просить…
Но потом она тихо засмеялась и снова зарылась пальцами в мои волосы, оттягивая голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Что, словил экзистенциальный кризис, дорогой? Ровно за год до окончания возраста молодости? А когда же ты будешь в президенты баллотироваться? Уже пора начинать готовиться, Кир. Пора начинать!
Она отпустила меня и толкнула в грудь, глядя снова насмешливо и зло. Зрачки вновь собрались в почти невидимые точки в море младенческой голубизны.
– Кончай решать сегодняшние проблемы вчерашними методами, Кир, – серьезно сказала Смерть. – У всех есть прошлое. Оно не всегда виновно в настоящем. Тебе сейчас хреново не потому, что ты разбил мне когда-то сердце. И не потому, что тебя кто-то обидел и теперь надо уйти на болота и наесться там жабонят. Тебе хреново из-за того, что ты сделал. Сам. Сейчас. Из-за того, что другие люди приняли свои собственные решения. Которые не имеют отношения к твоему прошлому. Не ищи ответы здесь. Не ищи их у меня. Иди страдай в какое-нибудь новое место.
Она встала, поправила цветастую юбку – ту, про которую в «Нотр-Дам де Пари» Феб поет: «Quand ses mouvements me font voir monts et merveilles… Sous son jupon aux couleurs de l’arc-en-ciel». Она так движется, что мне открываются чудеса под ее радужной юбкой. Чудеса.
Демонстративно уронила свой все еще полный стаканчик с кофе в урну.
Усмехнулась, добавив:
– И пойми, наконец, чего хочешь ты сам.
А потом ушла. Совсем ушла, даже не обернувшись. А я все-таки выпил остывший лавандовый раф, надеясь на высшую милость. Но он был просто слишком сладким.
Майя приехала в гостиницу через полчаса после моей смс.
Защебетала:
– Слушай, ну я уж не стала особо наряжаться-намываться, ты же как всегда – побухать просто? Не, если что, если клиент какой, так я быстро причипурюсь, у меня даже пробка с собой и игрушки всякие. Но вообще я хотела кое-что тебе показать…
Я прошелся до стола и кинул ей запечатанную пачку евро. Она повертела ее в руках и подняла на меня вопросительный взгляд.
– Двойной за сутки, – пояснил я.
– Вижу, – кивнула она. – А что так щедро?
– Сегодня особый день. Иди в душ. Белье, пробки, игрушки, что там у тебя есть. Доставай весь арсенал. Покажи мне все, что умеешь, да так, чтобы у меня не только яйца остались пустые, но и голова. Вперед.
Майя склонила голову, нахмурилась, глядя на меня – и вдруг сделала несколько быстрых шагов. Принюхалась к моей рубашке, как собака ищейка и скривилась:
– Опять с ней встречался?
– Какая тебе разница? – Я сам принюхался к одежде, но аромат духов Смерти и без того стоял в носу, мне все вокруг пахло сладко и ядовито. – Ты работай лучше. Пришло время отплатить за все время, что ты тут просто так тусовалась. Или денег мало? Еще дать?
Я выдвинул ящик стола, но Майя ловко задвинула его обратно коленкой.
– Обойдешься! – фыркнула она. Повертела пачку денег в пальцах, выдвинула ящик сама и кинула ее туда. – Это не то, чего ты хочешь.
– Да вы все сговорились, что ли?.. – пробормотал я, направляясь к бару. Бутылка коньяка, к счастью, жизни учить меня не собиралась и послушно открылась, поделившись густым ароматом.
– О, надо же! – засмеялась Майя. – Ты к своей смертельной сучке тоже домогался и она тебя отшила? В кои-то веки? Кончилась удача, а?
– Точно сговорились, – кивнул я сам себе, разлил коньяк по двум бокалам и придвинул один Майе. – И небо упало на землю, раз ты отказалась от бабла.
– Небо упало на землю, раз ты решил заплатить за секс… – она глотнула из бокала, покатала коньяк на языке и отошла, чтобы плюхнуться на диван. – Давай, рассказывай, что там у тебя за трагедия. Кстати, слышал, Серега бросил свою подружку? Тебе Варвара не рассказывала, что там у них стряслось? Страсть как интересно!
– Варвара… – я не стал катать коньяк по языку. С тем же успехом можно было махнуть водки – вкус я не почувствовал. – Варвара – это яд хуже Смерти.
– Оооооо! – уважительно протянула Майя. – Тогда я точно хочу это услышать!
– Ты вернула деньги, – напомнил я. – Можешь быть свободна.
– Да я сама тебе заплачу! – она полезла в телефон. – Сколько? По моему тарифу перевести или ты дороже берешь?
– Погоди, – сказал я. – Надо кое-что сделать, пока я еще трезвый.
– Что? Что? – Заинтересовалась. Майя.
– Уволиться, – сказал я, отыскивая в телефоне контакт Платона.
Смерть бывает не только физическая. Бывает достаточно исчезнуть, перестать вести общие проекты, не звонить и не отвечать на звонки, не сталкиваться на улице с людьми и не участвовать в тусовках, чтобы постепенно о тебе забыли.
Поскучают немного – да и займутся своими делами.
Жизнь слишком коротка, чтобы помнить о человеке, который сам не напоминает о себе.
Единственное, что меня беспокоило – я все же нарушу обещание Варваре всегда быть рядом, если я ей понадоблюсь. Но я уже понял, что это обещание было скорее себе самому. Ей я тоже не слишком нужен.
Ну… Значит – все.
В конце концов, Москву я никогда особо не любил.
Кирилл: остров
Маленькая юркая ящерица выскользнула из-под камня и стремительно, быстрее, чем я успел моргнуть, взобралась на него, застыв под горячим солнцем на самой верхушке.
Я чуть-чуть передвинул фотоаппарат, чтобы в кадр влезли несколько зеленых травинок и нажал на кнопку. Щелчок затвора заставил ящерицу открыть глаза и дернуться – но убедившись, что опасности нет, она снова застыла, впитывая всей зеленоватой шкуркой жаркие солнечные лучи.
– Мало узнать, чего ты хочешь на самом деле, – сказал я ей, продолжая начатый еще вчера разговор. – Потом ведь захочется это получить.
Вчера ящерка, не дослушав, сбежала ужинать, и мне пришлось устоить фотосессию живописно свернувшемуся комку водорослей, горстке разноцветных камней и дырчатому листику. Сегодня моя модель вернулась, что я счел за согласие продолжать
