– А как еще я мог забрать тебя с собой? – Невинно поинтересовался он, но при этом в его глазах плясали веселые чертята. – Не думаю, что ты согласилась бы просто так поехать со мной в Ниццу, – Дмитрий пожал плеча и снова посмотрел на меня, но уже более серьезно. – А если честно, – смешинки пропали, вместо них появилась робкая дымка, – ты покорила меня еще задолго до твоего появления в компании. Я видел тебя в ночном клубе, – объяснил он, заметив мое удивление. – Одной секунды оказалось достаточно, чтобы другие женщины перестали существовать для меня… – В мое памяти тоже всплыл тот день. Амелия хотела познакомить меня со своими друзьями и уговорила пойти в «NEON». Значит, это его присутствие я тогда почувствовала! Он тоже был там! Он видел меня!
– Так, это был ты, – задумчиво протянула я.
Машина заехала во двор и остановилась перед моим подъездом.
– Ты убежала так быстро, – продолжил Дмитрий, взяв меня за руку, – что я не успел ничего понять. Думал, ты мне привиделась, – грустная улыбка заставила мое сердце затрепетать. – А потом я узнал, что ты устроилась к нам на работу, и чуть с ума не сошел от счастья. Мне нужно было придумать способ узнать тебя ближе, понять тебя…
– И ты решил соврать? – С напускной строгостью поинтересовалась я.
– Разве что совсем немного, – засмеялся он. – Но, если честно, мой английский не так хорош, как тебе могло показаться. Это правда, воробышек!
– Ты серьезно? – Я едва справлялась с желанием захохотать. Дмитрий уже сидел за столом, снова превратившись в успешного руководителя «Swan’s Architecture». И с ним мне предстоит заниматься английским языком? Но услышав мой голос, он снова расплылся в улыбке, на, идеально выбритом, подбородке появилась маленькая ямочка.
– Конечно, – откинувшись на спинку кресла, сложил на груди руки. – Я не заставлял тебя соглашаться, помнишь? Так что, – его глаза заблестели в предвкушении, – приступим сегодня же. Не волнуйтесь вы так, Мери Артуровна, я обещаю быть послушным учеником!
Дмитрий
Белоснежные лепестки лилий сияли яркими нежными пятнами на фоне изумрудной травы. Солнце клонилось к заходу, окрашивая небеса в горячие, огненные оттенки. Мама смотрела на меня с надгробной плиты, и впервые я видел в ее глазах улыбку.
– Твой сын, наконец-то влюбился, мама, – мне было жизненно необходимо поделиться с ней своими чувствами, рассказать о воробышке. – Она самая лучшая! Кажется, я знал ее всегда. Мне пришлось ждать ее так долго, мама, – образ Мери предстал предо мной, сердце наполнилось нежностью. – Ты бы очень полюбила ее…
Все чаще я начинал задумываться о том, что хочу привезти Мери к себе домой. Но не в безликую холостяцкую квартиру, а в фамильный особняк Лебедевых. Туда, где прошло мое детство, где каждая комната и деталь интерьера дышали уютом и семейным теплом. Тем самым, которое ушло вместе с мамой, но вновь поселилось во мне с появлением воробышка. С каждым новым днем я узнавал ее все лучше и убеждался в том, что она – моя половинка.
Было уже первое августа, мероприятия, приуроченные к Чемпионату мира по футболу, закончились и Москва опустела. Больше не было толп туристов, никто не говорил об этом грандиозном спортивном празднике, словно его никогда и не было. Жизнь вернулась в свою привычную колею, только я один все летал в облаках, ослепленный любовью и счастьем.
Она стала моей! Господи, за что ты так любишь меня? Чем я заслужил все это?
С того дня, как Мери впустила меня в свой маленький, надежно защищенный ото всего, мир, прошло уже больше месяца. Больше она не отнимала руки, когда я касался ее. Девушка охотно, хоть и с некоторой невинной скромностью, отвечала на мои поцелуи, а порой, даже сама тянулась ко мне. Мери действительно стала для меня не только смыслом жизни, но и моим воздухом. Без нее я не мог дышать, не мог ни на чем сосредоточиться.
Без Мери не было Дмитрия. Без Мери не было ничего.
