Кейт смотрела на календарь, висящий на стене у холодильника. Невозможно было поверить, что время летит так быстро. Но доказательство находилось прямо перед ней. На календаре был ноябрь две тысячи второго года, и последние четырнадцать месяцев изменили весь мир. В сентябре прошлого года террористы направили самолеты на башни Всемирного торгового центра и на Пентагон. Погибли тысячи людей. Еще один самолет угнали, и в результате он разбился. Никто не выжил. В вечерних новостях все чаще мелькали сообщения о заминированных машинах и взрывниках-смертниках, разработках оружия массового поражения. Слова «Аль-Каида», «Талибан», «Пакистан» можно было услышать в любом разговоре, их повторяли практически в каждом эфире.
Страх изменил всех и все вокруг, но все же жизнь шла своим чередом. Час за часом, день за днем, пока политики и военные искали бомбы и террористов, пока Министерство юстиции рушило бумажные стены «Энрон», семьи простых людей жили своей жизнью. Кейт продолжала крутиться по дому, растить детей и любить мужа. И если она старалась теперь крепче привязать их к себе и заставить держаться поближе к дому, то все понимали: это оттого, что мир стал небезопасным.
И вот пора уже готовиться ко Дню благодарения, а из-за угла выглядывает Рождество. Наступает пора праздников, которая делает чуть ли не каждую семейную женщину почти что невменяемой личностью, разрывающейся между радостью и той огромной работой, которую надо было переделать, чтобы организовать эту радость для всех. Кейт часто забывала замедлить свой бег, чтобы насладиться чудесным праздничным настроением, царившим вокруг. Необходимо было все время что-то печь — для школьных вечеринок и благотворительных базаров, для распродажи в танцевальном классе, для пожертвований. И конечно, нужно было сделать множество покупок. Каким бы прекрасным ни был остров Бейнбридж, когда дело доходило до подарков к Рождеству, тут же приходилось вспоминать, что это — часть суши, окруженная водой, и все крупные торговые центры и магазины находятся неблизко. Иногда Кейт чувствовала себя альпинистом, отправившимся на покорение вершины, не запасясь кислородом. Вершиной был торговый центр «Нордстром». Когда у тебя трое детей, уходит довольно много времени на то, чтобы выбрать всем подарки, а праздники стремительно приближаются.
Сидя в машине около школы в ожидании Мары, Кейт начала писать рождественский список, но успела набросать лишь несколько пунктов, когда прозвенел звонок и дети высыпали из школы.
Мара обычно выходила из кирпичного здания, окруженная подружками. Девочки в этом возрасте собираются в стайки. Но сегодня Мара вышла одна и с опущенной головой быстро направилась к машине.
Кейт сразу поняла, что что-то случилось. Вопрос лишь в том, что именно. Ее дочери было двенадцать. Это означало, что в крови у нее бушевали гормоны, а все эмоции кипели, как в горячем котле, и все кругом казалось девочке драматичным.
— Привет, — осторожно произнесла Кейт, понимая, что одно неправильное слово может привести к ссоре.
— Привет. — Мара забралась на переднее сиденье и пристегнула ремень. — А где мальчишки?
— У Эвана день рождения. Папа заберет их по пути с работы.
— А-а…
Кейт вывела машину со стоянки, и они тут же очутились в пробке на Спортсменз-Клаб-роуд. Всю дорогу домой она пыталась завязать с дочерью разговор, но безуспешно. В лучшем случае Мара отвечала односложно, а в худшем только закатывала глаза и демонстративно вздыхала. Когда они заехали в гараж, Кейт предприняла последнюю попытку.
— Я буду печь мальчикам печенье для завтрашнего праздника в честь Дня благодарения. Хочешь помочь мне?
Мара наконец удостоила ее взглядом.
— То самое в виде тыковок с апельсинной глазурью и зеленой посыпкой?
На какой-то миг ее дочь снова превратилась в маленькую девочку с блестящими глазами, и даже губы ее тронула улыбка. Ведь и у нее было столько подобных праздников и приятных воспоминаний.
— То самое, — подтвердила догадку дочери Кейт.
— Мне нравится это печенье.
Именно на это Кейт и рассчитывала.
— А помнишь тот год, когда миссис Норманн принесла точно такие же, и ты так разозлилась, что заставила всех попробовать и те, и другие, чтобы можно было сказать, чьи вкуснее?
Мара наконец улыбнулась по-настоящему.
— Мистер Роббинс жутко тогда на меня разозлился. Мне пришлось остаться, чтобы помочь ему прибрать после вечеринки.
— А Эмили осталась помогать вместе с тобой.
— Да. — Улыбка Мары вдруг поблекла.
— Итак, ты хочешь мне помочь?
— Ну конечно.
Кейт позаботилась о том, чтобы не отреагировать на согласие дочери как на нечто из ряда вон выходящее. Ей очень хотелось улыбнуться и сказать Маре, как она рада, но вместо этого Кейт лишь кивнула головой, вошла вместе с Марой в дом и прошла в кухню. За последний год она узнала кое-что важное о том, как вести себя с девочками на пороге пубертатного периода. В то время когда они буквально фонтанируют эмоциями, родителям лучше всего оставаться спокойными.
Следующие три часа мать и дочь трудились бок о бок в огромной кухне в деревенском стиле. Кейт напомнила Маре, как просеивать муку и как смешивать ингредиенты, показала, как смазывали противень жиром в прежние времена. Они говорили о разных мелочах, об этом и о том — ничего особенно важного. Но Кейт, как настоящий охотник, была начеку и ждала подходящего момента. Они как раз закончили мазать глазурью последнее печенье и собирали в раковину грязную посуду, когда Кейт произнесла:
— Хочешь сделать еще порцию? Мы могли бы отнести ее к Эшли.
Мара вдруг словно окаменела.
— Нет, — произнесла она так тихо, что Кейт едва ее расслышала.
— Но ведь Эш так любит их. Помнишь, когда…
— Она ненавидит меня, — сказала Мара, и, словно наконец прорвало плотину, по щекам ее заструились слезы.
— Вы поссорились?
— Я не знаю.
— Как это можно не знать?
— Я просто не знаю. Все, о’кей?
Разрыдавшись, Мара отвернулась.
Кейт протянула руку и, взяв дочку за рукав, притянула ее к себе:
— Я здесь, милая, я с тобой.
Мара крепко обняла мать.
— Я не знаю, что я сделала не так, — всхлипывая, сказала она.
— Шшш… — Кейт гладила дочь по волосам, словно она была малышкой. И только когда Мара наконец перестала плакать, Кейт отстранилась, чтобы заглянуть ей в лицо. — Иногда жизнь…
Позади них с грохотом распахнулась дверь. Близнецы ворвались в кухню, крича, как резаные. Они изображали схватку игрушечных динозавров. За ними гнался по пятам Джонни. Уильям налетел на столик со стоящим на нем стаканом воды, который, разумеется, не следовало там оставлять. Раздался звук бьющегося стекла.
