, раз до сих пор не бросила всё это. Поэтому не требуй от меня бросать тебя, это причиняет мне боль. Не отшвыривай меня от себя, когда тебе больно. Лучше расскажи о том, что с тобой происходит, и я приложу все свои силы, чтобы помочь тебе. Мы выдержим. Я знаю, что мы сможем. Мы живые, значит, у нас есть все шансы.
— А если я тебя не буду любить? Не смогу?
Я проглатываю горечь, подступившую к горлу.
— Пойдём. Достаточно на сегодня. — Делаю вид, что не слышала его вопроса. У меня нет на него ответа. Если он меня не любит, и это всё ради мщения мне, то я не знаю, что будет со мной. Не знаю, как я справлюсь с таким огромным предательством. Если он играет, и никакого животного нет, а это лишь его развлечение, то я… не знаю. Я боюсь думать об этом.
— Ты не ответила, Энрика, — напоминает Слэйн, когда я ввожу его в спальню и включаю свет.
— Я не отвечаю на глупости. Сейчас принесу полотенце и воду. Я не знаю, где у тебя бинты, поэтому пока так, а завтра Каван поможет, или ты сам обработаешь раны и закроешь их, — резко отвечаю, скрываясь в ванной.
Я боюсь. Так сильно боюсь того, что я выдумала себе любовь Слэйна, и её нет. Я боюсь, что предостережения и слова всех вокруг окажутся правдой. Боюсь этого, а не смерти. Боюсь того, что Слэйн искромсает моё сердце, и я никогда не узнаю, что стало со мной, потому что перестану жить. Я люблю его всем сердцем и хочу узнать, любит ли он меня так же. Я узнаю, пусть Слэйн не догадывается об этом, но добьюсь правды. Я добьюсь её, чего бы мне это ни стоило.
Глава 32
Когда я встретила первый раз Слэйна, то он предстал передо мной холодным, пугающим, сильным и полностью облачённым в чёрное. Но уже тогда я увидела что-то другое в его глазах. Я знала его по описаниям, статьям и рассказам Лиама, но вживую никогда не видела. Я очень долго готовилась к роли жалкой жертвы, но не к роли влюблённой жертвы в своего маньяка. И именно то, что я увидела в его глазах: одиночество, холод, отчуждённость, проблеск надежды, синеву океана, изменило моё решение. Думаю, что я отказалась от своего плана в тот момент, когда посмотрела ему в глаза. Я увидела его душу, а потом он её спрятал. Слэйн прятал её от меня очень долго, пока она не вырвалась из оков, но он продолжает её приковывать кандалами, чтобы не верить ни во что хорошее и не надеяться.
Кого-то учат говорить на одном языке, а кого-то на другом. Это развивает наши умения и вырабатывает привычку понимать только один язык. Так и Слэйн. Его научили только жестокости. Он никогда в своей жизни не видел, что есть нечто другое. Он мог видеть это у других и считать, что это ложь, ведь с детства ничего подобного в его мире не было. Когда нам рассказывают про инопланетян, то кто-то верит в них и ищет, а кто-то знает, что их не существует, потому что он никогда их не видел. С любовью то же самое, но куда сложнее. Её невозможно увидеть, потрогать, изучить. Она внутри тебя. Она и есть часть тебя. И когда она зарождается, то ты не всегда можешь сразу определить, что это любовь. Это просто какое-то нелепое чувство и желание изменить свои планы, поступать не так, как в прошлом, выглядеть иначе, быть другим. Но всё это продиктовано сначала влюблённостью, а уже затем любовью, в том случае, если симптомы остаются.
— Ты выглядишь прекрасно, — шепчу, проводя ладонями по спине Слэйна, одетого в белую рубашку. Чёрный камень сверкает у меня на пальце, когда я это делаю, но это просто камень. Просто кольцо. Просто кусок металла. Но вот то, что я чувствую под своими ладонями, оно настоящее, живое и дикое.
— Я выгляжу как посмешище, — фыркает Слэйн, в который раз пытаясь завязать бабочку. Поворачиваю его к себе и улыбаюсь, перехватывая её из его рук.
— Нет, ты красив. Тебе идут костюмы и бабочки. Ты напоминаешь плохого парня, который пришёл на банкет, чтобы кого-нибудь украсть и устроить весёлый вечерок, — хмыкаю я.
— Тогда я точно украду женщину в чёрном, — отвечает он, обнимая меня за талию, и я улыбаюсь ему.
— Тебе не придётся её красть, она пойдёт добровольно. Это всего лишь вечер, и мы можем отменить его, — предлагаю я, наверное, уже седьмой раз за этот день.
С утра в поместье приехало очень много людей. Я никого не знала и предпочла сидеть в спальне, пока Слэйн отдавал распоряжения. Несколько комнат открыли, почистили и подготовили к банкету. Ко мне приехали стилисты и визажисты, чтобы подготовить меня к этому вечеру. Мне сделали какую-то странную и замысловатую причёску, вставив в волосы чёртовы перья, словно я курица, но я промолчала. Наверное, это модно. А мой макияж — это два огромных глаза. Я недовольна своим видом, но мне плевать. Честно, мне всё равно, что скажут о том, как я выгляжу. Для меня главное, что я вижу в глазах Слэйна, когда он на меня смотрит. А я не вижу в них ничего. Он никак не отреагировал на моё появление. Он даже не заметил меня, одеваясь сам, пока я не привлекла его внимание.
— Нет. Мы ничего не отменим. Мы выдержим. Всего несколько часов, а потом пошли все к чёрту. Мы поднимемся сюда и помолчим, — отрезает Слэйн.
— Хорошо. Готово, — хлопаю его по плечам и делаю шаг назад, но он притягивает меня обратно.
— Что такое? — интересуюсь, напряжённо всматриваясь ему в глаза и ища ответ в его взгляде.
— Ты похожа на чёрного страуса, Энрика, — шепчет он.
— Правда? Спасибо, я думала, что я лебедь, — смеюсь. — Я настолько ужасна?
— Нет, но давай это уберём. — Слэйн вытаскивает из моих волос перья и отбрасывает их. Он выкидывает все шпильки из моих волос, которые крупными локонами падают мне на плечи.
— Вот так. Теперь ты похожа на мою Энрику, а не на странную и жуткую птицу.
— Это ты их пригласил, — замечаю я.
— Я уже пожалел об этом. Я был невыносим вчера, да?
— Ты был противен, — киваю я. — Но ничего, мы это пережили, переживём и всё остальное.
— Да, конечно, переживём. — Слэйн отворачивается и подхватывает пиджак с вешалки.
