быть совсем иначе, ответив она мне взаимностью.
Сильнее меня добил факт, что в Майами у нее все же кто-то завелся. Найдя в ее старом мобильнике заметку и прочитав ее…каждое слово разбивало мое уравновешенное состояние. Каждое слово, написанное ею и не адресованное мне, пробивало во мне дыру. Осознание, что она кого-то полюбила и так трепетно отзывалась о нем в неотправленном письме, погубило мои последние крупицы здравомыслия. Ярость, чувство несправедливости, ненависть — усилились во мне в разы. Я стал хуже и беспощаднее. Сердце очерствело окончательно. Мне хотелось слышать хруст ее костей в прямом смысле этой фразы.
— Позволь я озвучу тебе свое любопытство? — заговорил доктор Адан за моей спиной, когда я наблюдал за лишенной сознания Алисой.
— Слушаю тебя, — низким голосом отозвался я, склонив голову в сторону.
Она для меня как исключительное, редкое искусство в одном экземпляре. И мое сердце ликует от того, что этот единственный экземпляр в моих руках и больше никому не принадлежит.
— За что ты так с ней?
Мои глаза горели восторженным победоносным огнем. Этот огонь горел внутри меня с момента, как я понял, что Алиса моя, когда она лежала в клинике, а мне сказали, что у нее сильное сотрясение и, возможно, она никого не вспомнит, даже себя. И тогда я понял, что она в моей полной власти.
С той минуты я стал ее личным демоном, отравляющий ее жизнь, для которого она стала любимой игрушкой.
— За то, что она испортила мою жизнь, — ответил я, продолжая смотреть на нее с ненавистью.
— Как же она могла это сделать? — недоумевал Дамиен.
— Своим существованием.
— Джексон. — Доктор приблизился ко мне и встал рядом. — Не хочу влезать в твои дела, но позволь я все же скажу. Остановись, пока не поздно. Ты убиваешь ее. Ты играешь с самым главным органом в ее теле — с мозгом. Препарат экспериментальный и ты прекрасно осведомлен о побочных эффектах. В будущем могут возникнуть проблемы. Ты можешь вызвать самые различные заболевания головного мозга и просто убить ее. Ради того, чтобы колоть эту адскую смесь в нее, из-за нас полегло десятки людей во время проверки препарата. Остановись.
Я усмехнулся, когда он закончил свою «трогательную» речь.
— Смотрю ты трусить начал? — сказал я, посмотрев на него. — Совесть внутри проснулась? Но ты же помнишь, ради кого помогаешь мне и создаешь эту адскую смесь, как ты отозвался?
Дамиен усиленно сглотнул и опустил глаза в пол, принимая поражение. Он понял, что каждое слово, которое он проронил, просто полетело под мои ноги, и я их растоптал как самый дрянной неудавшийся продукт.
Я снова посмотрел на безмятежно спящую Алису.
— Просто заткнись и продолжай выполнять свою работу. Создавай препарат, и твоя жизнь пройдет как в сказке. От тебя больше ничего не требуется. Можешь идти.
Без лишних слов он покинул спальню и закрыл за собой дверь.
Раньше Дамиен действительно мог только сидеть в лаборатории и готовить для меня жидкость «счастья». С Алисой проводил психотерапию другой психотерапевт, но вскоре я понял, что этот работник не мой человек, поскольку он может в любой момент предать меня ради своих принципов. Этот человек стал нести для меня опасность, нежели доверие. Последним толчком стало то, что я понял, насколько психотерапевт сблизился с Алисой и как моей обожаемой супруге рядом с этим человеком хорошо и комфортно.
Четыре года назад.
Я стоял перед дверью, ведущей в комнату для психотерапии. Она была чуть приоткрыта, благодаря чему я отчетливее слышал то, о чем говорят две девушки. Я слышал смех Алисы, и он меня раздражал, поскольку смех был пропитан радостью и искренностью. Мои скулы уже ходили ходуном от злости, которая питает все мое естество, но я смог сдержаться и дождался конца терапии, стоя на месте.
Доктор Вульф вышла из комнаты сияющая и с широкой улыбкой. Она резко остановилась от неожиданности, когда увидела меня.
— Господин Райт, Вы здесь?
— Только что приехал и решил дождаться конца терапии, — я улыбнулся, но эту улыбку мне пришлось выдавливать с трудом.
Девушка двадцати семи лет смахнула с плеч блондинистые волосы за спину и прижала к груди блокнот, на который тут же упали мои глаза. Невооруженным глазом видно, что доктор боится и опасается меня.
— Я могу взглянуть? — Я вытянул руку вперед.
Девушка усиленно сглотнула, но постаралась сделать уверенный и гордый вид, вздернув подбородок.
— Простите, но это конфиденциальная информация. Моя работа — сохранять слова пациента и не разглашать их.
Я опустил руку и засунул их в передние карманы брюк, тяжело вздохнув.
— Тебе необходимо запомнить некоторые правила своей работы на меня, дорогая. Все, что касается моей жены, я обязан знать.
— Если только с ее согласия, то я могу…
— Ее слово не имеет никакого значения. Ты подчиняешься мне, и ты отдашь мне этот блокнот, — в моем голосе присутствуют гневные ноты, что заметила доктор и попятилась. — Или ты больше не работаешь здесь.
На лице девушки появилось отвращение. Она без лишних слов шагнула вперед, давая своим молчаливым действием понять, что выбрала второй вариант. Когда она поравнялась со мной, я схватил ее за предплечье и остановил.
— Алиса Райт больше не Ваш клиент, она больше не Ваша ответственность после ухода. Поэтому и это Вам, доктор, не понадобится.
Я вырвал блокнот из ее стальной хватки и начал листать плотно прописанные страницы.
— Да как Вы можете? Вы же просто монстр.
Я повернул голову к источнику звука и улыбнулся ей. Девушка продолжала смотреть на меня с ярко выраженной неприязнью.
— А что такое? Ты хочешь рассказать моей жене о том, какой я монстр? Или может быть заявить на меня в полицию? Но имей в виду о последствиях. Твоя карьера на пике, да и жизнь тоже. Хочется ли тебе лишиться этого бесценного дара лишь ради своей принципиальности?
Доктор немедленно поняла о том, к чему я веду свои угрозы, после чего отвращение с ее лица испарилось, как на смену ему пришел ужас. Девушка медленно повернула голову назад, смотря на дверь, за которой осталась Алиса. Затем посмотрела на свои ноги, чтобы спрятать застывшие слезы, которые она сдерживала.
— Я тоже того же мнения. Стоит беречь то, что дано свыше. А принципы — это всего лишь преграды, мешающие нам жить спокойно.
— У нас с Вами разное понимание этого слова. Принципы помогли мне выжить и стать той, кем я сейчас являюсь. — Она подняла на меня враждебные глаза, на которых стояли слезы. Так выглядит сломанный человек, не отказывающийся
