Тяжело дыша, они стояли у противоположных концов стола, уставившись друг на друга, словно соперники на дуэли.
Несмотря на бушевавшую в ней ярость, Энджел уже начала сожалеть о сказанных словах. Алекс склонился над столом, упершись руками в его поверхность, и пристально посмотрел ей в глаза ледяным взглядом, от которого веяло арктическим холодом. Когда он заговорил, его голос был тихим и спокойным, однако в этот момент Энджел видела человека, который мог заставить сильных мира сего трепетать от страха.
– Ты не тому бросаешь вызов. Ты не сможешь скрыть мою дочь от меня. Только попробуй помешать мне увидеть ее – и тебе придется умолять меня позволить тебе навестить ее. – Не говоря больше ни слова, он развернулся и ушел.
Энджел стояла, словно оцепенев. Она очнулась, только услышав звук двигателя, и увидела, как автомобиль исчезает в облаке пыли.
Он уехал, оставив ее одну. Не в состоянии поверить тому, в каком положении она оказалась, Энджел посмотрела на оставшуюся еду и вино и с коротким смешком уселась на стул.
– Ну, по крайней мере, с голода я точно не умру.
Двадцать минут спустя она все еще сидела там, когда приехал один из мужчин, который перед этим накрывал на стол. Даже если ситуация казалась ему странной, он ничем не выдал своего удивления, лишь вежливо спросил ее:
– Вы готовы вернуться на материк?
Она была готова целовать ноги своему спасителю, но ограничилась кивком и улыбкой.
Проехав около мили, Алекс остановился. Он уперся локтями в руль и задумался. Да уж, хорошо сработало, ничего не скажешь. Да, он спланировал все это. И, хотя он отвергал все обвинения Энджел, разве она была не права?
Он все испортил. Он все еще находился под впечатлением от открытия, что у него есть дочь. Когда Энджел не сказала ему то, что он хотел услышать, он перешел в наступление и тем самым лишь ухудшил ситуацию.
Вернувшись в свое бунгало, Энджел поняла, что хочет сделать две вещи: броситься на кровать и прорыдать до вечера или расколотить что-нибудь. Как только все пошло не так, как хотел Алекс, он вышел из себя. Она отказалась играть по его правилам, и он сразу ушел, не забыв при этом выдать пару угроз, от которых до сих пор кровь леденела в ее жилах. Теперь ей стало окончательно ясно, что за человек скрывается за приятной внешностью.
Только поговорив с Жасмин, она позволила себе разрыдаться. Это были больше слезы сожаления, чем злости. Ее любимая девочка заслуживала такого отца, который будет принимать ее какая она есть, а не давить на нее, ожидая каких-то невыполнимых вещей. Интересно, Алекс хотя бы имеет представление о том, что значит быть родителем? Или Жасмин станет лишь его очередной собственностью?
Интересно, он серьезно имел в виду то, чем угрожал ей? Может, ей стоит проконсультироваться с юристами? Одна мысль о том, что кто-то пытается отнять у нее дочь, сводила Энджел с ума… Она содрогнулась, вспоминая, каким убийственно-спокойным был его голос, когда он озвучивал свои угрозы.
Она не будет паниковать, она будет бороться!
Меньше всего этим вечером ей хотелось идти на вечеринку, но Энджел знала: если она там не появится, ее поведение сочтут невежливым, так что ей пришлось провести остаток вечера за столом, вымученно улыбаться и поддерживать непринужденную беседу.
Проведя на вечеринке необходимое для соблюдения приличий время и поняв, что у нее совершенно нет аппетита и настроения, Энджел извинилась и направилась домой.
Подойдя к двери, она начала искать свою карту.
– Можешь не искать, она не заперта. Сюда может зайти кто угодно.
Энджел вскрикнула и резко обернулась. Несмотря на то что было темно, она сразу поняла, кто это.
– Но ты не зашел? – Она умудрилась сказать это спокойно, но спокойствие это было напускным. Звук его голоса запустил в ее теле цепную реакцию, которую она была не в состоянии контролировать. Как можно ненавидеть и желать человека одновременно?
Энджел скрестила руки на груди, не в силах сдержать дрожь, и ткань топа коснулась ее бесстыдно торчащих сосков. Казалось, сердце бьется у нее в горле, и его стук отдается в ушах, заглушая шум волн. Она подняла подбородок и с королевским достоинством спросила:
– Так почему ты не зашел?
– Я подумал, что лучше дождусь приглашения.
– Тогда тебе придется чертовски долго ждать. – Если бы… Когда дело касается этого мужчины, вместо того чтобы запирать двери, Энджел так и хотелось распахнуть их настежь и затащить его внутрь!
Прищурившись, он проследил за ее рукой, когда она потерла виски.
