Впору руками лицо прикрыть.
— Его, — указываю на ведро. — Ты сейчас достаешь и на место возвращаешь. Затем валишь отсюда. Курсы мясников здесь не проводят. Попроси папика на рынок тебя устроить.
Мусорное ведро у нас благо чистое оставалось еще. Но сам по себе факт дичайший. Злость клокочет внутри.
— Ты что сейчас сказала? — оборачивается пигалица ко мне и орать начинает. Понятно. Полоса истеричек к моей жизни не закончилась.
— Я сказала, что ты дура. И таким в медицине не место, — всё так же спокойно вещаю. — Пошла вон отсюда, — голову слегка в сторону двери наклоняю.
— Ты ещё пожалеешь, дрянь! — выкрикивает и к двери несется. Средний палец показываю, безразлично, увидит или нет. Она посильнее дверью хлопает.
Кощунство величайшее. После вскрытия всё должно оставаться ровно так, как до него. Максимум на экспертизы кусочки берём. Выкидывать — табу. Облокачиваюсь о край стола и выдыхаю. Крепко зажмуриваюсь.
Достаю свой набор инструментов из шкафа. Всё от большого секционного ножа до линейки и ложечек. Диктофон включаю. Когда в паре работаем, один озвучивает все что видит, второй стенографирует. Если один — диктофон в помощь. Без этого можно пропустить что-то важное. На своем ли месте органы, в каком они состоянии, от повреждений до цвета. После таких «специалистов» работать проблематично. Спасает то, что первоначальную картинку я всё же видела.
Глава 86
— Алёна, быстро села на место! — гаркает на меня Борис. Оборачиваюсь, желая узнать много ли слюны на стол улетело. — Я эту гадость не подпишу, — отталкивает от себя моё заявление на увольнение.
— Можете не подписывать. Уйду на больничный и почтой пришлю, — внутри нечто похожее на умиротворение чувствую.
После сильнейших взрывов природа начинает процесс восстановления, так и с нервной системой.
После секционной я успела поговорить с «крышей» дуры. Захотелось ему отчитать меня за то, что расстроила его девочку. Так мииило.
Само по себе это явление несущественное. Но для моей и без того истасканной, за последние дни, психики это стало катализатором. И вот я, в залитом кровью халате (и такое, детки, бывает, особенно когда за рукажопами подчищаешь), стою в кабинете руководителя.
— С Эльвирой я решу вопрос, Алёна. А ты отдохнешь пару недель и вернешься, — безуспешно старается продавить свою точку зрения голосом.
— Наотдыхалась уже за последнее время.
— Ты же знаешь, за случай со следственными органами мне до сих пор неудобно. Сейчас же ты глупость делаешь. У тебя самая крепкая психика. Не думал, что общение с Эльвирой приведет к такому итогу, — постукивает пальцами по переданному мной листу. — За неё попросили…
— Мне не интересно, — говорю достаточно жестко для того чтоб он понял.
— Уйди с глаз моих. Насколько красивая, настолько спесивая, — раздражение в его голосе проступает, однако, мягкое.
Да пожалуйста.
Тихо скольжу по полу. Бесшумно дверь за собой прикрываю. В размышлениях на тему — остаться подольше на работе или поехать домой спускаюсь по лестнице вниз. На наш этаж. В царство нашего Толяшки Аидовича.
Пройдя несколько ступенек второго пролёта, почти замираю. В холле в компании Макса стоит никто иной как Константин Павлович. Моё чудо мудачичье. Оу, уже не моё.
Кажется, что его прикосновения на своей коже чувствую, хотя просто смотрю на него с расстояния нескольких десятков метров. Столько раз за эти недели я просыпалась от того, что Костя гладил моё лицо… Что в восемнадцать, что в двадцать, что в тридцать мы ведемся на одну и ту же фигню. Равиоли с грибами глубоко в уши заталкиваются.
— Алён, подожди, — окликает меня, когда я уже почти скрываюсь за поворотом.
Останавливаюсь только когда он хватает меня за плечо.
Собираюсь с духом и оборачиваюсь с безучастным видом. Смотрю на него, блокирую всё что возможно.
— Привет, — его голос звучит так, словно бы всё нормально. Ничего необычного. Или может быть я что-то путаю и это не он потрахав меня вернулся к жене, пусть и бывшей.
