Временное и вечное в жизни общества всегда находились в тесной взаимозависимости. Временное всегда было формой проявления вечного.
Вот об этой органической связи старой и новой России, выраженной в преемственности всего лучшего в народе, и повели разговор Виктор Астафьев, Пётр Проскурин, Борис Можаев, Василий Белов, Виктор Лихоносов, Юрий Сбитнев, Евгений Носов и др.
У Валентина Волкова не так уж много опубликовано: повесть «Последняя невеста», два сборника рассказов «Только бы верить вместе» (Тула, 1969) и «Ивановские косогоры» (М., 1974). Но уже по этим публикациям можно увидеть в нём многообещающего прозаика со своим видением мира, со своим индивидуальным лицом.
Вот Никитка наткнулся на огромную круговину ягод. Может, первые противоречия в своей душе преодолевает маленький человек: хочет ягодку бросить на язык, но тут же вспоминает о больной матери. «Ему стало радостно от ожидания той минуты, когда он протянет матери ягоды и она обрадуется, улыбнётся, погладит его по голове». Но не радость его ожидала, а слёзы. В то время как он собирал ягоды, гуси, которых он должен был пасти, забрели в капусту соседа и попортили её. Мать, когда он, возбуждённый и радостный, влетел к ней с ягодами, накричала на него и ударила.
Всё бывает в детской жизни: и подзатыльники, и пощёчины. Но здесь выбран как раз такой момент, когда два противодействующих чувства столкнулись в душе мальчишки: радость и обида. Конфликт между матерью и сыном был тут же ликвидирован, но чувство горечи прочно въедается в читательское сознание. Обычный случай – мать наказывает сына. Но сколько здесь грустных деталей: два года назад она потеряла мужа и только вчера была на кладбище, наревелась, пришла домой, расстроенная, больная, слегла, измученная своим горем. И так тяжело, а тут новая неприятность… Не выдержала и сорвала обиду на сыне; но тут же, винясь перед ним, приласкала, долго целовала его солёные от слёз глаза, попеняла за измазанную в ягодах рубашку, а он деловито отдавал ей оставшиеся ягоды. Всё просто, буднично, обыкновенно, но рассказ В. Волкова вызывает какое-то тоскливое, щемящее чувство, хотя обида мальчонки прошла.
Доброта – это одно из важнейших человеческих качеств. И здесь доброта разлита во всех: и Никитка, и мать, и дедушка-сосед – три поколения людей, выросшие в деревне, и все они добры.
А вот другой эпизод. Всю жизнь, не зная отдыха, работала Настасья Ивановна. Только годов до семи или восьми играла в куклы, а потом началась трудовая жизнь. «И пряла, и жала, и скородила верхом на лошади, и пахала, и сеяла. А как война подошла, мужика забрали с ребятами – тут и плотничала, и мазала, и корм, и дрова, и одежду – всё добывала одна». И после войны то же самое. «…Только пахала да скородила не на лошадях, а на коровах. Подоишь её, поведёшь её запрягать, а она ревёт, валяется, слёзы возьмут. Потом лошади появились, потом, вот уже недавно, машины. Ну, тут полегчало, а то всё руками делали: и лён плели, и пеньку, и картохи терли, крахмал сдавали». И так почти каждый день шестьдесят лет. Если только захворает, не пойдёт. «Весь долгий век спешила она, суетилась, трудилась, а теперь как-то сразу успокоилась, притихла, словно сделала самое большое в жизни». Она просто женила сына, и невестка переложила домашние её обязанности на свои плечи. И Настасья Ивановна не знала, что делать со свободным временем. Так оно было непривычным: она испугалась своей праздности. Оказавшись как-то в лесу, куда часто приходила косить, собирать гнилушки, она, может быть впервые за свою жизнь, увидела красоту окружающего её мира, насладилась приятной, ласковой тишиной. «Здесь, в лесу, становилось как-то легко, словно душа попросторнела и дыхания стало больше. Словно всё, что было в ней смято, подавлено целой жизнью, выпрямилось теперь, поднималось и росло, обновляя сознание». Ничего особенного и здесь не происходит, но возникает то же чувство горделивости за человека, преодолевшего все невзгоды и трудности, сохранившего в своей душе место для ощущения прекрасного. Красота эта повсюду, она разлита в лугах, в озёрах, на водной глади которых живописно пестрят гуси, утки, в зелени трав, в шелесте деревьев, во всём, что окружает человека…
Лирический герой Виктора Лихоносова – временный житель деревни, он – горожанин. Он приехал сюда и скоро уедет. Но он глубоко и остро переживает всё, что здесь происходит. Восхищается вечерним небом, лугами, лесом, закатом, тишиной. Много здесь доброго, хорошего, заметна сердечность, душевная щедрость, привязанность к земле.
