Он сделал судорожный вдох, отведя взгляд и качая головой, будто все это причиняло ему невыносимую боль.
– Слушай, я знаю, что до сих пор был тебе не лучшим отцом, потому что не рассказал правду. Мне нужно было думать о собственной семье. У меня три дочери. Но я обещаю, что с этого момента я буду рядом.
– Ты будешь водить меня на матчи по софтболу? – прохрипел я полным эмоций голосом.
Он замолчал, настороженно на меня глядя, а потом согласился.
– Да, сынок. Буду, если ты хочешь.
– А семейные ужины у нас будут? – продолжил я.
– Конечно. – Он вытаращил глаза и с облегчением меня приобнял. – Конечно. Каждую неделю. Я скажу Дайэнн, что мы всегда тебя ждем.
Дайэнн – его жена. Сделав вид, что смахиваю воображаемую слезу с глаз, я задал следующий вопрос:
– А ты расскажешь мне про пестики и тычинки? До меня доходили слухи, папочка, но неужели мальчики правда делают это с девочками? На слух это так… больно.
Он отпрянул и всмотрелся в мое лицо.
Я расхохотался.
– Тьфу. – Я оттолкнул его. – Завязывай на хрен. Я не твой сын. Может быть, я и тупой красавчик, но, черт подери, я правда красавчик. А ты похож на Гаргамеля [83].
Произнеся эти слова, я осознал, что перестал в это верить. Ну, отчасти. Я не был глуп. Не был тупицей. Я попросту был говнюком, которого некому было привлечь за что-то к ответственности. До сих пор.
– Да ты мелкий га…
Но прежде чем Силли успел закончить мысль, входная дверь тремя этажами ниже распахнулась. Снизу послышались крики: «ФБР».
Я издал преувеличенный вздох, поднял свой стакан с виски, сжал Силли щеки свободной рукой, чтобы разжать челюсти, и вылил содержимое ему в рот.
– На-ка. Что-то мне подсказывает, что тебе сейчас не помешает пьяная удаль.
Я знал, что в дом Льюисов отправили полицию. Я ожидал такой любезности, учитывая, что сам позвонил им и рассказал свою версию событий, но не мог предоставить никаких весомых доказательств. А прибытие ФБР навело меня на мысль, что к этому приложил руку кто-то еще.
Трой Бреннан, если быть точнее. Сейлор попросила его о помощи, зная, что я могу не справиться в одиночку. Она попросила отца о помощи, хотя ненавидела все, что он делал и олицетворял. Ради меня.
Лицо Силли исказилось от ярости.
– Они ходячие трупы. Тебе ни за что до них не дозвониться, идиот. Там, где они сейчас, нет сети.
– Зачем ты это сделал? – спросил я.
На лестнице раздался топот. Судя по звуку, их там был не один десяток. Свершилось.
– Ко мне всегда плохо относились. Я отдал «Королевским трубопроводам» лучшие годы своей жизни, но не получил даже повышения. Правда в том, что у твоего отца все руки в крови, потому он и нанял Троя Бреннана и его сына. Киллиан – удобный ему террорист, дьявол, готовый в любой момент разверзнуть врата ада. А ты? Ты просто идиот. Я пытался спасти эту компанию от самого себя, от ужасной, несправедливой преемственности. – Силли схватил меня за рубашку и попытался перебросить через перила.
Он называл меня идиотом все шесть месяцев, что я провел в Бостоне, но при этом сам с чего-то решил, что сможет сбросить вниз игрока в поло весом в девяносто килограммов и ростом сто девяносто пять сантиметров, к тому же состоявшего сплошь из мышц и феромонов. Я отступил на два шага, а потом толкнул его к перилам, отчего он согнулся пополам и повис, застыв на грани жизни и смерти.
Дом был чертовски высоким. Воздух казался разреженным и холодным, словно дыхание сосулек.
– Тебе конец, Фитцпатрик! – выпалил он, раскрасневшись.
Парни в черном открыли дверь с ноги (я обожал, когда они так делали; дверные ручки – для слабаков) и, ворвавшись в кабинет, схватили его за халат.
Я помахал ему пальцами на прощание.
