— Если он увидит тебя и полезет назад, я тебя грохну, — говорит между делом и я тут же возвращаюсь на исходную.
— Ты такой милый, Тимур, — фыркаю весело.
— Пацан не виноват, что его родители долбанутые, — отвечает едко, а я даже не пытаюсь сдержать ядовитую ухмылку.
— Да, с папашей ему не повезло… — говорю многозначительно и ловлю его быстрый взгляд через зеркало.
— Так с какой стати он устроил этот спектакль с опекой?
— Ты же не хотел влезать в семейные разборки, — во мне просыпается язва и сладко потягивается.
— Просто прикидываю, не стал ли ничего не значащий перепихон по старой памяти причиной раскола семьи. Притащится потом, орать будет, а у меня разрешается орать только бабам и только в экстазе.
«Мудак» — отвечаю коротко и про себя.
— В какой-то степени, — хмыкаю вслух, — я застукала его с другой.
— Если ты о той грудастой блондиночке, не бери в голову.
— Откуда ты… — бормочу тихо, а он говорит с усмешкой:
— Ты дома с мелким, а по кабакам с кем-то шляться надо. Ты же не думала, в самом деле, что такая особенная?
К горлу вновь подкатывает обида, но я проглатываю этот ком и спрашиваю:
— Откуда ты узнал о постановлении суда?
— Заехал оценить количество битой посуды, — хмыкает тихо. — Оно до сих пор валяется на полу.
— Ты сломал мне замок? — рычу, слегка приблизившись.
— Есть куча других способов войти, брюнеточка, — пропевает в ответ, а я замолкаю.
Безликое «брюнеточка» окончательно возвращает в реальность. Наконец-то моя голова достигла асфальта, падая с семнадцатого этажа.
— Куда ты, сука, прёшь! — рявкает неожиданно и я вижу, как вздрагивает Ромка и начинает крутиться на его коленях, пытаясь перебраться на соседнее кресло. — Забери сына! — я дёргаюсь вперёд, забыв про ремень и застряв на полпути, а он орёт ещё громче: — Твою мать, Диана, резче!
Я уже отстегнулась, успела просунуть руки вперёд и подхватить Ромку, когда он резко крутанул рулём.
— Какого хрена ты творишь?! — визжу, утаскивая сына назад, когда машина выравнивается. — Угробить его решил?!
— На пол и замри нахрен!
Я тут же сползаю по сиденью вместе с сыном, с трудом протиснувшись, но так оказалось даже удобнее: из стороны в сторону больше не качало, а скорость Соболев развил такую, что стало не по себе. Несколько крутых поворотов, ошалелый сын прижимается ко мне всем телом, а когда круговерть заканчивается, Тимур вновь начинает говорить, уже спокойно:
— Когда остановлюсь, выходишь очень быстро и забываешь, что я существую. Ясно?
— Ясно, — отвечаю тихо и в точности выполняю первое указание.
Через пару минут уже открываю дверь, ставлю Рому на пол и выдыхаю с облегчением, но лишь на мгновенье. Взгляд падает на пол, туда, где валялось постановление, но его не было. В висках начинает стучать, я кидаюсь в комнату и вижу, как Али тянет руки к сыну.
— Не смей! — говорю нервно и в два шага подхожу к начавшему плакать Ромке, тут же вновь поднимая на руки.
— Привет, — слабо улыбается в ответ, — собирай вещи.
— Да как же, — кривлюсь с презрением, — проваливай!
— Диана, не нужно грубостей, — морщится и смотрит за мою спину, а я понимаю, что в квартире мы не одни и прямо за моей спиной стоит кто-то ещё. Оборачиваюсь, ожидая увидеть Артёма, но вижу совершенно незнакомого мужчину с паршивой ухмылкой разглядывающего мой зад. — Будь благоразумна, ты всегда довольно неплохо соображала.
— Что тебе нужно? — пытаюсь сохранять спокойствие, но даётся оно с трудом.
— Конкретно от тебя — ничего. Собери вещи для себя и для ребёнка, на несколько дней, максимум на неделю. Не лезь с вопросами, веди себя тихо, не делай резких движений и скоро вернёшься домой, в целости и сохранности.
— Или?
— Альтернатива тебе не понравится, — вздыхает, садясь на мою кровать, — мне тоже. Предпочитаю, чтобы ребёнок был под присмотром матери.
— Мне нужно его покормить, — говорю дрогнувшим голосом.
