– Мы, Реми, мы!
– Так что же мы стоим здесь? В дом, господа, скорее в дом! Вы же так простудитесь! – обнимая нас закричал Реми, расталкивая сонных слуг.
– Сударь, это и, вправду, вы?! Простите, сударь, не признал! – залепетал здоровяк-привратник, не зная, как спастись от праведного гнева господ. Но нам сейчас было не до него. Ноги меня почти не держали:
– Луи, подождите, – произнесла я, опускаясь на землю.
– Катрин, что с вами? – возле меня мгновенно оказались и доктор, и муж.
– Я не знаю. Ноги, они не идут.
– Это, должно быть, нервы, сударыня. Вам нужно в тепло! – воскликнул Реми, помогая подняться.
Луи легонько оттолкнул его и взял меня на руки.
Когда прижалась к Бюсси, чувствуя под его мокрой рубахой горячее тело и гулкий стук сердца, охватил озноб. Пока поднимались по лестнице в дом, мои зубы стучали так, как будто барабанная дробь, раздаваясь громом в ушах.
Реми сновал впереди, что-то кричал, отдавал слугам какие-то распоряжения, я плохо понимала что происходит. Меня раздели, растерли жидкостью с неприятным запахом все тело, закутали в мягкую ткань, положили в постель, накрыли несколькими одеялами сверху (не знаю, кто это делал, потому, что находилась все время где-то между сном и явью), напоили каким-то снадобьем, и я уснула, постепенно отогреваясь.
Проснулась и, вытягиваясь в полный рост, под несколькими слоями одеял, понежилась в утреннем уюте. Хорошо быть дома, под защитой родных стен. Конечно, это не мои стены, а дом родной и теплый очень далеко от того места, где я сейчас находилась. Но Луи стал для меня всем, и его мир являлся теперь и моим.
Прислушалась к почти полной тишине, но тут раздалось характерное копошение где-то в углу. Я сразу поняла, кто это карабкается ко мне, и оттого тихо засмеялась:
– Роки, малыш, соскучился?
Открыла глаза и увидела его совсем рядом, забавно пристававшего на задние лапки. Он сидел возле кровати, на полу, словно человечек, всматривался в меня умными глазенками, как бы спрашивая: «Все ли в порядке, дорогая?»
– Иди сюда, мой хороший, – подала ему руку, и крысенок цепкими лапками быстренько на нее вскарабкался.
От моих телодвижений проснулась Эльза. Оказывается, она спала у меня в ногах, на кушетке.
– Сударыня! Ваш крысенок нашелся! – немного помятая от сна, девушка смотрела на меня с изумлением и где-то даже с восхищением.
– Что, значит, нашелся?
Эльза смутилась, а потом робко спросила:
– Вы же не накажете Арвиля? Правда, ведь? Крыс нашелся, и вы не станете ругать мальчика?
– А есть за что?
– Нет, сударыня. Арвиль так переживал, искал везде, а ваш Роки, как сквозь землю провалился. Сбежал сразу же по вашему отъезду.
– Роки, где же ты пропадал, проказник? – спросила я неугомонного дружка.
– Госпожа, вы… позволите? Очень хочется обрадовать Арвиля. Мальчик, верно, весь извелся. Он как увидел вас вчера, весь побледнел и заперся у себя в комнате.
– Подожди. Принеси воды и помоги мне одеться, а потом обрадуешь Арвиля. Думаю, что за эти несколько минут с ним ничего плохого не случится.
– Хорошо, сударыня.
Девушка вернулась с чашей и кувшином воды. Я спряталась за ширму, умылась, а потом, уже одеваясь, спросила:
– Эльза, не знаете, господин де Бюсси уже встал?
– Не знаю, сударыня. Вы вчера всех так напугали!
– Вот как?! Чем же?
– Вы не помните? Вы были, как неживая. Страх, какой, сударыня!
– Правда?
– Да. И только, когда господин Реми напоил вас травами, вы поблагодарили и уснули.
– А господин Бюсси?
– Не знаю, сударыня. Знаю только, что и ему худо было. Господин Реми подле графа все время был. К вам только раз заглянул, а потом снова к хозяину вернулся.
– Вот как? Я сейчас к нему пойду, а ты беги к Арвилю, обрадуй его и принеси что-нибудь для Роки. Малыш, наверное, голоден.
– Слушаюсь, госпожа Катрин.
Я открыла дверь в комнату Бюсси и вошла на цыпочках, стараясь не потревожить его сон.
Луи спал, разметавшись во сне. Темные прядки волос намокли и прилипли ко лбу, пот мелким бисером выступал на его висках. Я присела на край кровати, дотронулась рукой до любимого лица, её словно огнем обожгло. У графа был сильный жар. В комнату вошел Реми, он принес кувшин, из которого поднимались клубы пара.
– Сударыня?! Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, господин Реми. Что с графом?
– Господин де Бюсси сильно простудился: у него жар и, похоже, что идут долгие дни лечения.
Герцогу Анжуйскому не спалось. Он молился, думал, грезил…сон бежал от него, на душе было крайне неспокойно. Словно бы ожидалось что-то, что может повлиять на его жизнь, нечто судьбоносное, непредвиденное и оттого пугающее его хрупкую душу.
С тех пор как Бюсси его предал (а то, что граф отказался сопровождать герцога в Анжу, тот счел именно предательством), настроение его светлости оставалось прескверным, и даже очаровательная Габриэль не могла скрасить своим присутствием несколько часов проведенных с принцем в одной постели.
Да, госпожа д'Эстре была полна очарования, её нежные женские прелести манили и притягивали восхищенные взгляды мужчин. Но, целуя Габриэль, такую податливую, доступную, герцог все время думал о той, что сумела отказать ему. Возможно, что красоту этих женщин нельзя сравнивать, каждая хороша по-своему, но запретный плод всегда слаще того, что находится в собственном саду. Насладившись вдоволь любвеобильной госпожой д'Эстре, принц в очередной раз загрустил и вспомнил, как уже бывало не раз, пусть короткие, но так дразнившие его воображение встречи с прекрасной Катрин.
– И принес же черт этого Шико! – вздохнул дофин, когда в дверь постучали и на его возглас: «Кто там?», в приоткрытой двери показалась голова Орильи.
– Это я, мой господин.
– Что тебе нужно?
– Мне? Ничего, сударь. Я лишь хотел сказать вам, что четверть часа назад возвратился господин де Бюсси.
После этих слов, принц резко сел в постели:
– Бюсси, вернулся. Какая хорошая новость, Орильи, – с хищной улыбкой произнес герцог, – Где он? В Лувре?
– Нет, сударь. Граф у себя, во дворце.
– Что же ты стоишь, Орильи? Вели седлать лошадей, мы едем к Бюсси! – дофин соскочил с кровати и принялся одеваться.
– Постойте, мой господин. Не стоит так спешить.
– Почему?
– На улице сильный ливень…
– Правда? – принц подошел к окну и, открыв его, отпрянул, испугавшись всполоха молнии. Перекрестившись и прочитав короткую молитву, герцог оглянулся на лютниста, – Ты прав, Орильи, там, действительно, очень скверная погода.
– И к тому же граф, как мне удалось выяснить, болен.
– Болен? Бюсси болен? Что с ним?
– Не знаю, сударь. Видимо, простуда.
