Хотя я надеялась, что она не будет спешить. Мне нужно было побыть одной.
Я сидел у постели Эммы и смотрел на маленькую девочку, которая вынесла столько, сколько ни один пятилетний ребенок не должен никогда испытывать. Ее маленькие легкие работали с трудом, когда она вдыхала и выдыхала, ее грудь поднималась и опускалась. Маленькие дыхательные трубки, вставленные в нос, вызвали столько ужасных воспоминаний. Пиканье аппаратов вокруг нее напоминали день, когда я в последний раз держал руку Чарли.
– Она не Чарли, – пробормотал я про себя, стараясь изо всех сил не сравнивать две ситуации. Врачи сказали, что Эмма будет в порядке, просто нужно некоторое время, чтобы она пришла в себя и открыла глаза, но я не мог не волноваться, и воспоминания прошлого причиняли боль моей душе. Я взял ее маленькую ручку в свои ладони, подвинувшись поближе к ее постели, прошептал:
– Эй, чемпион. Ты будешь в порядке. Я просто хочу, чтобы ты знала, что все будет хорошо, потому что я знаю, какая у тебя мама, и я знаю, что у тебя от нее очень много сил. И ты будешь бороться, ладно? Ты будешь бороться и борешься, и еще я хочу, чтобы ты открыла глаза. Мне нужно, чтобы ты вернулась к нам, чемпион. Мне нужно, чтобы ты открыла глаза, – умолял я, целуя ее ручку.
Машины вокруг начали пищать быстрее и быстрее. В груди все сжалось, и я огляделся:
– Кто-нибудь, помогите! – Я позвонил, и две медсестры бросились выяснять, что происходит. Я встал и отступил назад. Этого не может случиться снова. Этого не может быть…
Я отвернулся, прикрыв рот рукой, и начал шептать молитву. Я был далек от религии, от тех, кто часто молится, но я должен был попробовать, на всякий случай. Возможно, Бог услышал меня в этот день.
– Клещ, – прошептал тихий голосок.
Повернувшись на пятках, я поспешил к Эмме. Ее голубые глаза были открыты, и она выглядела смущенной и потерянной. Я взял ее за руку и повернулся к медсестрам. Они улыбались, и одна сказала:
– С ней все в порядке.
– Она в порядке? – повторил я эхом.
Они кивнули.
С ней все в порядке.
– Боже, Эмма. Ты меня напугала, – сказал я, целуя ее в лоб.
Ее глаза сузились, и она слегка наклонила голову влево.
– Ты вернулся?
Я держал ее за руку еще крепче.
– Да, я вернулся.
Она открыла рот, чтобы заговорить, но ее дыхание было жестким, и она начала кашлять.
– Не торопись, дыши глубоко.
Она сделала, как я сказал. Снова легла на подушку, веки ее потяжелели.
– Я думала, ты и Зевс ушли навсегда, как папа. – Она засыпала, и ее слова разбивали мне сердце.
– Я здесь, дружище.
– Клещ? – прошептала она. Ее глаза закрывались.
– Да?
– Пожалуйста, не оставляй нас снова.
Я потер глаза и моргнул несколько раз.
– Не волнуйся, я никуда не уйду.
– Зевс тоже?
– Зевс тоже.
– Обещаешь? – Она зевнула, уже почти засыпая, прежде чем я успел ответить.
Но я ответил, тихо шепча в ее сны:
– Обещаю.
– Тристан… – Я обернулся и увидел Ханну.
– Она только что проснулась, – сказал я, вставая. – Она очень истощена, но она будет в порядке.
Облегчение заполнило глаза женщины, и рука легла на сердце.
– Слава богу. Лиз тоже проснулась и попросила меня проведать внучку.
– Она проснулась? – спросил я.
Я ринулся к двери, чтобы увидеть Элизабет, но остановился, обернувшись к Эмме.
– Я останусь с ней. Она не будет одна.
– Ты проснулась, – сказал я, глядя на Элизабет, которая смотрела в окно. Она повернулась ко мне, и короткая улыбка появилась на ее губах.
– С Эммой все хорошо?
– Да. – Я подошел к ее кровати и сел рядом с ней. – С ней все хорошо. Твоя мама с ней. Как у тебя дела? – Я взял ее руку, и ее взгляд упал на наши пальцы.
– В меня стреляли.
– Ты напугала меня до чертиков, Лиззи.
Она выдернула руку из моей. Крошечный вздох сорвался с ее губ, и она закрыла глаза.
– Я не знаю, как справиться с этим. Я просто хочу вернуться домой с моей маленькой девочкой.
Я потер себя по затылку.
Я смотрел на нее, на каждый дюйм ее тела.
Забинтованный бок. Ее окровавленное тело. Ее хмурый взгляд. Я хотел заставить ее чувствовать себя лучше, я хотел заставить ее почувствовать себя менее одинокой, но не знал как.
– Можешь выяснить, когда мы сможем уйти? – спросила она.
Я кивнул.
– Конечно. – Я встал и остановился в дверях. – Я люблю тебя, Лиззи.
