Отсюда становится мотивированным не только представление о медведе, как о каком-то духе — покровителе охоты, хозяине зверей и т. д., но и непосредственная связь медведя с человеком. Медведь — предок людей, их старший родственник и, более того, их бог.
Так, например, у обских угров медведь считался предком фратрии Пор, позднее же его культ начал носить общеплеменной характер. У тлингитов род медведя входил во фратрию волка.
Вышесказанное подтверждают и табуистические названия медведя — «отец», «старик», «дядя», «мать», «бабушка», «хозяин», «владыка» и т. д.
С образом медведя-первопредка связано и представление о нем как о первом культурном герое. Так, например, обские угры с бурым медведем, а ненцы с белым связывали принесение огня или умение пользоваться им.
Индейцы квакиутль гордились тем, что вели свое происхождение от брака медведицы с первопредком-мужчиной. В мифе илимских эвенков медведь является одним из помощников ворона, который сотворил вселенную. Потом, правда, ворон наказал медведя, однако не отстранил его от власти полностью, а поставил следить за жизнью людей.
Медвежьи черты можно обнаружить в обликах таких высших богов, как, например, Нуми-Торум у обских угров и Манси или Нум у ненцев.
Некоторые первобытные племена считали, что медведь раньше был небесным существом и обладал многими небесными качествами. Однако позже он был спущен небесным богом на землю или за свое непослушание, как у хантов, или за попытку испугать бога, как у бурят. Отправлен на землю он был для того, чтобы карать грешников.
Так, например, в некоторых традициях считалось, что человек, задранный медведем, является грешником. Но когда убитым оказывался медведь, тогда считалось, что он чем-то прогневил небесного бога, за что и был наказан.
Время от времени бог и сам мог принять образ медведя, чтобы показаться людям.
У первобытных племен Азии (ненцев, селькупов, тайгийцев, камасинцев и др.) очень широко был распространен образ Нума, который являлся верховным божеством.
Некоторые племена считали, что Нум находился в отдалении от созданного им мира, — он обитал на седьмом ярусе неба. Управлял же он миром с помощью других божеств и духов. Иногда Нум отождествлялся с самим небом.
В ненецкой мифологии очень широко распространен мотив противоборства Нума и Нга, другого известного божества.
Так, например, известен миф об их борьбе за небесные светила. Как-то Нга пожаловался Нуму, что в нижнем мире очень темно, из-за чего он постоянно натыкается на острые углы своего жилища — семь слоев вечной мерзлоты. Нум пожалел Нга и подарил ему солнце и луну, чтобы они всегда освещали его путь. Но без солнца и луны на земле начали гибнуть люди и животные. Тогда Нум по совету богов отправился в гости к Нга, чтобы хитростью обратно вернуть свои подарки. Воспользовавшись тем, что Нга не смог выполнить его просьбу — отдать свою тень, которая бы стала собеседником Нума в его не очень веселой и одинокой жизни на небе, — Нум забрал у него солнце и луну и возвратил их на небо.
В некоторых древних мифах гроза считалась битвой между Нумом и Нга.
Сохранились также мифы, по которым Нга украл у Нума зачаток земли — ком глины, и сделал человека, которого в общем-то сотворил Нум, смертным.
Широко распространен был в древних мифологических представлениях некоторых народов Азии и другой бог неба — Нуми Торум. Он почитался как божество, создавшее и посылающее на землю дневной свет, устанавливающее продолжительность жизни человека.
В культовых ритуалах с Нуми-Торумом ассоциировались белый цвет, возвышенность, береза как священное дерево.
Неолитические племена лесной полосы Восточной Европы
Во многом похожий исторический путь проделали лесные племена Урала и европейской части России.
От древнего населения Урала III–II тысячелетий до н. э. до нашего времени сохранились стоянки и святилища по берегам озер. Многие из этих озер в скором времени превратились в торфяники, благодаря чему здесь сохранилось большое количество вещей из дерева. Это рукоятки топоров, весла и большое число предметов художественной резьбы в виде фигурок и голов животных, которые украшали сосуды и другие изделия.
