Несмотря на повседневную занятость на посту директора крупного учебного института, историк продолжал вести научные исследования. Его интересы остались в русле изучения Смутного времени, которому он посвятил несколько статей, касающихся исторических деталей той эпохи. В своих работах С.Ф. Платонов развивал мысли о воздействии Смуты на дальнейший ход русской истории. Наибольший интерес в этом отношении представляет статья «Московское правительство при первых Романовых». Автор стремился определить состав правительственных кругов в царствование Михаила Федоровича, избранного на престол в 1613 году. Первые шаги новой династии почти не оставили следа в источниках. Московский пожар 1626 года истребил документы государственных учреждений. Безличие самого царя мешало попыткам определить его правительственную программу. «Царь Михаил, – писал С.Ф. Платонов, – фигура крайне бледная: до нас не дошло ни одного его автографа, ни одного частного, написанного им или продиктованного без официальных условностей письма»[269]. Деятельность царя можно было осветить, установив, кто и как на него влиял. Этим соображением историк объяснил смысл избранной темы. Путем кропотливого изучения разнородного материала С.Ф. Платонову удалось выяснить, что правительственная среда при Михаиле Федоровиче была пестрой и случайной, она не располагала социально-однород-ными элементами, которые могли бы ограничить личную власть государя. Вместе с тем, взамен старой «родовой знати», в государстве сложилась «придворная и чиновная знать», состоявшая из лиц, которые пользовались в Смуту сомнительной репутацией. Они оттеснили победившие «средние классы» от власти. Их влияние, по мнению С.Ф. Платонова, «было безусловно вредно» и подготовило народные восстания середины XVII века[270].
Характеристика исторических деятелей представлялась С.Ф. Платонову наиболее заманчивой областью научного творчества. Выверенный документальным источником, психологически взвешенный образ приобретал зримые черты под его пером. Эту свою привязанность, имевшую истоки в подготовке публичных лекций и различных курсов, историк пронес через всю жизнь. Не раз пытался он дать изображение личности царя Алексея Михайловича, в котором живой ум, впечатлительность и чуткость сочетались с суетливостью и неспособностью к правильной работе[271]. Постепенно в его воображении складывался и цельный образ императора Петра Великого. Две юбилейные даты – 200-летие Петербурга (1903) и Полтавской битвы (1909) – позволили С.Ф. Платонову показать несколько наиболее ярких черт, характеризовавших выдающегося преобразователя России. Историк высоко оценил значение военной операции Петра I, завершающим итогом которой явилось основание столицы будущей Российской империи. Послужив одним из средств завоевания Балтийского побережья, Петербургская крепость в качестве порта «усвоила всей стране экономические результаты этого завоевания», а в качестве столицы «послужила символом нового культурно-политического порядка»[272]. Вопреки мнению о бессмысленности движения Карла XII на Украину, С.Ф. Платонов утверждал, что до осады Полтавы боевая инициатива принадлежала шведам. Провал попыток Карла XII найти выход к Москве он объяснил успехами русской военной стратегии. Изучение исторической обстановки, предшествовавшей Полтавской битве, так же как и изучение военной операции 1702–1703 годов, позволило ученому изобразить Петра I как «одного из величайших деятелей русской истории, совместившего в себе самые разнородные способности стратега, администратора, политика, техника»[273]. Результаты своих наблюдений С.Ф. Платонов объединил позднее в историческом очерке «Петр Великий: личность и деятельность».
В 1916 году С.Ф. Платонов достиг предельного срока государственной службы, дающего право на получение пенсии. Имея литературный доход, он решил выйти в отставку, чтобы посвятить досуг научной работе и путешествиям, которые очень любил. Раньше, в составе экскурсий или самостоятельно, он бывал в Западной Европе, много ездил по России: от Соловецких островов до Батума и Южного Урала. Теперь его манила красота Сибири.
В апреле 1917 года С.Ф. Платонов дополнил общий курс истории России, который читал в Петербургском университете, характеристикой царствования Николая II и довел изложение до образования Временного правительства. Ученый сочувствовал обновлению политической жизни России[274] Летом, оставив за собой небольшое число лекций в Петроградском университете, С.Ф. Платонов стал частным лицом. Однако его планам не суждено было осуществиться. Революционные события 1917 года, сопровождавшиеся коренной ломкой старого строя, вернули историка в число каждодневных работников.
