— Да, я поняла. Он — мужчина и должен сделать первый шаг, так?
— Да. В этом отношении я старомодна. — Экономка понизила голос до шепота и сказала: — А поскольку мужчина, которого я люблю, тоже не молод, я думаю, что и он старомоден в этом вопросе. Так что пусть все будет как в наше старое доброе время. И никаких шуточек насчет того, что этого времени у нас осталось мало, — предостерегающе добавила она.
— Я об этом и не думала, Мэг.
— Вот и хорошо.
Некоторое время они сидели молча. Гвин взяла чашку и допила остывшее какао. Разглядывая осадок на дне, она спросила:
— Так, значит, вы теперь спокойно относитесь к тому, что Поппи может продать гостиницу?
— Нет! — последовал резкий ответ. — Но я готова согласиться с тем, что хочет Ангус. — Она скрестила руки на груди. — Видишь ли, любовь предполагает именно это. Готовность понять то, что хочет другой, даже если тебе это не нравится.
Гвин не смогла сдержать улыбки.
— Вы говорите со знанием дела.
Мэгги встала и расправила свитер. Потом взяла пустую чашку и поднос и пошла к двери. Открыв ее, она остановилась и обернулась.
— Я не ответила на твой вопрос о том, как давно меня влечет к твоему деду.
— И вы хотите ответить?
— Я люблю Ангуса столько же времени, сколько ты любишь Алека. Но разница в том, что я всегда понимала, что проявление моих чувств может навредить тем, кто мне дорог, и держала их при себе. Сейчас, когда Ангус свободен, моя любовь — если она нужна ему — не может причинить никому вреда. — Она слегка наклонила голову. — Можешь ли ты сказать то же самое о себе?
Она закрыла дверь, оставив Гвин с ощущением, что ее ударили.
За полторы недели Гвин выполнила то, что он, Алек, не сумел бы сделать и за два года.
Устроившись в заднем ряду зрительного зала, Алек наблюдал за репетицией. Он сидел, наклонившись вперед и обхватив руками спинку переднего кресла. С этого места было отлично видно все, что происходило на сцене. Гвин перебегала от одного участника спектакля к другому, подсказывая детям, как лучше произнести слова роли, и показывая, какие театральные приемы следует использовать, чтобы «текст зазвучал». Как и предсказывал Алек, дети буквально влюбились в Гвин. И было за что.
Взять хотя бы Ванессу. Всего несколько частных уроков и занятий в классе драмы повлияли на нее радикальным образом. В первый раз в жизни девочка смогла поднять руку на уроке и ответить на вопрос, не обливаясь холодным потом. И сделала тот доклад, о котором просил Алек. Ужасно боялась, но сделала.
Однако перемена, произошедшая с самой Гвин, была еще разительнее. Она ожила. Когда за обедом или в машине по дороге домой она рассказывает о том, что тот или другой ребенок сделал в классе или на репетиции, ее лицо буквально светится, а руки то и дело взлетают в выразительных жестах. А еще твердила, что не умеет ладить с детьми!
Несколько дней назад Марианна прислала заявление об увольнении. Она нашла себе место в другой школе, поближе к родителям, и написала, что не вернется. Вот если бы Гвин заняла ее место! Но та все чаще заговаривала о своем возвращении в Нью-Йорк. Видно, занимаясь с детьми постановкой пьесы, она еще явственнее осознала, как ей не хватает сцены. Да, театр у нее в крови. Что Алек может сделать, чтобы изменить ситуацию? Ничего.
После того, как Гвин начала работать, они лишь однажды сумели остаться наедине. В воскресенье после обеда она пришла к нему домой якобы для того, чтобы помочь с какими-то школьными делами. Но эта их тайная встреча получилась несколько скомканной, будто оба боялись, что в любую минуту может заявиться Мэгги.
Алек понимал, что в тех отношениях, которые связывали их сейчас, переплелось несовместимое — постоянство и незыблемость с эфемерностью. Это, конечно, неправильно. Но сделать что-то, чтобы изменить ситуацию, он не мог.
Да, он жаждал, чтобы Гвин осталась с ним, но в то же время он ни в коем случае не хотел лишать ее шансов на успех. А потому не позволял себе говорить о своих истинных чувствах к ней.
Не сказал он ей и о племяннике Мирты и Виолы, о том, чем тот занимается. Алек и сам не знал этого до сегодняшнего утра. Он стоял у машины и ждал Гвин, когда подошла Виола с просьбой встретить племянника и его семью на вокзале в шесть часов вечера. О его роде занятий она упомянула вскользь:
— Знаете, он ведь продюсер.
— Вот как? — пробормотал Алек, позевывая. — И чем же он конкретно занимается?
Виола хихикнула и ткнула пальцем его в руку выше локтя. На ее голове покачивались розовые бигуди с тщательно накрученными на них прядями голубых волос.
— Телевизионные шоу. Комедии. Он сказал, что как раз начинает сейчас новый проект. Главные роли уже распределены, а вот на второстепенные они набрали еще не всех актеров и после Рождества начнут пробы в Нью-Йорке. Это будет новое шоу Сьюзен Махони.
Алеку потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто это такая. Ну да, Сьюзен Махони, популярная голливудская киноактриса, лет сорока, с неординарным чувством юмора.
— Сьюзен Махони выступает в его телешоу?
— Брайан говорит, что она ищет себе постоянное занятие в Нью-Йорке, поскольку только что вышла замуж за этого журналиста из Си-эн-эн, — как же его зовут? — ах, да, за Питера Баррона. Поэтому они сейчас готовят пилотный выпуск нового шоу. Так сказал Брайан.
Получив согласие Алека встретить ее племянника, Виола удалилась. Он уселся в «блейзер» и, глядя сквозь ветровое стекло куда-то в пространство, задумался. В его еще не окончательно проснувшемся мозгу начала вырисовываться идея: а что, если этот Брайан Ньюман найдет роль для молодой актрисы, чья улыбка способна растопить декабрьский лед на озере Уиннисквэш?
Затем из дома выбежала Гвин. Она с трудом просыпалась по утрам. Если не считать того первого утра, когда ее возбуждение можно было объяснить избытком адреналина, накопившимся за выходные, по дороге в школу Гвин обычно дремала. Алек привык к ее полусонному молчанию и был рад тому, что у него есть время обдумать то, что сказала Виола. И составить некий план.
Ему вдруг пришло в голову, что все это напоминает сценарий старого фильма. Талантливая девушка из провинциального городка, телепродюсер, случайно остановившийся в маленькой гостинице… Все слишком уж похоже на «мыльную оперу». Но упускать такую возможность нельзя. Он в ответе за счастье Гвин. Эта мысль поразила Алека еще тогда, в первое утро после ее возвращения, когда они вместе ездили верхом. Он должен сделать все, что в его силах, чтобы она была счастлива. И в ее радости найдет свое удовлетворение…
