В конце концов я добралась до этого негодяя Р. Дж. Лэнгли, который упрятал тетушку в дом престарелых и завладел всеми ее деньгами. Пока я говорила, Люк пил кофе, иногда кивал, но определенно старался поддерживать нейтралитет. История Сильвии его явно заинтересовала, а вот поведение Р. Дж. Лэнгли совершенно не удивило. Как и Эллен. Я подумала, что адвокаты, как и психиатры, вероятно, знают о жизни все.
Короче, ситуация, в которую попала Сильвия, не показалась ему необычной.
— Как вы думаете, есть ли способ помочь ей вернуть деньги? — спросила я. — Мне кажется, она смирилась с той жизнью, которую вынуждена вести, но мне противно, что ее племянник может выйти сухим из воды, а потом точно так же обдурит кого-нибудь еще.
— Мне тоже. — Люк задумался. — Мы можем попытаться найти Лэнгли и вытащить из него деньги, но прежде я должен сам поговорить с Сильвией.
Я прикинула, сможет ли Сильвия приехать сюда. Когда заикнулась о том, что собираюсь проконсультироваться с адвокатом, она отнеслась к моей затее скептически.
— Если она не сможет приехать сюда, может, вы отвезете меня к ней? — предложил Люк. — Скажем, в среду вечером?
Не могу точно сказать, переставало ли у меня биться сердце, но на несколько мгновений, когда я смотрела в эти мечтательные карие глаза, время точно остановилось. Ведь он назначал мне свидание, в каком-то смысле.
А может, нет.
— Я могу зайти к вам в пять часов, и мы сразу поедем.
Я кивнула:
— Спасибо. — Встала, по-прежнему чувствуя себя неловко, как обычно, когда занималась какими-то серьезными делами. — Я не прошу вас работать бесплатно, знаете ли. Уверена, она с вами обязательно расплатится.
— Разумеется, мой труд будет вознагражден, — ответил Люк и лукаво подмигнул мне.
Он казался таким оживленным, словно собирался сказать, во сколько ночей в его постели обойдется мне каждый час, потраченный им на поиски Лэнгли. А потом продолжил, голосом профессионала, которому нравилась его работа:
— Мне заплатит Эр-Джей Лэнгли, как только мы выжмем из него все не принадлежащие ему деньги.
— Ага. — Мне хотелось истерично расхохотаться, потому что я думала совсем о другом.
Но в тот момент идея расплатиться сексом за юридические услуги представлялась мне весьма привлекательной.
Дэн Уитерби просто сводил меня с ума. Всякий раз, когда я думала, что контракт на публикацию «Разрыва» у нас в кармане, он отзванивался, чтобы выцыганить что-то еще. Рекламный тур. Более высокие потиражные с продаж за рубежом. Увеличение гонорара. И наконец, когда я позвонила, чтобы сообщить ему, что Мерседес согласилась на все его требования, он взорвал бомбу.
— Знаешь, Ребекка, я только что говорил с Джеком.
Теперь Флейшман был только Джеком.
Я подавила вздох.
— Понятно. И что он сказал?
— Мы думаем о твердом переплете[103].
Я вылупилась на трубку. Потеряла дар речи.
Наши переговоры продолжались целую неделю, и вопрос о переплете не возникал ни разу. Я вообще никогда не вела переговоров об издании книги в твердом переплете. В «Кэндллайт» так издавали только самых-самых — писательниц, чьи книги возглавляли список бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Я знала авторов, написавших в двадцать раз больше книг, чем Флейшман (то есть двадцать), для которых твердый переплет оставался несбыточной мечтой.
— Мы просто хотели знать, что ты можешь сказать по этому поводу, — добавил он.
— Откровенно говоря, Дэн, ничего. — После короткой паузы я добавила: — Наше предложение по книге в мягкой обложке очень щедрое.
Он хохотнул.
— Да, мы это понимаем. Но это не означает, что «Кэндллайт» не может расщедриться на переплет для автора, книгу которого издательство действительно хочет заполучить…
— Я должна сообщить о ваших пожеланиях Мерседес.
— Фантастика! И вот что еще, Ребекка…
Я опять подавила вздох.
— Что?
— Джек попросил передать, что не может найти свой ай-под. Может, так вышло, что при переезде он ненароком попал в одну из твоих коробок?
Теперь он попросил своего агента обвинить меня в воровстве?
— Скажи Герберту Даулингу-третьему, что ай-пода я не видела, но вновь перетрясу всю нашу квартиру.
Вновь смех.
— Фантастика! И как можно быстрее дай нам знать, что думает Мерседес. Мы с Джеком хотим завершить сделку.
Когда я сообщила Мерседес о новом повороте в переговорном процессе, она разозлилась.
— Он издевается над нами. Просто вымогатель.
— Он ничего не говорил про деньги. Только про переплет.
— Но он знает, что это значит, — фыркнула Мерседес. — Со стороны Дэна Уитерби это непрофессионально.
Зато очень хитро.
— Так ты можешь ответить «нет», верно? — Эта идея нравилась мне все больше и больше.
— Конечно, мы можем поставить крест на этой сделке. — Она побарабанила пальцами по столу. — Только Арт хочет выпустить эту книгу. Напрасно я показала ему рукопись. И теперь книга у него на контроле.
Я склонила голову.
— А зачем вы показали ему рукопись?
Мерседес закатила глаза.
— Хотела похвастаться, — призналась она. — Время от времени Арт любит прочесть одну из наших книг, чтобы продемонстрировать свою причастность к процессу. Думаю, эта ему понравилась, потому что написана мужчиной.
Я испытала чувство глубокого удовлетворения от осознания, что и Мерседес приходится прогибаться и кланяться перед тем, кто стоит выше на корпоративной лестнице. Более того — наверное, впервые поняла, какой груз ответственности давит на нее. Потому что именно она подписывала в печать все двести семьдесят книг, которые ежегодно выпускало издательство «Кэндллайт».
Мерседес шумно выдохнула.
— Хорошо. Переплет.
Может, Мерседес тревожилась, что может оказаться в Ист-Ривер с бетонной обувкой на ногах, если не сможет заключить договор на эту книгу? Я уже начала подозревать, что Арт Сальваторе сам пустил слух о своих родственных связях с мафией. Тем не менее так он держал сотрудников в узде.
Взяв блокнот, Мерседес начала что-то писать. Писала минут пять, бормоча что-то себе под нос, потом вырвала лист, протянула мне наше новое предложение и велела связаться с Дэном.
— Но позвони ему только после ленча, — предупредила она.
Мерседес тоже знала правила игры.
В час дня я позвонила Дэну и передала условия Мерседес. У меня щемило сердце. Я предлагала ему больше денег, чем могла заработать за два года, за книгу, на сочинение которой ушло несколько недель (а у меня — вся прожитая жизнь). Мы также предлагали рекламный тур по пяти крупным городам, самые высокие потиражные и даже огромное количество авторских экземпляров. И все это за книгу, которая раздевала меня догола и выставляла напоказ всему миру.
