— Нельзя просто украсть древние артефакты и продать их незаметно, — настаивала она.
— Черный рынок существовал всегда. Кто сказал, что нельзя продать на нем?
— Не знаю, но у нас все еще нет реальных доказательств. Это все подозрения и домыслы. Единственным человеком, у которого, как мы знаем, был дракон, — это твой дед. Я не обвиняю его ни в чем, — торопливо добавила она, когда глаза Райли стали по цвету похожи на грозовые тучи. — Как ты сам сказал, он мог заполучить его в любом месте. Он мог наткнуться на него на блошином рынке. Возможности безграничны.
— Возможности не то что бесконечны, Пейдж, но теперь нам известно, что все трое были вместе в Китае во время войны, а произведения искусства из дворца-музея разошлись по всей стране. — Он сделал паузу. — Давай начнем сначала. Когда они вернулись в Штаты, Уоллес снова включается в семейный бизнес. Мой дед нанят охранником, и Ли Чен идет работать на склад.
— Потом случился пожар, — продолжила Пейдж.
— Обнаруженный Ли Ченом, — уточнил Райли.
— После пожара ни твой дед, ни Ли Чен не вернулись в магазин.
— Существовало предположение, что причиной пожара послужил поджог, но никаких подтверждений этому не было. Хатуэи не настаивали на расследовании.
— Откуда ты знаешь? — спросила она.
— Все просто. Если бы они настаивали на расследовании, его бы провели. Хатуэи имели большое влияние в обществе, и никто не стал бы игнорировать их требование. Значит, Уоллес по какой-то причине не хотел преследовать поджигателя. А может быть, это был он сам?
— Он не сжег бы свой собственный магазин, — горячо возразила Пейдж.
— Может быть, ради страховых денег? Время было трудное, послевоенное.
— Их дела были не так плохи, — ответила она. — С тем же успехом можно предположить, что Ли Чен или твой дед устроили пожар. И если ты намерен палить в моего деда, то часть огня можешь обратить и против своего. Потому что все твои намеки, включая вывоз национальных сокровищ из Китая, можно распространить на всех троих.
Райли задумался на мгновение, и она видела, что идея пришлась ему не слишком по душе. Конечно, она говорит жестко. Потому что не хочет верить, что ее дедушка сделал то, о чем они говорили.
— В этом альбоме есть еще что-нибудь? — спросил Райли.
Она проверила следующую страницу, но та оказалась пустой.
— Ничего, — сказала она, закрывая альбом.
— А что в большом конверте?
Пейдж вынула пачку писем.
— Они все на имя моего деда. — Она открыла первое и начала читать вслух:
— «Дорогой Уоллес, я так по тебе скучаю. Я ненавижу эту войну. Я ненавижу то, что мы не можем быть вместе. И страшно огорчена тем, что мы не поженились, прежде чем ты уехал. Я думаю о тебе каждый день. Мое сердце с тобой, Уоллес. Храни себя. Люблю всегда, Долорес».
Пейдж почувствовала прилив эмоций, когда сложила лист бумаги и вернула его в конверт.
— Любовное письмо от моей бабушки. Кто бы мог подумать, что кто-то может любить такого капризного старика?
— Он, наверное, не всегда был капризным.
Пейдж открыла следующее и тихо читала:
— «Дорогой Уоллес, мне страшно. Мы ничего не слышали о тебе так давно. Тебя объявили пропавшими без вести. Я была у твоих родителей, когда нам принесли эту страшную новость. Твоя мать упала в обморок. Отец не поверил, он сказал, что ты не мог пропасть. Я тоже не верю, что ты пропал навсегда. Я сердцем чувствую, ты жив и вернешься домой, ко мне. У нас есть общее будущее, дети, внуки. Мы вместе состаримся. Я очень сильно скучаю по тебе, Уоллес. Я сделаю все, чтобы вернуть тебя, и я знаю, ты сделаешь все, чтобы вернуться ко мне. Ты такой сильный, решительный, упрямый. Ты пройдешь через все. Мы оба будем»… — Голос Пейдж затих, она взглянула на Райли. — Ей, наверное, было так страшно.
— Она не отказалась от него.
— Нет. И он вернулся к ней, как она и думала.
— Он сделал все, что должен был сделать для возвращения.
— Может быть, — сказала Пейдж. Интересно, что предпринял ее дед, чтобы выбраться из Китая. — В любом случае, я уверена, в остальных письмах то же самое. Я не вправе их читать. Они слишком личные. — Она положила конверт и фотоальбомы в коробку и встала. Райли вернул коробку на место, на верхнюю полку. — Думаю, мы закончили.
— Да. — Райли в последний раз оглядел спальню, прежде чем они выключили свет и вышли в коридор. — Есть еще одно место, которое я хочу осмотреть, прежде чем уйти.
— Мы можем сделать это внизу, — сказала она быстро. — Здесь домоправительница и, может быть, одна из служанок. Мой отец отдыхает у себя в спальне.
— Меня не интересует первый этаж или спальня твоего отца. Пришло время платить.
— Что это значит? — Пейдж непонимающе уставилась на него.
— Я показал тебе мою. Сейчас ты покажешь мне свою.
— Скажи ясно, о чем именно мы говорим? Что я должна показать тебе?
— Твою спальню. Я хочу увидеть, где принцесса проспала бо́льшую часть своей жизни.
Вопреки здравому смыслу Пейдж пробралась вместе с Райли вниз по лестнице в свою старую спальню. К счастью, она располагалась в дальнем конце коридора на втором этаже, отделенная от спален обоих родителей несколькими комнатами и двумя ванными комнатами. Она переехала сюда на другое утро после тринадцатого дня рождения, подняв, как говорили взрослые, восстание подростка. Мать надулась на неделю, а отец — это был один из немногих случаев в ее жизни, — встал на ее сторону, заявив, что ей необходимо больше пространства и уединения.
— Она не так хороша, как я ожидал, — сказал Райли с некоторым разочарованием. — Где кровать с балдахином и розовый ковер?
— Ненавижу розовый цвет, — фыркнула Пейдж.
— Ты, должно быть, ненавидишь все цвета.
Она увидела свою комнату его глазами. Кремовые стены, кремовые ковры, кремовое покрывало на двуспальной кровати с едва заметным цветочным узором, скорее, намеком на узор. По крайней мере, каркас кровати, письменный стол и комод были темного дерева.
— Где плакаты рок-звезд, спортивные трофеи, коллекция антикварных фарфоровых кукол? — спросил он.
— Откуда ты знаешь, что у меня она есть? — удивилась Пейдж.
— Догадался. — Райли сел на кровать, привалился к мягким подушкам, у него хватило наглости положить на покрывало ноги, не снимая обуви. — Тебя растили как принцессу?
— Ты не против убрать ноги с кровати?
— Боишься, что запачкаю?
— Не боюсь. Мне не нравится его чистить.
— Разве у тебя нет домработницы?
Пейдж скрестила руки на груди и задумчиво изучала его.
— Это еще один тест, да? Я начинаю распознавать их. Мне постоянно кажется, что ты меня проверяешь, только я не совсем уверена, какую часть меня.