— Корми, — разрешает милостиво, слегка прикрывая глаза. — Но быстро. На всё у тебя пятнадцать минут.
В мозгу щёлкает. Артём заговорил об отпуске сразу после встречи с ним. Стал нервным, раздражительным, начал настаивать на переезде, а после того, как я увидела его с Аллой, сообразил, что я точно не перееду и придумал эту аферу с опекой, по сути, просто отобрав Ромку. Чтобы посадить его в свою квартиру, где в подъезде охрана, а на доме камеры… я, конечно, та ещё дура, но, чёрт возьми, почему нельзя было просто объяснить, что сыну угрожает опасность?! А теперь всё будет выглядеть так, как будто я уехала сама…
Разворачиваюсь и иду на кухню, судорожно пытаясь придумать, как сбежать, но возле двери встаёт второй и буравит меня насмешливым взглядом. Сажаю заплаканного сына в стульчик, пристёгиваю, ставлю разогреваться еду, а сама иду собирать вещи и начинаю с игрушек, свалив в пакет из коробки все подряд. Вновь иду на кухню и вспоминаю про изрядно погрызенные деревянные кубики с животными, но чёртов аист куда-то запропастился. Как ещё намекнуть, что мы ушли не по собственной воле, но не слишком очевидно, чтобы не догадался Али?
«Думай, чёрт, думай…» — бормочу мысленно, попутно кормя сына.
Выкладываю на стол плюшевую обезьяну и кубик с соловьём и начинаю собирать вещи. Догадается? Не факт… но напрячь должно то, что эта потрёпанная мартышка — любимая Ромкина игрушка и Артём прекрасно об этом знает.
— Диана, поторапливайся, пожалуйста, — говорит Али со вздохом, появляясь в кухне.
— Я не могу заставить сына есть быстрее, — шиплю злобно, — тебе же нужно, чтобы мы уехали с вещами, не так ли?
— Что я говорил про вопросы, Диана? — столько сожаления и разочарования в голосе, что хочется взять сковороду с плиты и приложить к его черепушке. И если бы не второй, я бы сделала это без раздумий. Он проследил мой беглый взгляд и начал задушевно: — Не нужно сопротивляться обстоятельствам. Поживёте в загородном доме, со всеми удобствами, с большой территорией, бассейном! Ребёнку это даже пойдёт на пользу. А Александр проследит, чтобы вы ни в чём не нуждались.
Из коридора слышится тихая усмешка, а я сую последнюю ложку в рот сына и иду собирать вещи, чувствуя на себе взгляд.
— Туалетные принадлежности можешь не брать, в доме есть всё необходимое.
— Тампоны тоже? — уточняю язвительно и краем глаза вижу, как слабо поморщился парень у двери. Какое-то время не будет распускать лапы… надеюсь, это путешествие не продлится долго.
Али тактично молчит, а я захожу в ванну с гордо поднятой головой и демонстративно упаковываю предметы личной гигиены с ощущением, что больше никогда сюда не вернусь. И не потому, что не хочу.
7
Сегодня восьмая ночь моего пребывания в чужом доме. Али ни разу не приехал, второй ублюдок пожирал меня взглядом, я старательно делала вид, что менструальный цикл порядком затянулся, но дебилом он не выглядел, считать наверняка умел, а в штанах ему уже явно тесно. Плюс, заняться тут совершенно нечем, а пялиться на меня — его главная задача.
Дело — дрянь, но стало ещё дряннее, когда он закрыл меня с сыном в кладовке, как делал каждый раз, отправляясь за покупками. Выходит, за неделю так ничего и не решилось.
— Разбери пакеты, — бросает с мерзкой ухмылкой, а мне в очередной раз кажется, что его голос я уже когда-то слышала, но его самого абсолютно точно не помню.
Иду на кухню и слабо морщусь: еды столько, что хватит на ещё, как минимум, неделю. Начинаю разбирать сумки и обнаруживаю в каждой по большой пачке презервативов. В совокупности, он предполагает измываться надо мной сорок восемь раз.
— Как думаешь, хватит для начала? — спрашивает из-за спины и подходит вплотную. Наклоняется и прикусывает мочку уха, а я делаю над собой усилие и отвечаю со смешком:
— Не потянешь.
Ответ приходится ему по душе, его руки ложатся на мою грудь, но Ромка начинает хныкать и пытается забраться ко мне на руки по ногам.
— Пожрать сделай, — приказывает с отвращением в голосе и уходит, а я выдыхаю и поднимаю сына на руки.
