«В целях маскировки, сохранения в строжайшей тайне наших мероприятий Военным советом армейской группы одновременно с планом предстоящей операции был разработан план оперативно-тактического обмана противника, который включал в себя:
— производство скрытных передвижений и сосредоточений прибывающих войск из Советского Союза для усиления армейской группы;
— скрытная перегруппировка сил и средств, находящихся в обороне за рекой Халхин-Гол;
— осуществление скрытных переправ войск и материальных запасов через реку Халхин-Гол;
— производство рекогносцировок исходных районов: участков и направлений для действия войск;
— особо секретная отработка задач всех родов войск, участвующих в предстоящей операции;
— проведение скрытной доразведки всеми видами и родами войск;
— вопросы дезинформации и обмана противника с целью введения его в заблуждение относительно наших намерений» [27, с. 172–173].
Успеть провернуть все это (а ведь требуется время и на разработку самого плана) всего за месяц невозможно. Проще говоря, «сам Богданов» прибыл в штаб 1-й армейской группы с ближайшим обозом для присмотра за ходом уже спланированной операции.
Теперь немного о том, кто планирует военные операции. Никакой начальник штаба этим не должен заниматься. Решение и основной замысел — целиком и полностью прерогатива командующего, а иначе зачем он вообще нужен?
«Подготовка армейской наступательной операции включает: принятие решения, постановку задач войскам, планирование операции… Решение является основой для проведения всех мероприятий по ее (операции. — С.З.) подготовке и организации боевых действий… Решение включает: замысел операции, задачи войскам, основы их взаимодействия, обеспечения и организацию управления» [59, с. 191–192].
То есть планирование операции штабом не есть решение или замысел ее вообще.
Кто принимает решение на проведение наступательной операции? Вопрос смешной: конечно же, главком. Жуков наизусть помнит, сколько ему д ля операции требовалось боеприпасов, горючесмазочных материалов и продовольствия, сколько для их перевозки требовалось бортовых и наливных машин и сколько этих машин не хватало. Он наизусть помнит, какие меры по дезинформации противника применялись. Уже одно это говорит о том, что по отношению к замыслу операции Жуков был очень даже «при чем». К тому же упускается из виду еще один момент. Жуков сообщает, что 12 августа полк японской пехоты, усиленный артиллерией и бронетехникой, при поддержке 22 бомбардировщиков атаковал 22-й монгольский кавполк, заняв на южном участке фронта высоту Большие Пески. Частный эпизод, но Жуков о нем помнит. Почему? Потому, что произошел он всего лишь за неделю до начала советского наступления и, следовательно, план наступательной операции 1-й армейской группы был уже к тому времени разработан.
Наступать советско-монгольские войска должны были с рубежей по состоянию на 11 августа, то есть правый фланг Жукова до 12 августа располагался на очень перспективной охватывающей позиции и окружение противника, что называется, само напрашивалось. Захват же японцами 12 августа высоты Большие Пески почти разогнул обруч и вынудил советско-монгольские части отойти дальше к западу, удлинив на этом участке протяженность фронта. Это привело к тому, что командование 1-й армейской группы за неделю до начала наступления было вынуждено вносить в свой план наступления коррективы. Из-за увеличения расстояния между охватывающими группами ударные части правого фланга советско-монгольской группировки в район высоты Номон-Хан-Буру-Обо, завершая окружение 6-й японской армии, вышли только 23 августа, в то время как ударная группа левого фланга уже почти сутки ожидала их в этом районе.
Наступление японцев 12 августа вынудило Жукова корректировать свой план. Вот почему он хорошо помнит о событиях того дня.
Чем же занимается тогда штаб? Он разрабатывает подробности уже запланированной операции, прорабатывает частности, то есть занимается ее полным обеспечением. Например, те самые транспортные перевозки, меры по дезинформации и прочее входят в обязанности начальника штаба.
И самое главное, если Жуков с ведома Москвы играл у Хал-хин-Гола роль свадебного генерала, то каким образом позже он сумел стать, нет не наркомом обороны, а именно начальником штаба РККА?!
Таким образом, комкор Жуков стал одной из главных фигур во второй сталинской «команде войны».
Успешный исход боев в Монголии привел советские средства массовой информации в состояние эйфории. Как водится были здравицы и тосты за гениального товарища Сталина, за непобедимую Красную Армию и т. д. Попутно родился целый ряд мифов, некоторые из них оказались столь живучи, что благополучно просуществовали до сих пор. Один из них — миф о разгроме на Халхин-Голе японской авиации.