– Впервые, – мой голос дрожал от волнения, слова застревали в горле, – я не чувствую себя ничтожеством без права на будущее… И все это благодаря ей, ее доверию. Я очень сильно люблю ее, но…
Это крохотное «но» не давало мне покоя. Оно преследовало меня и днем, и ночью, являлось во снах. Несмотря на то, что мои душа и тело всецело принадлежали Мери, на задворках моего естества оставался прежний мрак. Он не исчезал под воздействием ее света и любви. Только прятался, до поры до времени. Это ядовитое сомнение было единственным барьером на пути к невесомости. Словно дротик с отравленным наконечником, оно вонзилось в плоть, медленно заражая кровь и вызывая все новые нагноения.
– Но прошлое не отпускает меня, – уронив голову на колени, запустил пятерню в короткие волосы. – Я не могу перестать думать о ней. Что с ней? Как сложилась ее жизнь после того, что я сделал? Смогла ли она справиться с этой болью? Встреча с Мери стала для меня настоящим спасением, но она же вселила в меня неуверенность и постоянный страх. Мой воробышек очень сильный, мама. Она смогла выжить, не позволила боли утопить себя. А что с ней? Был ли у нее шанс? Кажется, я начинаю сходить с ума. Что мне делать мама? Как поступить?
Человек, которого нанял Макс, занимался поисками бывших сотрудников сочинского ночного клуба. Но все тщетно. Никто из них не помнил событий того вечера, будто его и вовсе никогда не было. Ни один из тех, кого удалось найти, не смог ничего вспомнить. Это был какой-то замкнутый круг. Она появилась и исчезла так стремительно, как вспышка молнии. Всего мгновение, и все становится как прежде.
Моей последней надеждой был Магомед. Он был там и даже видел девушку, выбегающую из кабинета администратора. Вдруг, ему удастся что-нибудь вспомнить, хоть что-то. Я обязан отыскать ее. Только встретившись с ней и попросив у нее прощения, я смогу идти дальше. Если Мери смогла разглядеть во мне нечто большее, может, и она увидит. Во всяком случае, я хотел в это верить. А что мне еще остается? Только вера. Слепая, возможно бессмысленная, но вера. Я не мог потерять и ее…
* * *
– Мне срочно нужна твоя помощь, Мери, – чуть ли не крича, начал Макс. Он влетел в мой кабинет, словно вихрь, не потрудившись даже закрыть за собой дверь. Удивленная Катя застыла в приемной, прижимая к груди стопку бумаг. Мери отскочила от меня, ее щеки стали пунцовыми. В этот момент я был готов задушить его собственными руками. – Умоляю, подруга, – остановившись перед столом, парень молитвенно сложил руки перед лицом и затряс ими. Его глаза смотрели на девушку с надеждой. – Только ты можешь спасти меня!
Сказать, что я был в шоке – это не сказать, ровным счетом, ничего. Стоит ли вообще упоминать, что мне еще не приходилось видеть Полякова в таком состоянии? Получается, не я один лишился рассудка. Моему другу крышу снесло подчистую. Он походил на безумца, сбежавшего из психиатрической лечебницы. Глаза горят, светлые волосы растрепались, вместо привычной одежды на нем были простые (чересчур простые для такого модника как Макс) джинсы и синяя футболка.
– Что за дела, Поляков? – Заметив, что Мери еще не вполне пришла в себя от шока, решил сам все выяснить. – Что с тобой?
На секунду он завис и скептически осмотрел себя. Складывалось впечатление, что он впервые видит самого себя. Светло-русые брови взметнулись вверх, с губ сорвалось, едва слышное, ругательство.
– Макс, – зловеще протянул я. – Не забывайся, парень. Лучше скажи, наконец, что случилось.
Отодвинув от стола одно из кресел, он упал на него, вытянув перед собой ноги. Глаза продолжали смотреть в одну точку, только теперь это были его собственные руки, лежащие на коленях ладонями вверх.
– Как я могу помочь тебе, Макс? – Мери подошла к нему и села на стул напротив. Лицо ее было не менее встревоженным, чем мое, только глубокие карие глаза смотрели с такой мягкостью и участием, что я невольно заревновал. Она подалась немного вперед и сжала руку Полякова чуть выше запястья, продолжая всматриваться в его грустное лицо.
