на меня.
— Тебе придется с ним встретиться.
Я надеялась, что мне не придется этого делать. Работа над сценариями была идеальной работой для меня, потому что я могла работать в продюсерском офисе, который далеко от съемочной площадки. Я практически никак не могла с ним столкнуться. Но сейчас я поставила себя в такое положение, когда я, несомненно, буду с ним сталкиваться. Возможно, часто. Моя первая мысль — позвонить Тадаши и узнать расписание съемок на ближайшие пару дней.
— Не смотри так обеспокоенно, — Нора усмехается.
Тихо выдыхая, я могу лишь слабо улыбнуться ей.
— На случай, если тебе всё ещё интересно, Генри сам мне рассказал.
Я перестаю жевать, услышав это. Нора вытирает рот салфеткой.
— Не думаю, что он хотел сказать мне, но он был пьян. Сильно. Мы сидели за одним столом во время ужина по случаю награждения в прошлый вторник, и он, очевидно, слишком много выпил. Хейзел вывела его на улицу и, кажется, позвонила его брату.
— Ох.
— Он не говорил о тебе плохо. Точно так же, как и ты о нём. О чём это тебе говорит?
— Ни о чём особенном. Два закрытых человека просто не любят выставлять на всеобщее обозрение своё грязное белье.
Нора прищуривает глаза, затем качает головой.
— Мисс Луна, это твоя жизнь. Я могу уважать это, но тебе не помешало бы помнить, что жизнь — это не книга; ты не можешь вернуться назад и исправить всё в продолжении. Здесь есть только один шанс
ЛУНА
На съемках прошло три дня. Три дня, и мне удалось избежать встречи с ним. Майя помогла мне в понедельник, подбирая одежду для всех главных актеров. Тадаши помогал во вторник.
В среду я осталась одна. И это, конечно же, произошло.
— Я должна одеть его? Я имею в виду их.
— Да.
— Их не нужно было одевать последние два дня!
— Нужно было! — огрызается Наталья, в её голосе слышится разочарование.
Я знаю, что она ценит, что я помогаю ей, потому что она неоднократно говорила мне об этом. Я знаю актеров, знаю костюмы и то, что где используется, но Наталья хотела бы всё ещё быть в Лондоне и выполнять свою работу. К сожалению, её дедушка сильно пострадал после падения, и она единственная, у кого достаточно гибкая работа, чтобы иметь возможность прилететь в Колумбию, чтобы ухаживать за ним после операции.
— Ты должна проверять их одежду каждый день!
Чёрт.
— Почему?
— Потому что иногда они идиоты, Луна, и не помнят, как были одеты накануне, или накладывают слои в неправильном порядке, с неправильными аксессуарами, и это заканчивается тем, что на YouTube появляются видео с ляпами!
Я вздыхаю, начиная беспокоиться. Тем не менее, я слышу, как раздражена Наталья.
— Ладно, прости. С этого момента я буду это делать.
— Не волнуйся; я всё расскажу тебе. Первым должен быть Макс. Это легко. Джинсы, футболка, кроссовки, никаких носков.
На мне наушники, и Наталья буквально объясняет мне каждый шаг. Оказывается, с Максом всё просто. Он не жалуется, много шутит, и, имея в своём костюме всего три предмета, всё заканчивается довольно быстро.
— Ладно, Макс закончил, — говорю я.
— Не забудь напомнить ему, чтобы он сходил в гримерную, пока он не забыл.
Я именно так и делаю. Следующая — Сири. Она уже была в гримерной, так что мне нужно быть особенно осторожной с платьем-подсолнухом и со свитером-кардиганом. Мы обе следим за тем, чтобы одежда не касалась её лица или волос.
— Её серьги в верхнем ящике моего стола. Ключи от него у тебя?
— Да, у меня.
Через наушники я слышу, как Наталья ругается по-испански, а затем она начинает рассказывать мне о своей племяннице, племяннике и их надоедливой маленькой собачке. Очевидно, все они — кучка маленьких беспокойных монстров. В этот момент снаружи раздаются приближающиеся шаги. Когда я поднимаю взгляд, Генри застывает в дверном проеме.
— Генри… — я шепчу его имя, прежде чем успеваю остановиться.
Улыбка, которая появляется на его лице, когда он видит меня, согревает меня так, как ничто не согревало последние несколько дней. Удивление и восторг на его лице заставляют мой желудок скручиваться в узел, и я внезапно улыбаюсь в ответ. Затем я вспоминаю, и он вспоминает. Наши улыбки тускнеют, и холод возвращается.
— Генри там?
— Да, Генри здесь, — отвечаю я Наталье.
В ответ на его вопросительный взгляд я показываю на свое ухо.
— Я помогаю Наталье несколько дней, — объясняю я, не глядя на него.
— Его наряд висит у розовой стены.
Не говоря ни слова, Генри берет одежду, которую я ему даю. Мы оба прекрасно понимаем друг друга и крайне осторожны, чтобы не касаться друг друга руками, сохраняя при этом как можно большую дистанцию между нами.
— Мне больше всего нравится его одевать, — Наталья хихикает мне в ухо. — Nunca he visto a un hombre más guapo. No cree? (с исп. Я никогда не видела более красивого мужчины. Не так ли?)
— Si. (с исп. Да)
Я отвечаю хриплым шепотом, и Наталья смеется надо мной.
— Ay, mija, no me diga que está tragada? (с исп. Дочка, не говори, что ты пьяна?) Все на съемочной площадке безумно влюблены в него. Они только о нём и говорят!
Я не могу контролировать своё дыхание. Моя грудь поднимается и опускается слишком быстро. Когда я бросаю взгляд в сторону Генри, он смотрит на меня. Он быстро отводит взгляд.
— Он ещё не закончил?
— Я не знаю, — я пытаюсь не паниковать, но я определенно паникую.
— Луна, está bien? (с исп. Всё в порядке?)
— Я в порядке, — вру я.
— Спроси его, не нужна ли ему помощь. Его одежда, как правило, топорщится, потому что он широк в плечах и узок в талии.
Я знаю это. Я сидела у него на талии и щекотала его до тех пор, пока он не начинал задыхаться от громкого смеха. Я вздремнула на нем, используя его руки как подушки. Он нес меня, пока я держалась за эти сильные, широкие плечи и обхватывала ногами эту тонкую талию.
Чёрт.
Почему я согласилась помогать с костюмами? Почему?
Прочищая горло, я подхожу к импровизированной раздевалке, которая представляет собой две занавески, образующие квадрат с двумя угловыми стенами. Наталья сказала мне, что у более крупных постановок совсем другие костюмерные, потому что бюджет позволяет, но это малобюджетный фильм.
— С одеждой всё в порядке? — спрашиваю я его, потирая ладони, потому что
