Мы думали, здесь вообще без вариантов. Три штуки по тридцать соток скинули на аукцион.
— Вау…
Теперь смотрю на всю эту местность другими глазами. Как дизайнер. Оценивая возможный вид из окон домов. Зимой, летом, весной и осенью. Оценивая перспективы того, что они могут здесь построить.
— Это же джекпот… — резюмирую.
— Ага. Джекпот…
— И ты мне не сказал…
— Вчера только сделку закрыли.
Ясно. Суеверия.
О сделке нельзя говорить вслух, пока на руках не окажутся документы.
В самом начале… они теряли так много объектов по разным причинам. Им перебивали цены, в документах находились косяки, менялся курс валют, из-за чего им не хватало денег.
Нашей фирме почти восемь лет. Сначала там было два сотрудника: Денис и Антон. Свой первый дом они строили два года. Искали землю, искали команду. В фирму вложился Кирилл Дубцои и Никита Барков. Два года спустя присоединился отец Дениса. Продал свой бизнес и отдал все ему, как соучредитель.
К тому времени у них в штате было семь человек, а теперь у них семнадцать. Я тоже в штате. Я дизайнер. Один из пяти. Когда твой муж является твоим боссом — это роняет твои профессиональные качества в глазах окружающих, но я смогла это пережить. Моя мама тоже работает в фирме. Она главный бухгалтер, а моя сестра уже два месяца работает в фирме юристом. Влад тоже работает в фирме. Сейчас он за границей, закупает материалы для отделки вместе с одним из наших дизайнеров. Он пришел в фирму четыре года назад, после того, как попал в аварию в компании своих обкуренных дружков и неделю провел в реанимации.
Его отец тоже работает в фирме. Они переехали.
В жизни Фролова все устроено так, что люди вращаются вокруг него, а не наоборот. Это касается и его родителей. Их жизнь полностью подстроена под его график, под его ритм. Они хотели видеть его чаще, чем раз в год, и для этого им пришлось переехать туда, где живет он. Если они хотят провести с нами Новогоднюю ночь, им нужно уточнить, нет ли у нас планов.
Со своим отцом я общаюсь редко. Он все-таки женился во второй раз и в третий раз стал отцом. Жена моложе его на пятнадцать лет. У него другая семья, и иногда я чувствую, что его поступок задел меня гораздо глубже, чем я могу признаться кому-либо, но мне есть чем залечивать эту рану, каждый раз, когда она снова ноет... а моя мама... она больше не хочет замуж, хотя уже пять лет в отношениях с главным архитектором фирмы.
— Че это за бунт? — Денис посмеивается, прижавшись носом к моему виску.
Улыбаюсь, накрывая его ладони своими.
Наш малыш пинается. Нам пять месяцев.
Я морщусь, пережидая, пока это прекратится.
— Он услышал твой голос, — говорю беспечно.
— Мне помолчать? — бормочет Фролов.
— Нет… — опускаю веки.
Его губы гуляют по моей скуле. Перемещаются к уху и прикусывают мочку, от чего я ощущаю между ног фейерверк. По шее бегут мурашки. Ерзаю попой по ширинке его джинсов и впиваюсь в его колено пальцами.
— Дэн… — шепчу, возбуждаясь до невозможности.
— Мои моральные принципы позволяют осторожно трахнуть тебя сегодня, — сообщает мне на ухо. — Потом я уже не уверен. Я не могу расслабиться, когда у тебя в животе слушатель.
— Что? — открывая глаза. — И что это значит?
— Сегодня сексом занимаемся в последний раз.
— Ты серьезно? — выкручиваю голову, глядя на него возмущенно.
— Да… — глубоко вдыхает, присматриваясь к беседке.
— Ты что, напился?
Опустив подбородок, смотри на меня.
— Я в норме.
— Ты шутишь?
— Нет.
— Когда у тебя родились эти принципы?
— Недавно.
— Ну, а я не согласна.
— Извини. Я так не могу. Он шевелится.
— Раньше тебя это не смущало.
— Старею.
— Замечательно! — отворачиваюсь.
Хмуро смотрю на толпу визжащих детей, внутренне принимая тот факт, что мой муж только что отказал мне в сексе.
Его руки сильнее сжимаются вокруг меня. Губы опять прижимаются к уху.
— Попроси что-нибудь, — шепчет он мне. — Все, что хочешь. Что угодно…
— Кроме секса?
— Да… — смеется хрипловато.
— День рождения не у меня.
— У меня уже все есть.
Закусив губу, глажу свой живот.
— У меня тоже… — отвечаю ему.
— Подумай… — вздыхает.
Нащупав пальцами обручальное кольцо на его безымянном, глажу широкий толстый ободок.
Мой муж любит делать мне подарки. Я ему тоже. Иногда это мелочи, а иногда нет. Проекты, которые он отдает мне в работу всегда особенные. И чаще всего они просто кошмарно сложные. Дома с неправильными формами, найти материалы под которые просто адский геморрой. Но я набрасываюсь на них, как пиранья. Горю этими проектами. Я не получила свой диплом. После переезда в Москву я бросила институт. Вместо него закончила художественную школу, и это было, как окунуться в свою стихию.
Однажды он сказал, что залог успеха его бизнеса — мои дизайны.
Разумеется, это не так. Хороших дизайнеров полно, просто мне повезло.
Я горжусь им гораздо сильнее, чем собой. Я создаю просто интерьеры, а он… он, кажется, создает империю.
Рассеянно скольжу глазами по присыпанному желтыми листьями газону и замечаю, что от толпы детей отделяется одна фигура.
Пиная ботинками листья, направляется к нам. На темноволосой макушке нет шапки, которая обязана там быть. В руках надувной “молот Тора”, который рассекает воздух под детские рычания и пируэты.
Через минуту его хмурое замороченное лицо возникает перед нами.
— Мы сегодня вернемся домой? — капризно спрашивает наш сын.
— Мы тут вообще-то на ночь, — напоминаю, набрасывая ему на голову капюшон куртки.
Ковыряя пальцем джинсы на колене Дениса, он дует щеки:
— Здесь еда не вкусная.
— Не придумывай.
— Когда будет торт?
— Скоро.
— Можно мне с вами посидеть? — приживается телом к руке Дениса и кладет на его плечо подбородок.
— Где твоя шапка?
— Не знаю.
Через два месяца ему будет четыре. Когда мы поженились я была беременна. Мы дважды переносили свадьбу из-за нехватки времени. Дважды, черт возьми. Я хотела, чтобы все было идеально. Все так и было, за исключением того, что гвоздем этой программы был мой живот!
— Пап, я хочу на лодку… — канючит Артём.
— Завтра, — отзывается Денис.
