и включил воду? ― Спросила я, всё ещё испытывая неловкость за то, что называла маму Терренса сучкой и мысленно представляла, как буду выдирать ей волосы. ― Почему не мог поговорить в комнате?
– Просто не хотел, чтобы ты слышала.
– Почему?
Я заметила, как изменилось настроение Терренса, и подумала о том, что, возможно, неосознанно открыла какие-то старые раны.
– Мама очень жизнерадостный человек, но иногда… она серьезно сдает. Как этой ночью. ― Добавил он, а затем сделал глубокий вдох. ― Её накрывают воспоминания об отце, и тогда она звонит либо мне, либо Олли. Когда я увидел её сообщения, то понял, что это случилось снова, и не хотел взваливать всё это на тебя.
– Что случилось с твоим отцом? ― Негромко спросила я, слишком поздно подумав о том, что вообще-то это не моё собачье дело.
– Сначала всё было невинно. ― Заговорил он, и я замерла, вслушиваясь. ― Мама стала замечать, что какие-то события просто выпадают из его памяти. Меняется настроение, теряется интерес к вещам, которые раньше радовали. Он становился абсолютно другим, и мы не понимали, почему. ― Терренс ненадолго замолчал, а затем, стиснув руль сильнее, продолжил. ― Потом он начал теряться. Мог сидеть у телевизора в гостиной и вдруг начать истошно кричать. Просто потому, что забывал, где он и не мог найти связь с реальностью. Мы отвезли его в больницу, и там у него диагностировали Крейтцфельдта―Якоба. Это тяжелое дегенеративное заболевание ― прогрессирующее и, как мы узнали позже ― неизлечимое.
Я судорожно выдохнула. Хотела остановить его, но Терренс продолжал:
– У отца началась депрессия, затем ― бессонница. Через какое-то время ухудшилось зрение. Ему было трудно есть, было трудно пить. Развилась эпилепсия ― его раздражали свет, различные шумы и даже прикосновения. Мы, как могли, пытались облегчить ему жизнь, но затем наступила фаза деменции ― он утратил рассудок и через некоторое время уже не мог сам одеваться, умываться и есть. Он превратился в растение, Саманта. Прямо на моих глазах.
Не выдержав, я успокаивающе положила руку Терренсу на колено. Не знала, как в таком состоянии он вообще вел машину, но точно знала, что больше никогда не стану говорить с ним, когда он будет за рулем. По крайней мере, о чем-то настолько болезненном.
– Врачи сказали, что он прожил дольше других. И до последнего пытался бороться с болезнью. Но так и не смог. ― Закончил он. ― Три года назад его не стало.
– Мне очень жаль, ― прошептала я, когда Терренс внезапно съехал на полупустынную обочину и остановился. Я отстегнула ремень, и тут же забралась ему на колени. Обняла и прижала к себе, почувствовав, как он зарылся носом в мои волосы.
Хардинг тяжело дышал. Я слышала, как гулко стучит его пульс. И мне хотелось плакать, потому что я не знала, что могу с этим поделать ― как могу ему помочь.
– Мне жаль, ― повторила я, и Терренс внезапно осторожно отстранился.
Заглянул мне в глаза, и, когда моё сердце почти остановилось, поцеловал.
Этот поцелуй не был похож на предыдущие. Он был острее, отчаяннее, нужнее. И я повиновалась. Руки Терренса задрали юбку платья и стиснули бедра. По телу мгновенно прокатился электрический ток, и я инстинктивно застонала ему в рот. Это взбудоражило лишь больше. Нам обоим необходим был разряд. Нам нужен был отличный секс.
Член Терренса уперся в меня сильнее, и я инстинктивно скользнула вдоль него, выдыхая стон через рот. Мне сносило крышу. И всё время, когда он был рядом, я не могла контролировать себя. Не могла контролировать свои чувства и желания. Я просто хотела Терренса Хардинга. Здесь. Сейчас. Всегда.
– Мы сошли с ума, если собираемся сделать это на обочине, ― простонала я, запрокидывая голову, ощущая, как его губы на моей шее оставляют ожоги.
– Мне остановиться?
– Только попробуй, и я тебя убью, ― заскулила я, когда пальцы Терренса коснулись мокрой, разгоряченной плоти. Они кружили, ласкали, дразнили, а затем проникли внутрь.
Не знаю, как он сделал это ― ведь раньше подобные манипуляции на переднем сиденье автомобиля казались мне крайне неудобными ― но предпочла отключить голову и наслаждаться. Он сделал это, а как ― неважно.
– Терренс… о-ох, ― вцепилась пальцами в его плечи, а затем дернулась навстречу его движениям. Приподнялась, подавшись вперед, и почти рухнула на его грудь, когда он ускорился. ― Терренс…
– Не молчи, детка…
– Я не молчу… Боже! А-ах! ― Вновь дернулась, понимая, что перед глазами начинает темнеть. Переместила одну руку на спинку сиденья, а затем вцепилась в него со всей силой. ― Терренс!
Зажмурилась и закусила губу, понимая, что вот-вот кончу.
Но Терренс остановился и резко отодвинул меня назад. Я врезалась в руль, и тот издал предательски громкий сигнал. Визжащий. Пробирающий до мозга костей.
Услышала звук расстегивающейся молнии, а затем почувствовала, как Терренс чуть приспустился. Я едва думала от сумасшедшего желания, зудящего под кожей, поэтому очухалась уже сидя на его члене.
Выдохнула и задвигалась, откидывая назад волосы. Терренс обхватил руками мои бедра, снова поцеловал ― на этот раз жадно, будто выпивая досыта ― а затем начал меня направлять. Я стонала и извивалась, едва сдерживая всхлип. А затем ― не сдерживая его вовсе.
– Терренс! Боже, как хорошо!
– Твою мать, Саманта, ― рыкнул он, и я слабо улыбнулась, до боли кусая губы.
Терренс выпустил воздух через зубы, и я мгновенно ощутила его приближение. Сильнее вцепилась пальцами в кожу обивки, седлая своего мужчину, как обезумевшая.
Вновь запрокинула голову, ощутив, как мужская рука сжала мои волосы в кулаке. Хардинг оттянул их сильнее, и это возбудило меня больше. Его вторая ладонь легла на мою грудь, а затем он вновь припал к моим губам. И это оказался тот самый коктейль, который окончательно снес нам обоим башню.
Меня завертело в мощном экстазе, голова закружилась, а затем я вскрикнула, но не замедлила темп. Оргазм прошиб так сильно, что, мне казалось, я проваливаюсь куда-то вниз, а затем что-то резко вышвыривает меня наверх.
Это было восхитительно. Черт возьми, нет, это было больше, чем восхитительно.
Я могла бы убить ради этого мужчины ― ему стоило лишь попросить ― вот такой марионеткой в его руках я сейчас была.
Терренс кончил почти одновременно со мной. Извергнулся, как вулкан, подарив мне тепло и спокойствие. Подарив мне ещё один сногсшибательный оргазм, который я почти моментально ― ну, как только начала приходить в себя ― добавила в свою копилку.
― Ставлю двадцать пять баксов на то,
