дверь. Слышится какая-то возня, грохот каблуков, и через пару секунд в гостиную влетает Лена. Она явно не в себе: лицо красное, глаза сверкают. Вонзив в меня уничижающий взгляд, кидается к комоду и начинает с остервенением открывать и закрывать шкафы.
— Что случилось? — спрашиваю я, испытывая неприятное потягивание в груди.
В ответ раздается очередной хлопок ящика.
— Я спросил, что случилось, — строже повторяю я.
Лена резко оборачивается. Лицо покраснело еще сильнее, ноздри раздуваются.
— Случилось то, что мой папочка трахает мою подругу! — гневно выплевывает она. — Дарит ей дорогие украшения, работает ее личным водителем… И все у меня под носом!
Неприятное потягивание усиливается. Значит, тайное все же стало явным. Ожидаемо. Но даже это не повод позволять дочери на себя орать.
— Тон убавь и подбирай слова. Не доросла еще так со мной разговаривать.
— Значит, Сона доросла, чтобы ее трахал взрослый сорокалетний мужик, а я и слова сказать не могу?! — взвизгивает Лена. Коробка с планшетом, которую она достала, с грохотом летит на пол. — Мне восемнадцать, и я вольна делать и говорить, что хочу… И сейчас я говорю, что тебя ненавижу! Вы оба отвратительные!!!
Жалобно скривившись, она начинает реветь.
— Я тебе доверяла… Всегда защищала… Всегда была на твоей стороне, а ты…
Наступив на горло собственному самолюбию, я делаю шаг к ней. Ребенок она еще совсем. Взбалмошный и потерянный. Хочется успокоить.
— Лен, хватит…
— Не хватит! Как ты думаешь, я себя чувствую, представляя, что вы делали это здесь… под одной крышей со мной?! Сколько помню, вокруг тебя вились женщины… Неужели нельзя было выбрать любую другую? Постарше… Даже если тебя потянуло на малолеток, почему надо было непременно лезть к моей подруге?! Выбрал бы кого-то из моих одногруппниц…
— Если ты думаешь, что я обязан все это слушать — ты ошибаешься. Еще одно оскорбительное слово или обвинение в мой адрес…
—Тогда что? — язвительно перебивает она. — Выгонишь меня из дома и лишишь денег на карманные расходы? Да плевать мне, потому что я сама ухожу!
Внутри меня что-то падает. Меньше всего на свете я бы хотел потерять дочь.
— И куда это ты собралась?
— К маме. Она, может, и не ангел, но по крайней мере не пыталась мутить с моими одногруппниками!
Проорав это, дочь несется к лестнице, оставляя меня стоять одного. Сложно описать то, что творится у меня в душе. Тут и злость на то, что она посмела смешать меня с дерьмом, фактически объявив педофилом, и чувство вины за то, что новость обо мне и Соне ударила по ней так сильно. Наверное, нужно было самому ей сказать.
Прикрываю глаза, чтобы собраться с мыслями, а когда открываю, вдруг вижу в окне очертания знакомого внедорожника. Того самого, который я покупал бывшей жене. Меня осеняет. Вика. Это она все рассказала Лене.
До хруста сжав кулаки, я вылетаю из дома.
— Выходи, — цежу, побарабанив в боковое окно.
Водительская дверь с заминкой открывается, и я оказываюсь лицом к лицу с экс-супругой.
— В чем дело? — спокойно осведомляется она, вызывая во мне острое желание свернуть ей шею.
— Твоих рук дело? — Я киваю на дом.
— Ты про то, что наша дочь узнала, что ее отец спит с ее лучшей подругой? По— моему, ты имеешь к этому куда больше отношения, чем я.
— У тебя совесть есть? Лена сейчас в истерике собирает вещи.
— И ты меня в этом обвиняешь? Наша дочь всего лишь узнала правду.
— Как и когда ей говорить о моих отношениях, было не тебе решать. Смешно слышать слова «наша дочь» после того, как ты променяла ее на месячное содержание.
— Да ты мне выбора не оставил, — губы бывшей жены уродливо кривятся. — Ты, Боренька, забрал у меня все. Дениса обанкротил и запугал так сильно, что он сбежал из страны, следом уговорил дочь перестать со мной общаться.
— Так бежала бы со своим любовником, кто тебе мешал? В Москве ты осталась, потому что он оказался тебе не нужен с голой задницей. И Лену никто против тебя не настраивал. Не общаться с тобой было ее решением.
—В любом случае, считай, что тебе прилетел бумеранг, — иронично заключает она. — И отныне дочь хочет жить со мной.
От напряжения и гнева вибрируют кости. В этот момент я так ненавижу Вику, что готов придушить ее собственными руками. Только хлопок входной двери и стук каблуков, раздавшиеся позади меня, останавливают. Во двор вышла дочь.
— Живите, — хриплю я, отступая. — Только на мои деньги можешь не рассчитывать.
— Оставишь единственного ребенка без поддержки? — презрительно шипит жена. — После того, как своим блядством сломал ей психику?
— Блядь здесь одна, стоит напротив. А ребенку уже восемнадцать — как-нибудь переживет. Ты ведь хотела, чтобы я к тебе, как к взрослой, относился? — Эти слова я адресую дочери, которая не глядя на меня, демонстративно запихивает вещи в багажник. — Получай. Выбрала жить с матерью — живите. В восемнадцать уже берут на работу. И в сорок тоже.
С этими словами я иду к своей машине. И вроде все правильно сказал, но на душе все равно паршиво. Не за Вику, конечно. На нее плевать. За Лену. За то, что так сурово и с ходу ей пришлось окунуться во взрослую жизнь.
Доезжаю до дома, словно нахожусь в тумане. Мысли путаются, в груди ноет.
—Девушка, мы на месте, — говорит таксист. — Выходить будете?
Не могу сейчас ни о чем думать, кроме как о Лене и нашем разговоре. Если его вообще можно так назвать.
—Спасибо, — оказываюсь на улице и иду к подъезду на слабых ногах.
После аварии это первый раз, когда я пропускаю учебу по собственной инициативе. Я предполагала, что мне будет тяжело, после того, как правда вскроется, но что подруга уйдет из дома и разругается с отцом из-за нашей связи с Борисом... Все оказалось даже хуже, чем я думала. Ее реакция и слова ударили по мне будто наотмашь. Всю дорогу до дома я прокручивала в голове воспоминания, как мы проводили время вместе. Никого ближе, чем Лена у меня не было, а сегодня она меня даже слушать не стала, кричала в лицо, что я могла влюбиться в
