Летом 1918 года западные союзники окончательно запутались в отношениях с большевиками и их русскими противниками. Ввязываться во внутрироссийский конфликт вовсе не входило в их планы. Как ни бедственны были последствия Октябрьской революции, и как ни отвратительна была программа большевистского правительства, у союзников было достаточно реализма в тактике осуществления политики, чтобы удержаться от непоправимого разрыва отношений с режимом, который управлял российской столицей и выжил — несмотря на все странности его административной системы. Хотя внутренние противники большевиков придерживались патриотических антигерманских взглядов и были сторонниками традиционного порядка, они были дезорганизованы, разобщены и рассеяны по окраинам России. Наиболее значимая группировка, известная как Добровольческая армия, фактически была создана в течение одной ночи в ноябре 1917 года усилиями двух ведущих генералов царской армии — Алексеева, бывшего начальника Генерального штаба, и Корнилова. Последний в ноябре сделал попытку восстановить свои полномочия, бежав из их плохо охраняемой тюрьмы в Быхове (недалеко от прежней штаб-квартиры высшего командования в Могилеве) в отдаленную область на Дону на юге России. Дон был выбран в качестве расположения Добровольческой армии но той причине, что именно там была родина самого крупного казачьего войска, чья неистовая преданность царю позволяла видеть в них наиболее надежную силу, способную поднять знамя контрреволюционного движения против окопавшихся в Петрограде большевиков.
Однако казаки — как донские, так и более удаленные кубанские — были недостаточно многочисленны и организованы, чтобы стать реальной угрозой советской власти, что лидеры Добровольческой армии весьма быстро обнаружили. Сопротивление донских казаков было сломлено в феврале 1918 года натиском Красной армии. А когда Корнилов увел небольшую Добровольческую армию через степь к Кубани, разразилась катастрофа. После того как Корнилов был убит случайным снарядом, сменивший его энергичный Деникин не смог найти безопасной базы для своего войска и беженцев. Последним отрядам общей численностью 4 тысячи человек было суждено распасться в апреле под натиском большевистских армий и раствориться в бескрайних российских просторах.
Фактором, который внес в ситуацию совершенно неожиданные изменения, стало появление силы, которую первоначально никто не принимал во внимание — ни союзники, ни большевики, ни их противники. Этим фактором оказались чехословацкие военнопленные, освобожденные еще до ноябрьского перемирия. В апреле они начали свой исход из России, чтобы присоединиться к армии союзников на Западном фронте.
В 1918 году на Украине находилось множество военнопленных — как германских, так и австро-венгерских. Но пока немцы ожидали освобождения, которое им должно было принести появление германских частей, два самых крупных австро-венгерских контингента, польский и чешский, решили не репатриироваться, а перейти на сторону своих недавних противников и сражаться за освобождение своей родины от имперского владычества. Поляки совершили ошибку, переметнувшись к партии украинских сепаратистов, и в феврале вновь попали в плен к немцам, когда Центральная Рада — комитет украинских националистов — подписала с немцами собственный мир в Бресте-Литовском. Более осмотрительные чехи не испытывали никакого доверия к Раде и настояли на том, чтобы им позволили покинуть Россию и направиться во Францию по Транссибирской железной дороге, обеспечив себе безопасность согласием большевиков на то, что они будут находиться в пути с марта по май. Это путешествие не обрадовало ни британцев, которые надеялись, что чехи отправятся на север и окажут им помощь в защите Мурманска, ни французов, которые хотели, чтобы чехи остались на Украине и сражались там с немцами. Но чехи, имеющие возможность напрямую связываться с находящимися за границей лидерами своего временного правительства Масариком и Бенешом, твердо стояли на своем. Их целью был Владивосток, где они были намерены ожидать отправки во Францию. Они полагали, что ничто не прервет их пути.