– Ты дрожишь.
– Возможно, потому, что я не привыкла, чтобы на меня из темных кустов выскакивали мужчины.
– Ты подумала, что это какой-то маньяк?
Она помотала головой:
– Я просто не ожидала.
– Знаешь… по поводу того, что случилось днем… Ты была права. Ты не сказала ничего такого, чего я бы уже не знал. Я просто не был готов это услышать.
Энджел смотрела, как он провел рукой по волосам, которые и так уже были порядком взлохмачены. Он все еще был в той одежде, что и днем, и она впервые увидела на его лице щетину.
– Это твое право – принимать решение. Все те угрозы… это эгоизм с моей стороны. Прости меня, ты была права. У тебя есть все причины ненавидеть меня.
Я переспал с тобой, я не предохранялся, это было глупо, я никогда… – Он оборвал себя, не желая скатываться в банальное «я никогда так не делал». В конце концов, с чего она должна верить ему? Действия говорят гораздо больше, чем слова. – Я хочу все исправить.
Энджел заставила себя засмеяться:
– Ты просто хочешь получить Жасмин.
Ее слова заставили его сжать губы, но он постарался скрыть свое отчаяние, напомнив себе, что сегодня он уже повел себя как слон в посудной лавке, угрожая, вместо того, чтобы задавать вопросы, наводить мосты.
– Да, это правда. Я хочу быть отцом своему ребенку. Но ты права, я не в том положении, чтобы качать права.
Это было так нетипично для него. Энджел не могла верить этому новому Алексу и не собиралась поддаваться ложному чувству защищенности.
– Да, это неожиданный поворот после того, как всего несколько часов назад ты угрожал мне судебными разбирательствами.
– Я же рассказывал тебе о Лиззи…
– О твоей сестре?
Он кивнул.
– Ей было уже десять лет, когда она узнала, кто ее отец, узнала, что она была желанным ребенком. Я хочу, чтобы Жасмин знала, что она – желанный ребенок.
После этих слов от ее враждебности не осталось и следа. Она не сомневалась в его искренности.
– Она знает это! – отозвалась Энджел. Я никогда не позволяла Жасмин даже на секунду усомниться в том, что она желанна и любима.
– Я уверен, что ты – великолепная мать, но вопрос не в этом.
– А в чем тогда вопрос, Алекс? – Было очевидно, что множество совпадений разбередили в нем старые душевные раны. – Твои отношения с отцом никак с этим не связаны. Ты не можешь позволить прошлому управлять твоим настоящим!
Алекс недоверчиво рассмеялся:
– Значит, это чистая случайность, что твои поступки как матери являются полной противоположностью тому, как вела себя твоя собственная мать? Это то, что всегда делают люди. Мы стараемся избежать ошибок, которые совершали наши родители. Но некоторым это не удается…
– Но наша ситуация совершенно другая! – запротестовала Энджел.
– Мать Лиззи решила не говорить моему отцу о своей беременности, так как знала, что он женат. Мой отец всегда был героем для меня. Он по-настоящему старался ради меня. Мы все делали вместе. Но потом… После того случая уже ничего не было по-прежнему. Я не мог успокоиться. Я дал ему понять, что презираю его, и никогда не упускал возможности повернуть нож в ране. Какая ирония, что в конце концов я поступил точно так же, как он.
– Но это не так! – воскликнула Энджел. – Ты ведь не был…
– Женат? Но моя жена умерла всего за несколько недель до этого! Разве это делает меня хоть сколько-нибудь лучше?
Боль в его голосе заставила ее содрогнуться.
– Когда люди горюют, они часто делают вещи, которые им обычно несвойственны.
– Ты пытаешься найти оправдание тому, что я сделал? Ты?
– Ты несправедлив к себе, Алекс. Ты любил свою жену, тебе было больно, ты горевал… И это длилось долгое время.
– Я знал, что это случится.
– Но разве от этого легче? Ради бога, Алекс, нельзя быть таким безжалостным к себе. – Энджел видела, что Алекс собирается возразить, но не дала ему возможности сбить себя с мысли. Некоторые вещи нужно проговаривать, тем более когда это настолько очевидно. – Ты ведь был рядом, когда твоя жена нуждалась в тебе, разве не так?
– Да, думаю… Да, был, но я не смог…
– Знаю, это было тяжело, но ты попытался и сделал все, что мог. А когда она умерла, ты совершил нечто такое, чего никогда не делал, но не потому, что разлюбил ее, а просто для того, чтобы перестать… думать. – Энджел печально покачала головой. – Не знаю, какой была твоя жена, но готова поспорить – она бы поняла тебя и не сочла бы твой поступок предательством. Я на ее месте именно так бы и поступила.