Поиск исторических материалов был составной частью исследовательской работы С.Ф. Платонова. В археографической комиссии он издавал древние документы, а в Русском историческом обществе обсуждал меры по сохранению архивов на местах. Накануне революции ученый руководил работой по научному описанию Архива Министерства народного просвещения. Закономерным итогом этой деятельности стало избрание С.Ф. Платонова весной 1918 года в Межведомственную комиссию по охране и устройству архивов упраздненных учреждений, возглавляемую Давидом Борисовичем Рязановым[275]. Широко образованный человек, Д.Б. Рязанов собрал вокруг себя известных петроградских архивистов И.А. Блинова, И.А. Бычкова, С.А. Венгерова, В.Г. Дружинина, А.С. Лаппо-Данилевского и других. Постепенно комиссия преобразовалась в Главное управление архивным делом (Главархив), в котором С.Ф. Платонов был избран заместителем председателя[276]. С переездом Главного управления в Москву историк встал во главе Петроградского отделения Главархива. С.Ф. Платонову казалось, что он получит возможность широкой научно-организационной работы, имевшей целью сберечь культурное наследие, чтобы не прервались основы связи времен в жизни народа[277].
Работы было много. Шла сплошная реорганизация архивов в связи с образованием Единого государственного архивного фонда. Требовалось наладить нормальное функционирование хранилищ, а порой просто спасать документы от бессмысленного уничтожения. В Главархиве С.Ф. Платонов работал ежедневно, часто задерживался сверх обычного времени. На рубеже 1918–1919 годов его избрали председателем Археографической комиссии и Комитета попечительства о русской иконописи. Вместе с тем он являлся директором Археологического института, где председательствовал в Совете и правлении, а также вел вечерние занятия со студентами. Не прекратил С.Ф. Платонов и чтение лекций в Петроградском университете[278]. Его избрание в апреле 1920 года действительным членом Российской Академии наук по Отделению исторических наук и филологии стало закономерным признанием организаторских способностей и научных заслуг ученого[279].
Трудности гражданской войны и хозяйственная разруха не прошли мимо С.Ф. Платонова. Его многочисленная семья (он имел сына и пять дочерей) в полной мере ощутила на себе все испытания и лишения, выпавшие на долю российского общества. «Все-таки предпочтительнее страдать в годину народного бедствия, а не быть сытым и довольным, когда другие мрут и голодают», – писал С.Ф. Платонов в 1919 году[280]. Вместе с тем его затронули некоторые меры, применявшиеся в те годы к «обеспеченным слоям». В экономически тяжелое время придравшись к большому числу постов, которые занимал С.Ф. Платонов, ему отказались платить жалованье в Главархиве. Обвинение в стяжательстве было несправедливо, а потому особенно обидно для ученого, потерявшего в революцию весь свой достаток, созданный исключительно его трудами. «При этих условиях, материально и морально для меня неприемлемых, – писал историк Д.Б. Рязанову, – я не имею охоты и на деле не могу предлагать кому бы то ни было даровой свой труд… Прошу Вас снисходительно отнестись ко мне, если я… освобожу от Главархива достаточное количество времени для платной учено-литературной работы и буду проводить дома за своим столом те ежедневные утренние часы, которые до сих пор я очень аккуратно отдавал Главархиву»[281]. В такой обстановке начиналась работа над монографией о Борисе Годунове, которая была опубликована в 1921 году.
Воспитанник Ивана IV, боярин Борис Годунов стал продолжателем его политики сначала как правитель государства, а затем как царь, избранный на престол Земским собором после пресечения династии Рюриковичей. В период острого политического и социального кризиса он был оклеветан врагами и «перешел в потомство с запятнанной репутацией». Задача, стоявшая перед историком, состояла в том, чтобы показать недостоверность обвинений, обнаружить их мотивы и дать обоснованное представление о деятельности Бориса, которого он считал не только «талантливым политиком и администратором», но «гуманным и просвещенным человеком»[282]. Основную смысловую нагрузку несет последняя глава книги, где автор говорит о «трагедии Бориса». Он ясно показал роковое сплетение обстоятельств, во власти которых очутился Годунов после воцарения. Читатель даже не замечает, что это автор, а не он сам делает вывод, что «Борис умирал, истомленный не борьбою с собственной совестью, на которой не лежало (по мерке того века) никаких особых грехов и преступлений, а борьбою с тяжелейшими условиями его государственной работы»[283]. Деятельность Годунова проходила в условиях, когда «средние классы» общества, интересы которых, по мнению С.Ф. Платонова, он выражал, еще не овладели положением, что и предопределило трудности в его деятельности и погубило его семью. Рецензенты отметили остроту и силу изложения, делавшие книгу «молодой и волнующей»[284]. Также была отмечена» моральная аналогия мерзостей Смутного времени с мерзостями Великой революции[285]. Между тем глава школы «историков-марксистов» М.Н. Покровский упрекнул С.Ф. Платонова за крайний индивидуализм в трактовке исторических событий, в которой он не нашел «классового подхода»[286].
