А потом в руки еще десятков тысяч незнакомцев.
— Не думаю, что мне следует называть издательство, — ответил Дэн. — Но я уверен, это правильный выбор. Именно такой совет я дал Джеку.
Значит, оба злились на меня.
Я бросила трубку и помчалась к Андреа. Она сидела за столом в наушниках, читала рукопись. Мне пришлось стучать изо всей силы, чтобы подруга меня услышала. Труда мне это не составило. В таком состоянии я могла бы прошибить дверь кулаком.
Андреа подняла голову:
— Что случилось?
— Он отдает книгу в другое издательство! — выпалила я. Объяснять, кто такой «он», необходимости не было. — После всех этих переговоров… бортанул нас.
Она сочувственно покивала:
— Сволочь!
Я уже собралась идти к Мерседес, когда увидела на столе Андреа маленький ай-под.
— Где ты его взяла?
— Мне дала его Уэнди, — ответила Андреа. — Сказала, что нашла в одной из коробок и не знает, откуда он взялся. Подумала, что оставил кто-то из гостей во время нашего переезда. Это твой?
Я задумалась. Может, впервые я так близко подошла к тому, чтобы начать мстить. И для этого даже не пришлось бы лгать.
Я покачала головой:
— Нет, не мой.
В пять часов я все еще пребывала в отвратительном настроении. Даже жалела, что согласилась пообедать с Люком. Чувствовала, что в такой вечер лучше всего пить какао и смотреть старые фильмы.
Но разумеется, все изменилось, как только я увидела, что он ждет меня у стола секретаря-регистратора. Этот мужчина действовал на меня как лучшее тонизирующее средство.
Люк повел меня в тайский ресторан, расположенный неподалеку от нашего офиса, и мы прибыли первыми из тех, кто собирался там пообедать в этот вечер. Немного засмущались от внимания, которым официантка окружила своих единственных на тот момент клиентов. Она продолжала порхать возле нас, даже когда люди появились и за соседними столиками. Во всяком случае, наши стаканы с водой доливались доверху после трех маленьких глотков.
— Думаю, ты ей понравился, — заметила я (мы уже успели перейти на ты), когда официантка специально подошла, чтобы проверить, горячая ли вода в чайнике. Он улыбнулся:
— Я ее лучший клиент. Живу на этой же улице. И обычно прихожу сюда, чтобы по-холостяцки пообедать.
Я решила, что ослышалась. Такой мужчина, как Люк, мог проводить в одиночестве один, максимум два вечера (и, соответственно, ночи) в год.
— И так приятно видеть очаровательное личико поверх карри с кокосовой стружкой.
— На байку о грустном холостяке я не куплюсь.
Он рассмеялся.
— Есть еще одна причина, по которой я привел тебя сюда.
— Какая?
— Увидишь.
Я задалась вопросом, возможно ли, что для первого свидания он придумал некий ритуал. Скажем, тест для женщин, которые не умели пользоваться палочками. Может, проверкой был заказ кальмаров, поджаренных на сковороде или на гриле. Возможно, обед таил в себе немало подводных камней.
И у меня не было уверенности, что это настоящее свидание. Скорее продолжение рабочего дня в неформальной обстановке. И Люк, вероятно, полагал, что продолжает заниматься делами, поскольку потом мы собирались поехать к Сильвии.
В традиционном обмене жизненными историями я первой взяла слово, но только потому, что он попросил. Выдала сжатую/ версию, оставив за ее рамками избыточный вес, неуверенность в себе, короткий список неудачных любовных связей. И когда закончила, мой собеседник знал, что я родом из Огайо, в десять лет выиграла городской конкурс по разбору слов по буквам, приехала в Нью-Йорк и работала у Сильвии (последнее он знал и раньше). Я изо всех сил пыталась доказать, что жизнь у меня была распрекрасная.
Но Люка провести не удалось.
— А как же Касси? — спросил он, когда я закончила.
Я наклонилась вперед. Не могла поверить, что он запомнил имя Касси. И, должна сказать, не понравилось мне, что это имя произносили во время свидания.
— Касси?
— В тот день, в лифте, у тебя был нервный срыв, помнишь? — Он-то точно не забыл. — Что с ней сталось?
— Ах… она нашла работу где-то еще.
— Я думал, она по-прежнему здесь. Ты была какой-то нервной, когда подошла ко мне.
— Ну… это другая история. Сорвался контракт на книгу.
— Как это?
— Не думаю, что тебе интересно.
— Но мне интересно.
— Длинная история.
— Люблю длинные истории.
Я рассказала. Уже без сокращений. Иногда даже возвращалась назад. Затронула и проблемы с весом, и неуверенность в себе, и встречу с Флейшманом, которая сделала меня частью элиты колледжа… По существу, я пересказывала «Разрыв». Выдала все, но со своей точки зрения. И пока слова слетали с моего языка, я чувствовала, как сходят на нет мои шансы заарканить этого мужчину. Уж у него-то жизнь была идеальной. Но в любом случае я считала правильным с самого начала честно рассказать самое худшее о себе. Иначе Люк мог бы разочароваться во мне позже, когда я начала бы лелеять какую-то надежду. Я полагала, что делаю себе прививку от разбитого сердца.
Не вызывало сомнений: жизнь ничему меня не научила.
За жареным рисом с креветками я закончила повествование самыми красочными эпизодами: Флейшман написал книгу, выгнал нас из квартиры, а теперь продал книгу другому издательству.
— Таковы на сегодняшний день достигнутые мною результаты, — подытожила я.
Люк отпил чаю.
— Вот это куда более интересно, чем победа в конкурсе на разбор слова по буквам.
Я рассмеялась.
— Это большая грязная лужа. Может, мне следовало бы спросить у тебя совета, а не подать ли в суд за то, что автор выставил меня в книге в таком неприглядном свете?
— Такие советы не по моей части. Но мнение мое на этот счет таково: успех — лучшая месть.
— Знаю. Но разве я давала ему хоть малейший повод мстить мне? Мы были друзьями.
Он тепло мне улыбнулся.
— Я имел в виду, что твой успех может быть местью ему.
— Да! Точно! — Мысли о том, что я могу добиться успеха, в последнее время как-то не приходили мне в голову.
— Старайся поменьше думать о нем. Не трепи себе нервы. Такие люди, как твой приятель Флейшман, обычно ищут кратчайший путь к успеху, а потом сгорают. Он растратит себя на всякие технические штучки и поездки в экзотические страны, и где будет потом? Я видел миллион таких, как он. Более того: вычеркнул миллион таких, как он, из родительских завещаний.
Образ сгорающего Флейшмана согрел мне душу. Я все еще не могла представить себя поднявшейся на уровень успеха, который вызовет зависть Флейшмана, но, возможно, направилась по пути восстановления душевного равновесия.
