— Меня можно будет считать сумасшедшей, — прошептала я себе. — Если не сделаю этого, значит, я точно сумасшедшая.
Я слезла с подоконника, с болью отлепив от него обгоревшие на солнце ноги, и принялась искать паспорт. В моей (изумительной) сумке его не оказалось, как и в ящике прикроватной тумбочки. Оставалось лишь одно место, где он мог находиться. Сев на колени, я вытянула из-под кровати дорожную сумку. В ней лежали лишь мой паспорт, старая сумочка и мятый комок тафты кофейного цвета.
Мое платье подружки невесты.
Я вытащила его на свет и растянула, подняв перед собой. А поскольку за последние три недели я только и делала, что ела, оно показалось мне крошечным. Впервые за долгие месяцы я понятия не имела, сколько вешу. Дженни не верила весам, поскольку они «плохо влияли на ее самооценку», а вся моя новая одежда имела восхитительный свободный покрой. Но ведь померить платье можно? Даже если я покажусь себе жирной свиньей перед триумфальным возвращением в Лондон.
Прохладная ткань легла на мою липкую кожу, а лиф показался жутко неудобным, словно его намазали клеем для обоев. Однако платье было не настолько мало, как я думала. Поразительно, но оно вообще было мне впору! Видимо, можно есть, сколько хочешь, если активно бегать по Нью-Йорку и трахаться с красивыми мальчиками. Дважды наступив на подол, я нацепила «Лабутены» и отправилась к зеркалу. Убрала волосы с лица и подняла их наверх, стянув в тугой пучок. Мои глаза все еще были красными и опухшими, а платье стояло коробом. Вид у меня был не самый лучший, зато очень знакомый. Не хватало только обручального кольца, но я бы его ни за что больше не надела, учитывая тот факт, где я его оставила.
Все мое зеркало Дженни обвешала фотографиями, снятыми за последнюю пару недель, чтобы «помочь мне зажить сегодняшним днем». Фотографии после посещения салона «Рапчер», когда Джина преобразила мои волосы. Я, Дженни и Эрин в караоке. Я и Алекс — фото, которое Дженни сделала на его концерте. Но девушка на этих фотографиях была совсем не той девушкой, которая смотрела на меня из зеркала. Вторая являла собой Энджел Кларк, какой она была месяц назад. Это была та самая Энджел Кларк, которая проспала целую ночь в этом платье, пробуждаясь от рыданий каждые двадцать минут. Это была Энджел Кларк, которая убежала за океан, когда на нее навалились проблемы. И ничего больше я о ней вспомнить не могла. Неужели я действительно хочу вернуться?
Энджел на фотографиях казалась счастливой. Да, она была немного пьяна, зато выглядела счастливой и здоровой, к тому же ее макияж смотрелся великолепно. А на снимке после стрижки ее явно переполнял восторг. Я сорвала фотографию, где мы были с Алексом, и бросила на пол. Не стоит бередить раны, оставляя ее здесь. И все равно, даже если не смотреть на фото с симпатичным парнем, эта девушка явно была намного счастливее.
Я выскользнула из платья подружки невесты и пнула его через комнату прямо к мусорному ведру своей изысканно обутой ногой. Было приятно сбросить это платье. В то же время было странно оказаться в белье и «Лабутёнах». Натянув футболку, чтобы не пугать прохожих, я поковыляла к окну. Стекло холодило кончики пальцев, несмотря на адскую жару. А ведь все до сих пор должно казаться волнующим и новым: тротуары, от которых поднимается пар, гадалка, расхаживающая возле кафе, круглосуточная кулинария под нами, но я могла думать лишь о том, что у нас закончилось молоко. Эта мысль посетила меня совершенно случайно и помогла немного отвлечься. И вдруг я поняла, что мое лицо стало мокрым не от того, что в квартире не было кондиционера, а оттого что я опять начала плакать. Плакать при мысли о том, что никогда больше не буду покупать молоко в круглосуточной кулинарии. Что ж, Энджел, подумала я, утирая слезы, отлично! Ты опустилась на новую глубину и выглядишь еще более жалко. Ты плачешь из-за молока, которое еще не убежало. И даже пока не куплено.
Я наклонилась, чтобы снять туфли, и снова увидела нашу фотографию с Алексом. Взглянув на нее сейчас, я удивилась выражению своего лица. Уж очень похоже на любовь. Алекс был красив, даже на этом случайном, «пиратском» снимке, сделанном ровно через две минуты после того, как он сошел со сцены. И я не могла не заметить, что он тоже казался счастливым.
Я обнаружила, что мне сложно представить себе Марка. Возможно, я и жила с ним всего три недели назад, но не смотрела на него уже много месяцев. Зато прямо сейчас я могла закрыть глаза и увидеть перед собой каждую прядь волос Алекса. Уловить вкус невероятно крепкого кофе в его дыхании. Услышать, как он поет в другой комнате. Ощутить прикосновение его мозолистых пальцев к своей коже. Но он ушел. Как, возможно, и Энджел с других фотографий.
Значит, я не превращусь в Энджел Марка, если вернусь в Лондон, и не смогу быть Энджел Алекса, если останусь в Нью-Йорке. Но я могу стать кем-то новым. Кем-то, кто мне пока неизвестен. И я могу пойти и купить молоко. Для начала.
— Я сумасшедшая, — прошептала я из окна. — Совершенно сумасшедшая, черт возьми...
Эпилог
Три дня шел сильный снег, и весь Нью-Йорк укрылся великолепным пушистым белым одеялом. Каждый день город упорно избавлялся от снега, превращая его в слякоть. И каждый вечер холодная погода возвращалась вновь, усыпая снегом улицы и проспекты, занося парки и покрывая инеем небоскребы. Для нового жителя Нью-Йорка это было невероятно. Но как бы прекрасно ни было зрелище, оно неизменно вызывало потрясение. После теплого Рождества с вечеринками, на которые все являлись в платьях на бретельках, январь оказался просто ужасным. К тому же говорили, что с севера снова идет холод.
Я сидела за столом, терзая клавиатуру компьютера, в джинсах, толстовке с капюшоном, в перчатках без пальцев и уггах.
В помещении.
При отоплении, работающем на полную мощность.
В такой обстановке вряд ли будет легко написать статью о весеннем флирте. К счастью, курьер «Ди-эйч-эль» словно предугадал мое ленивое настроение и позвонил в дверь, как раз когда я пыталась разобрать эту тему по косточкам и что-то напечатать.
— В стандартную коробку не поместилось, — пояснил он, — передавая мне широкий плоский конверт в желтом пластиковом пакете. — Но здесь написано «срочно».
— Спасибо, — улыбнулась я, схватила конверт и надорвала его.
Вот он, первый выпуск «Лук» для Соединенного Королевства. Я на мгновение задержала взгляд на обложке. Дрожащими (вовсе не от холода) руками я принялась листать страницы, пока не дошла до раздела «Редакция».
А вот и я.
Мое имя, моя фотография и моя должность.
Энджел Кларк, старший литсотрудник, Нью-Йорк.
— Его принесли?! — завопила Дженни из ванной комнаты. Она выбежала оттуда с зубной щеткой в руках в одном лишь полотенце. — Это тот самый журнал?