– У нас всегда останется наша малая лига по софтболу, – крикнул я.
– Пошел ты! – проорал он в ответ, и весьма невежливо. – Я хочу позвонить адвокату! Дайте мне поговорить с адвокатом!
Я задержался на полчаса, чтобы изложить двум следователям свою версию событий, а потом спросил, могу ли я вылететь в Мэн. Мне ответили утвердительно. Когда я вышел из дома Льюисов, мне пришло сообщение.
Эш:
Мама сказала, что ты ничего не получишь, пока не поговоришь с ней лично. Прости.
Мне хотелось кого-нибудь убить.
– Ты понимаешь, что твоего мужа и сына через считаные часы может разорвать на куски в глуши, в которой не ловит связь? – Я шел по коридору к маминому кабинету.
Она быстро провела меня в свою личную комнату – не в ту спальню, которую она время от времени делила с отцом. Мама кивнула.
– Понимаю. Но ты так же важен, как и они, милый.
Я ничего не ответил, потому что по-прежнему не верил в это. Когда мы вошли, мама закрыла дверь и села за стол. Я не знал, зачем ей вообще офис. Все равно она не работала ни дня в жизни.
Я остался стоять. У меня не было на это времени.
– Давай быстрее и дай мне ключи от частного самолета.
– В частных самолетах нет кл…
– Это фигура речи, – улыбнулся я. – Говори, мам.
Мать покачала головой, разглядывая свои пальцы, которые распластала на столешнице.
– Я знаю, что ты злишься на меня, Хантер, и тому есть веская причина. Я родила тебя вне брака, чтобы отомстить твоему отцу, а потом сослала подальше, когда тебе было всего шесть. Ты имеешь полное право презирать меня. Но, милый, ты должен понять. Я не была тебе ужасной матерью. Я просто была ужасной матерью, и точка. Когда я узнала, что беременна тобой… – Она сделала резкий вдох и отвела взгляд, качая головой, будто воспоминания были слишком тяжелыми.
Если таков был ее план, как все наладить, то справлялась она на двоечку.
– Это был самый счастливый момент моей жизни. Хочешь знать почему?
Да не особо.
– Конечно, – вместо этого простонал я. Согласен на все, лишь бы она выделила мне чертов самолет.
Мама посмотрела на меня блестящими глазами.
– Потому что я знала, что буду любить тебя больше всех. Я была безумно влюблена в твоего отца – в твоего настоящего отца, – но Филип не отвечал мне взаимностью. Он сбежал обратно в Хорватию, когда понял, что я собралась бросить Джеральда ради него. Полагаю, твой отец щедро заплатил ему, чтобы он исчез. Но ты был плодом моей любви, Хантер. По-прежнему им остаешься. Ты единственный мой ребенок, которого я кормила грудью и лелеяла до трех лет.
– Ух ты. Я польщен, – съязвил я, не понимая, к чему она клонит.
– Но… – она подняла руку. – Я испытывала много трудностей, в том числе страдала от тяжелой депрессии. Порой я неделями не вставала с постели. Иногда твой отец силой вытаскивал меня из кровати, и у нас были серьезные ссоры. Однажды я даже вырвала ему клок волос. В другой раз сломала ему ребро. Я не годилась на роль матери, и отослать тебя, пока ты не увидел этого, казалось единственным вариантом.
– А потом надо было родить Эшлинг, – напомнил я. – Это тоже было важно. Угробить еще одного ребенка.
– Эшлинг была моим извинением за Филипа.
– Черт, звучит ужасно. – Я втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
Она вскочила с кресла и бросилась ко мне. Каждая клеточка моего тела превратилась в лед. Даже когда мама остановилась в паре сантиметров от меня. Даже когда начала опускаться на колени.
– Черт возьми, Хантер, я больше не могу это выносить. Ты должен меня простить.
– А то что? – спросил я, сунув руки в карманы.
На мгновение я даже забыл, что мне нужно было спасать свою поганую семейку – так сильно увлекся мамиными попытками наладить наши отношения.
Она подняла взгляд, стоя передо мной на коленях.
– А не то я не дам тебе самолет.
– Твои муж и сын погибнут, – медленно проговорил я, внимательно на нее глядя.