Советская сторона по окончании конфликта заявила о сбитых в воздушных боях 588 японских самолетах и еще о 58 уничтоженных на земле. Однако действительность была куда как менее благостной. В действительности потери советских ВВС в воздушных боях с японцами составили 207 самолетов против 88 японских. Небоевые потери составили 42 советских самолета против 74 японских, но у японцев они идут как «списанные вследствие боевых повреждений», а вот сколько таким же образом потеряли ВВС СССР — неизвестно. И это при том, что авиасилы японцев у Халхин-Гола были более чем ограниченны (императорская армия вела полномасштабную войну в Китае и основные кадры армейских летчиков были задействованы там), а материальная часть армейской авиации Японии уступала советской по всем статьям. Досужие россказни о том, что якобы в монгольском небе ВВС РККА столкнулись с японскими «Зеро» (?!), доводилось читать наверняка не одному мне, несмотря на то, что сам Мицубиси АбМ2«Рейзэн» («Зеро», «Зики», «Хемп») был принят на вооружение только в 1940 году, через год после «Наманханского инцидента», да и вооружены им были эскадрильи морской авиации. Самым же знаменитым истребителем «армейцев» являлся Накадзима КЇ-43 «Хаябуса», но и он появился на вооружении японцев только через год после Халхин-Гола.
О разгроме японской авиации в ходе конфликта советские СМИ врали столь вдохновенно, что даже заставили поверить в это американцев, невольно оказав тем самым будущему (но не планируемому) союзнику медвежью услугу.
«Мы могли только смеяться над источниками информации этого журнала («Авиэйшн». — С.З.), когда читали, что в ходе японо-китайского инцидента выяснилось, будто наши пилоты решительно уступают китайским. Американцы также писали, что в боях у Намангана, Маньчжурия (Халхин-Гол. — С.З.) советские ВВС разгромили наши авиационные части» [74, с. 68].
Ни о каком разгроме японской авиации даже в рамках того ограниченного конфликта говорить даже не приходится. За счет внезапности советским авиасилам утром 20 августа удалось обеспечить себе на сутки перевес в воздухе, но уже на следующий день в небе над Халкой закипели ожесточенные бои, которые не прекращались даже после полного разгрома 6-й японской армии в районе высоты Дунгур-Обо и сопки Ремезова. Красноречивый факт — воздушные бои между советскими и японскими ВВС продолжались до 15 сентября 1939 года, то есть еще почти месяц, и прекратились только после подписания 15 сентября 1939 года в Москве соглашения о ликвидации военного конфликта.
Нет сомнений, что победа у Халхин-Гола в значительной степени способствовала (особенно после провала в Испании) росту непомерного самомнения и амбиций у товарища Сталина. Способствовали этому и доклады наркомов обороны и авиапромышленности на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года, рапортующие о неслыханно возросшей мощи РККА в целом и воздушных сил в частности.
«Докладываю, что сейчас нередко встретишь на наших военных аэродромах не только истребитель, но и бомбардировщик со скоростями, далеко перевалившими за 500 км в час и высотностью за 14–15 тыс. метров (?! — С.З.)» (Из доклада К.Е,Ворошилова на XVIII съезде ВКП(б)).
На бумаге мощь Красной Армии и ее военно-воздушных сил выглядела более чем убедительно, и Коба решил, что пора сбросить маску «миротворца».
Самое время поговорить о «правильных людях», подобранных Сталиным на высшие руководящие должности в армии, авиации и на флоте накануне «Большой войны», иначе говоря, о сталинской «команде войны».
Вспомним Суворова: «Рокоссовский, Василевский, Драгунский, Малиновский и др.». Но выясняется, что из перечисленных Виктором Богдановичем персон значительные командные должности накануне войны занимали только двое — К.А. Мерецков и Н.Г. Кузнецов, остальные составляли даже не второе и не третье звено. Рокоссовский вообще «досиживал», а Конев скатился с должности командующего Забайкальского и Северо-Кавказского военных округов до должности командующего армией. Дальнейшее изучение вопроса показывает, что перечисленные советские военачальники проявили себя уже в ходе Великой Отечественной войны, а до того, что называется, «не котировались» высоко. Сталинская команда войны состояла из совершенно других лиц. Но и здесь не все просто и однозначно.