При чтении рассказов В. Лихоносова не покидает мысль, что всё это написано человеком искренним, с болью переживающим все беды и несчастья, которые выпадают на долю его героев. У него всё пронизано удивлением и преклонением перед этой жизнью, такой простой и безыскусственной. Один из первых рассказов, «Брянские», был опубликован в журнале «Новый мир» (1963. № 11).
На Брянщине «туго» жилось. Только на Кубани жизнь полегчала. Но и здесь Терентий Кузьмич постоянно, с утра до позднего вечера, в трудах и заботах, «до сих пор не выпускает из рук бича, до сих пор пасёт колхозных коров, гоняет их весь день по лучшим местам». Всё в них нравится рассказчику: и то, как они обедают у речки, и то, как «старуха» процеживает в крынку вечерошник, изредка замолвит про день, про письма, то посмеётся, то попечалится, то удивит словцом брянским». На все эти такие мирные, идиллические картины рассказчик «благодарно-радостно» глядит. Ему радостно смотреть, как хлопочут старики, когда к ним заглядывают гости. «В такие утра я был с ним не раз и очень радовался пробуждению до света, когда ждёшь, пока не забелеют сквозь зелень стены хат, когда все запахи леса и поля отстоялись и свежо, неповторимо терпко пахнут на тропах…» Всё здесь радует В. Лихоносова: и родниковая вода с привкусом листьев, и запахи пробуждающейся ото сна деревни, и разнообразие цветовых оттенков, которые образуются при столкновении ночи и дня…
Подлинный талант всегда многогранен: столько вбирает он в себя от окружающей действительности, что выразить все свои впечатления, мысли, чувства в одной из литературных привычных форм ему просто невозможно. Признанный поэт становится прозаиком, а драматург переходит на прозу. И чаще всего бывает так, что наиболее значительные вещи писатель создаёт совсем в другом жанре, чем ожидалось.
Талантливый поэт, яркий публицист Николай Матвеевич Грибачёв «вдруг» обнаружил себя глубоким и сильным прозаиком. Прозу он писал о войне, которую прошёл от начала до конца, о деревне, в которой родился и вырос, но все эти рассказы как бы спаяны одним – сыновней любовью к России, к родной земле, к тем, кто своим трудом украшает Русскую землю: лучшая проза в сборнике «Любовь моя шальная».
Вот рассказ «Журавли скликаются». Тоскует земля без журавлей, безмолвствует, обиженная на людей, лишивших её голоса – журавлиной переклички. Кажется, много земли в России, а поди ж ты, находятся люди, готовые и озерцо на луг подсушить, так что не только журавлям негде расположиться, но и синице негде напиться. Вот и приходит в запустение земля, лишённая своего привычного убора. Не обижай землю, на которой живёшь, – таков лейтмотив многих рассказов Николая Грибачёва. Крепко оберегай её, где бы ты ни был и с какими бы трудностями ты ни встретился. Нельзя человеку жить в сторонке от того, что происходит на земле. В противном случае такого человека постигнет участь Кирилла Земенюшина – его совесть заела, и он повесился. А всё началось с того, что ради спасения собственной жизни во время войны перебежал к власовцам. Отбыл положенный за это срок. Казалось бы, снял свою вину, а встретив давнего знакомца, который видел его за пулемётом, направленным в сторону своих, снова затосковал, снова душу его бередили воспоминания. Ведь он же стрелял в небо, он не стрелял в своих, а кто поверит… И нет ему покоя на родной земле, потерял он уверенность, отошёл от привычного крестьянского труда, стал работать на железной дороге, в районном городке, а живёт по-прежнему в деревне. Вот и мотается между асфальтом и землёй – и на асфальте не привился, и от земли отошёл. Словно из него корень вынули, основу жизни подорвали. Жизнь перестала интересовать его. Всё время оглядывайся, как бы ещё кого не встретить, как бы кто не вспомнил его грехи перед своими. Хотел бежать из родных мест, но убежать от своей совести, от самого себя ему не удалось. Так и покончил свою бесславную жизнь Кирилл Земенюшин.
Человек перестаёт быть человеком, если в нём жажда жизни заслоняет всё человеческое – гордость, мужество, презрение к смерти, если в нём бьётся только одно подленькое – выжить, выжить любой ценой, даже ценой отказа от нравственных и моральных принципов своего народа.
У Грибачёва такой человек сам на себя накладывает руки, у Чивилихина такой персонаж (в одном из вариантов повести «Ёлки-моталки») погибает от руки Родиона Гуляева, героя положительного. Ситуация поучительна. Встретились два разных человека, столкнулись две разные морали. Родион убивает в аффекте, безрассудно, нарушая, естественно, человеческие законы. Какой будет приговор – неизвестно, пусть рассудят сами люди. Одни жалеют Гуляева, представшего перед судом, другие – Авксентьевского, ничтожного человека, сожравшего птенцов копалухи из страха голодной смерти. Земля, живой мир имеют свои законы. Авксентьевскому чужды эти законы. Он пожирает птенцов, лишь бы выжить. Ничтожен этот человек, он не нужен земле.