Особенно много находок археологами сделано на Шигирском торфянике, давшем имя этой поздненеолитической культуре уральских племен.
Одним из самых главных центров расселения неолитических племен в этих лесных областях Восточной Европы был Волго-Окский район. В нем найдено большое количество поселений, относящихся к различным этапау неолита.
Наиболее ранние обитатели Волго-Окского района, как полагают археологи, находились еще в значительной мере на уровне мезолитической культуры.
Но с III тысячелетия здесь уже появляются многие признаки неолита. А некоторые ученые считают, что период неолита здесь начался еще раньше.
К числу наиболее ранних из обнаруженных памятников неолитической культуры относится Льяловская стоянка, которая расположена на берегу реки Клязьмы, в 40 км к северу от Москвы.
Первобытные племена поселились здесь на берегу пресноводного бассейна. Скорее всего, это было большое озеро, которое соединялось с рекой протоками. Вокруг были заросли камыша и осоки. Недалеко располагались широколиственные леса, которые были характерны для Центральной России в начале III тысячелетия до н. э.
В каменном инвентаре людей из Льяловской стоянки большое распространение получили изделия нового типа — грубо оббитые крупные орудия в виде мотыг, колунов и резаков. Как правило они имели вид миндалевидных или овальных клинков, оббитых с обеих сторон широкими сколами. С помощью таких орудий можно было рубить дерево, копать землю, дробить кости животных, а также выполнять многие другие работы, где требовалось массивное и острое лезвие.
Кроме этих предшественников шлифованных топоров и тесел здесь обнаружены и чисто неолитические наконечники дротиков, а также наконечники стрел, которые сменили более древние пластинчатые наконечники мезолитических форм.
Появилась в этих местах уже и керамика. Употреблявшиеся жителями Льяловской стоянки в III тысячелетии до н. э. глиняные горшки были круглодонными или остродонными. Вылепливались они от руки.
Самой примечательной чертой льяловских горшков был их орнамент. Он состоял из простых круглых ямок, чередовавшихся с зубчатыми полосками, образованными как бы оттисками гребенки с небольшими, тесно расположенными зубцами.
Так в Волго-Окском районе зародилась эта своеобразная «ямочно-гребенчатая» или «ямочно-зубчатая» орнаментация, которая в поздненеолитическое время распространилась на обширных территориях лесной полосы Восточной Европы у населявших ее различных племен.
Неолитические племена Волго-Окского района, как и раньше, охотились на лосей и других лесных животных. Они добывали лесную и водоплавающую птицу, занимались ловлей рыбы как в своем озере, так и в соседних с ним водоемах.
Основными орудиями рыболовства, как и у их предков, были, скорее всего, гарпуны из кости рога.
Большое значение в пище жителей Льяловского поселения имели моллюски, раковины которых встречаются в большом количестве в культурном слое.
Все эти черты образа жизни, хозяйства и культуры древних льяловцев переняли от них и последующие обитатели Волго-Окского района, которые вместе с тем дальше развили это наследство и создали своеобразную поздненеолитическую культуру. Позже она сыграла очень важную роль не только в хозяйственной жизни этого района, но также распространилась и далеко за его пределы.
Выше уже говорилось о проникновении в Волго-Окское междуречье южных племен, которые были связаны с днепровско-деснинской группой среднеднепровских племен, уже применявших в своем хозяйстве металлы. Однако это не привело к распространению в этих районах культуры энеолита. Скорее всего, пришельцы оказались поглощенными местным неолитическим населением. Во всяком случае, как считают ученые, неолит господствовал здесь еще и во II тысячелетии до н. э.
Местные неолитические культуры во многом являлись непосредственными продолжателями традиций предшествующего льяловского времени.
Изучая материалы поселений этого времени в Волго-Окском районе, удалось выявить ряд местных групп. Каждая из них, как считают ученые, соответствует определенному племени или группе племен.
Археологи выделяют на Оке культуры, условно называемые клязьминской, белевской, рязанской, волосовской и балахнинской. Для каждой из них характерны свои особенности. Главным образом это касается мелких, но специфических для каждой племенной группы или же для каждого племени деталей орнаментики глиняных сосудов.