Тем не менее транзит был прерван 14 мая 1918 года, когда на территории Западной Сибири, в Челябинске, произошла стычка между следующими на восток чехами и группой венгерских военнопленных, которые возвращались на запад, чтобы присоединиться к армии Габсбургов. Почвой для столкновения стал патриотизм: для чехов он означал независимость Чехословакии, для венгров — их привилегированное место в империи Габсбургов. В стычке один из чехов был ранен. Над напавшим на него венгром был учинен самосуд. Когда местные большевики вмешались, чтобы восстановить порядок, чехи схватились за оружие, чтобы утвердить свое право пользования Транссибирской железной дорогой для собственных исключительных целей. Чехов насчитывалось 40 тысяч человек, и эта масса, разбитая на отдельные группы, была растянута по всей длине железной дороги — от Волги до Владивостока. Как справедливо подозревали чехи, таким образом большевики хотели нейтрализовать их организацию. Под влиянием энергичного антибольшевистски настроенного офицера Рудольфа Гайды[41] они были в состоянии и в настроении не позволять использовать железную дорогу для любой другой цели, кроме их транзита. Потеря Транссибирской железной дороги была серьезной неудачей большевиков, поскольку захват и сохранение ими власти до сих пор держался на владении железными дорогами. Однако худшее было еще впереди. Чехи, первоначально нейтрально относившиеся как к большевикам, так и к их русским противникам, включились в серию жестоких местных операций на востоке вдоль железной дороги, которые косвенно способствовали свержению советской власти в Сибири. К середине лета 1918 года как Сибирь, так и Урал, то есть большая часть территории России, была потеряна большевиками.
Тем временем западные союзники, связанные обещанием переброски Чехословацкого корпуса для использования его на Западном фронте, начали оказывать чехам помощь в форме денег и оружия, а также одобрения войскам, которые неожиданно обнаружили горячее стремление не покидать Россию прежде, чем они нанесут большевизму смертельный удар. В то же самое время русские контрреволюционеры, включая как объявившего себя верховным правителем адмирала Колчака в Сибири, так и изначальных вождей Добровольческой армии на юге России, а также донских и кубанских казаков, ободренные успехами чехов, с новым воодушевлением вступили в борьбу. Явная общность мотивов, которыми все они руководствовались, стала достаточным основанием для того, чтобы союзники также оказали им поддержку. Изначально у союзников не было никакого стремления сделать большевиков своими противниками. На то была серьезная и хорошо известная причина — искренняя ненависть большевиков к немцам, австрийцам и туркам как к завоевателям, расхищающим историческую российскую территорию. Тем не менее к концу лета 1918 года союзники реально оказались в состоянии войны с большевистским правительством в Москве, поддерживая контрреволюцию на юге и в Сибири и высадив на территории страны собственные военные силы — британские на севере России, французские на Украине, японские и американские на Тихоокеанском побережье.
В результате война в России стала полноценной частью Великой войны. Па севере страны объединенные франко-британо-американские войска под командованием грозного (в том числе и внешне — благодаря своему гигантскому росту) британского генерала Айронсайда, в будущем главы Имперского Генерального штаба и предполагаемого прототипа вымышленного Ричарда Хеннея, героя популярных авантюрных рассказов Джона Бачена, объединились с местными антибольшевистски настроенными социалистами-революционерами и отодвинули свою линию обороны на 200 миль к югу от Белого моря. Зиму 1918–1919 года Айронсайд пережидал на реке Двине. В это время большевики собирали силы, чтобы дать ему отпор. Тем временем Айронсайд начал создание местных русских частей под командованием британских офицеров. Этот славяно-британский легион получил подкрепление в виде итальянских частей, а также принял помощь финского контингента, принципиально заинтересованного в аннексии русской территории — цели, от которых финнам до сих пор приходилось отказываться.
С Айронсайдом сотрудничало и большинство командиров британских экспедиционных сил на Балтике. Среди последних были военные миссии, рассчитанные на работу среди немецкого ополчения в Латвии и Эстонии (как говорил будущий фельдмаршал Александер, это были наиболее воинственные и мужественные солдаты, которыми он когда-либо командовал), армии недавно получивших независимость стран Прибалтики, а также Балтийские военно-морские силы под командованием контр-адмирала сэра Вальтера Коуэна. Летом 1919 года торпедные катера Коуэна потопили в Кронштадтской гавани два русских линкора — наиболее значительные боевые единицы, которыми располагал советский флот[42].