На приветствие не отвечаю. Это к лучшему. Итак уже н*х*р мною был послан козлина из администрации города, и часа не прошло как. Я всё ещё помню эту незамысловатую комбинацию букв.
Давай уже, разродись побыстрее.
— Я хотел объяснить причины своего решения.
Да вы чо. Он серьёзно сейчас?
Естественно, не извиняться же сподобился. Слишком много было бы мне чести.
— Мне по, — в яичко рот округляю. — х***, - произношу беззвучно. Он понимает и так. — Хотя у меня его и нет. Но этого не важно. Сила не в нём. Можно и с членом быть инфантильным, — смотрю ему в глаза. Да — да, речь о тебе. Бросать девушку по смс… немного не мужественно.
Костя хмурится. Но меня это не трогает. Меня несёт.
— Свали, пожалуйста, так чтобы я тебя больше не видела. Договорились? Ещё раз, — достаю из кармана на халате ручку. — И её из тебя уже мои непосредственные коллеги из тебя вытягивать будут.
Так грубо я говорю с ним впервые. Он не переносит такого, но уже наплевать. Взгляд Кости на мой халат опускается. Да — да, ты посмотри. Я ведь не шучу.
Разворачиваюсь и чуть ли не бегу в душевую. Да что же это такое! Хочешь быть со своей семьей — будь с ней! Какого черта ко мне лезть!? Приехал посмотреть не сдохла ли от горя? Так не дождешься.
Из своего импровизированного панциря выбираюсь через час. Зато преобразившаяся. Для себя. Чем хреновее на душе, тем лучше стараюсь выглядеть снаружи. Благо это не трудно. Кожаные скини, светло — серый, свободный, кашемировый свитер, ботильоны на высоком каблуке и косуха.
Если ложь в стону отбросить, то наивная и чуточку мстительная часть меня ждёт, что он всё ещё на парковке, что увидит такой, а не в перепачканном халате.
Однако видит не он, а мои мальчики.
— Алёна, в самое сердце сражен, — Толька за сердце хватается. Это происходит так часто. В пору заподозрить что-то неладное. — Гош, пошли морозильники освобождать. Она сейчас из здания выпорхнет и мужиков повезут. Полными тачками. Не ссы, диагноз я знаю уже.
Этот человек самый большой мастер перевоплощений. Маг и чародей. Сейчас балагурит, через пять секунд, в случае надобности, будет самым собранным из людей.
— В бар к подругам и домой. Если так сделаю, лучше будет? — прикрываю сумочкой пятую точку.
— Нет. Всё равно без шансов. На выживание, — произносит медленно. — Отдохни, детка, хорошо. Выкинь всё это, — обводит глазами помещение, — Из головы. Помни только о нас.
— Веди себя неприлично, — добавляет Гоша. — Но помни о нашей любви.
В щеки своих ответственных мужчин расцеловываю, прощаюсь. Из здания выхожу по сторонам не смотря. Мне это не нужно. Лишнее переживания только. Их и так за глаза. И так друзьям наврала. Ну какой мне бар? Чтобы что? Ничем хорошим такой поход не закончится.
Успеваю только в машину забраться и зажигание включить, как дождь срывается. Сразу стеной. В унисон дворникам щеки свои вытираю. Нет людей из-за которых жизнь свою стоит пускать под откос. Таких разве что родить можно. Но у меня с этим проблемки.
Умной получается быть только на словах. По итогу спустя полтора часа я еду по какой-то загородной трассе. Домой не хочу. Никуда не хочу. Сквозь шум музыки раздается короткая трель звонка, извещающая о поступившем сообщении. Первая мысль — может всё таки он? Может видел всё таки?
Идиотка законченная. Ну что он тебе, в сообщении изложит причины свои?
Тянусь за телефоном и открываю сообщение. Леонид.
«Алёнушка, отвлекать тебя в этот момент не очень — то хочется. Но ты бы сбросила скорость».
Пздц. Не знаю, что меня в этот момент удивляет больше. То что он до сих пор «присматривает» или то, что я до скоростью больше двухсот тихо еду в каких — то *бунях, где и больницы — то нет, а если и есть, то хирургов нет.
Глава 87
— Е…понский городовой, — Туль обводит глазами гостиную и стопорится взглядом на кучке стекла около стены. — Я тебе, конечно, говорила, что эта лампа — бестолковая трата денег, но зачем её разбивать то после покупки было?