Ее плечи поднялись и опустились, прежде чем она отвернулась от меня.
– Ты не можешь меня любить просто потому, что в меня стреляли, Тристан. Ты должен был любить меня до этого.
Эмма смогла вернуться домой раньше Элизабет и ждала дома с Ханной.
Я не оставлял Элизабет в больнице, пока ее не отпустили домой. Когда пришло время выписываться, она не отказалась от моего предложения отвезти ее, но со мной она не разговаривала.
– Подожди, позволь мне помочь, – сказал я, спрыгивая с водительского сиденья и несясь помочь ей выйти из машины.
– Я в порядке, – прошептала она, не желая моей помощи. – Все хорошо.
Я последовал за ней в дом, и она сказала, что я могу уйти, но я не ушел. Ханна и Эмма спали в крошечной кровати Эммы.
– Тристан, ты действительно можешь идти. Я в порядке.
Я спросил себя, сколько еще раз она могла бы повторить эти слова, прежде чем поняла бы, что они ни к чему.
– Я собираюсь пойти в душ, а затем пойду спать. – Она направилась к ванной комнате и сделала глубокий вдох, схватившись за дверную коробку. Ее тело обмякло, и я бросился вперед, чтобы удержать ее. Она отстранилась. – Я не нуждаюсь в тебе, Тристан. Я могу быть в порядке и без тебя, – сказала она холодно. Но в глубине ее голоса я слышал страх. – Мне не нужен никто, кроме моей малышки. У нас все хорошо, я в порядке. Я в порядке. – Она говорила тихо, цепляясь за мою футболку, чтобы не упасть. – Я… Я… – Она начала плакать, и я притянул ее ближе. Она рыдала в мою футболку. – Ты покинул меня.
– Прости, детка. – Я вздохнул. Я не знал, что сказать, ведь это я оставил ее и Эмму. Я сбежал, когда все стало реальным. Я не знал, как бороться с тем, что люблю ее, потому что любить – означало однажды потерять, а терять людей было самым худшим в мире. – Я испугался. Я разозлился. Я справился со всем этим совершенно неправильно. Но мне нужно, чтобы ты услышала меня сейчас. Я здесь. Я здесь, и я здесь, чтобы остаться.
Она выпрямилась, вытерла нос и тихонько засмеялась, пытаясь остановить слезы.
– Прости. Мне просто нужно в душ.
– Я буду здесь, когда закончишь.
Ее красивые карие глаза встретились с моими, и легкая улыбка тронула ее губы.
– Ладно.
Она закрыла дверь в ванную. Я услышал звук воды и присел у двери, ожидая, когда она закончит.
– Со мной все хорошо. Все хорошо, – говорила она себе снова и снова, ее голос начал дрожать, и я услышал, как она снова заплакала.
Я нажал на дверную ручку и увидел Лиззи сидящей в ванной, она закрыла руками лицо, а засохшая кровь вымывалась из ее волос. Не раздумывая, как был, я залез к ней в ванну и обнял.
– Таннер мертв? – спросила она, прижимаясь ко мне.
– Да.
– Эмма в порядке?
– Да.
– Со мной все хорошо? – подумала она вслух.
– Да, Лиззи. С тобой все хорошо.
Я пробыл с ней всю ночь. Я не лежал рядом с ней в кровати, а сидел в кресле у стола, у нее было пространство, но также у нее была уверенность, что она никогда больше не будет одна.
Я проснулась от звука газонокосилки, который доносился со двора. Солнце только встало, и не было необходимости кому-либо в такое время стричь траву.
Выйдя на заднее крыльцо, я увидела Тристана, который косил там, где недавно произошло все то ужасное с Таннером. Я прижала руку к груди и спустилась вниз по ступенькам, чувствуя, как утренняя влажная трава касается пальцев.
– Что ты делаешь? – спросила я.
Он повернулся ко мне и выключил газонокосилку.
– Я не хочу, чтобы ты видела это, когда выходишь на задний двор. Не хочу, чтобы вспоминала о том, что случилось. – Он сунул руку в карман джинсов и достал монетку. – Таннер уронил свою монету… Ты видела ее когда-нибудь? Это двусторонняя монета. Он выигрывал всегда.
– Он никогда честно не выигрывал пари? – спросила я, немного шокированная.
– Я не могу поверить, как мог не сложить этот пазл раньше. Я не могу поверить, что он почти причинил боль тебе и Эмме… Я должен был догадаться, что что-то не так. Я должен был догадаться…
Он мой мир. Я вечно хотела все усложнить. Я подтолкнула его к тому, что он оставил нас. Я торопила его возвращение. Я усомнилась в том, что он был тем, кто нужен мне, но мое сердце приказало моей голове заткнуться. Мое сердце сказало мне – позволь себе чувствовать, жить здесь и сейчас, потому что все может быть отнято в мгновение ока. Я должна позволить себе лелеять мужчину, который стоит передо мной.
– Я люблю тебя, – прошептала я, и его грозовые глаза грустно улыбнулись, он спрятал руки в карманы.
