- Тогда из одежи что-нибудь ставь. Вон шапка у тебя, кушак есть, предложил детина.
- Как тебя звать? - поинтересовался Иван, кидая перед собой лисью шапку, что мать справила ему всего лишь год назад.
- Вавила, - отозвался тот, ощупывая шапку. - А тебя? Будь по-твоему, Ванюша, - сунул он руку за пазуху, когда Зубарев назвал свое имя, - ставлю против твоей шапки шмат сала, - и плюхнул на солому увесистый кусок сала. Согласен?
- Как же я без шапки буду, коль проиграю вдруг? - поцарапал в затылке Иван под дружный смех сидевших вокруг других арестантов.
- Как раньше жил, так и дальше станешь, - отвечали ему.
- А может, сало у Вавилы выиграешь. Тогда и с шапкой будешь, и сальцем нас угостишь.
- Так будешь играть али как? - Вавила уже держал в руках деревянный стаканчик и потряхивал им, прислушиваясь, как погромыхивают внутри игральные кости.
- Давай, мечи, - хлопнул в ладоши Иван. - Где наша не пропадала!
Вавила выкинул кости, сосчитал, протянул стаканчик Зубареву. Тот долго тряс им, кинул на солому. Выходило на два очка больше, чем у его противника.
- До трех раз играем! - закричал Вавила.
- Шалишь, браток, мы так не сговаривались. Мое сало, - пододвинул он к себе шмат.
- Новичок выиграл, - зашумели вокруг них. - Дашь попробовать?
- Играем еще? - предложил Вавила почти просительно.
- Что ставишь? - поинтересовался Иван.
- Сапоги ставлю! - крикнул тот.- Другого боле ничего нет.
- Босым много не находишь, Вавила. И на работу не возьмут, - заголосили окружившие их плотным кольцом арестанты.
- На этот раз непременно выиграю,- упрямо затряс патлатой головой тот.Кидай ты первым.
Иван кинул, за ним Вавила... И опять Зубарев выиграл. Он неторопливо взял сапоги, подержал их некоторое время в руках, потом кинул обратно на солому, снисходительно улыбнулся:
- Возьми себе, а то обморозишься еще, помрешь.
- Не по закону так, - возразил тощий косоглазый арестант. - Ты, паря, наших правил не знаешь, а потому по-своему не вороти. Коль проиграл чего в кости или в карты, то обратно принимать нельзя, хоть и вернут тебе добром. Если ты пожелаешь, то Вавила должен выкупить сапоги у тебя.
- Как же он выкупит, когда у него денег все одно нет? - удивился Иван.
- Пущай песню споет али тебе прислуживает, как господину своему, цельный день. Тогда вы в расчете будете.
- Не умею я песен петь, - угрюмо отозвался Вавила.
- Тогда служи ему, - подсказал все тот же косоглазый.
- Это как?
- Обыкновенно: чего он тебе ни прикажет, то все и выполняй.
- Соглашайся, - подмигнув, шепнул ему Иван, - пущай по-ихнему будет.
- Согласен я, - ни на кого не глядя, отозвался Вавила.
- Все слышали? - поднял вверх руку косоглазый. - Все по закону должно быть, следите за Вавилой.
- За что попал сюда? - спросил Иван, когда они отошли в сторону от общего круга, чтобы поделить на всех шмат сала, что было встречено одобрительными криками всех сидевших в подвале.
- Беглый я, - просто ответил Вавила, - два года как от барина сбежал, хотел в Польшу к своим пробиться, а тут схватили. Теперь, поди, в Сибирь отправят.
- Не боись, я вон из Сибири, а ничего, живой, как видишь. А к кому это своим в Польшу хотел пробиться?
- К людям старой веры, - не глядя ему в глаза, шепотком сообщил Вавила.
- К раскольникам, что ли? - удивился Иван. - Выходит, ты из них будешь?
- А тебе чего? - недружелюбно отозвался тот. - Сами вы раскольники и есть, а наша вера правильная, от Бога, -перекрестился он двумя перстами.
- Я почему спрашиваю, - положил ему руку на плечо Зубарев, - мой дед тоже из них, староверов был...
- Да ну? - удивился Вавила. - Значит, и ты...
- А вот я уже по новой вере крещен, родители так решили. Но я тебе не враг, поверь. Чего же ты в Польшу решил идти?
- Общины наши там проживают, сказывали мне. Целые села стоят, и никто их не трогает, в богомерзкую веру не обращает. А здесь притеснения одни. Все равно, даже если в Сибирь направят, сбегу.
- Сбежишь тут, когда цепи на ногах,- кивнул Иван. - Или знаешь способ какой?
- Были бы деньги, и солдат подкупить можно.
- А если найду деньги, поможешь?
- Чего помочь? - не понял тот.
- На волю весточку передать.
- Да хоть завтра.
- Это как? - не поверил Иван.
- Пиши записку, коль грамотный. Или найди, кто грамоте обучен. Бумагу, опять же, купить придется у Васьки, он с воли принес незаметно. Чернила и перо найдутся. А как напишешь, то передай тому, кого на работу поведут. Он уже там сообразит, как быть.
- Так просто?
- Были бы деньги, а у меня их как раз и нет. Все проиграл в кости да в карты. Не везет мне...
- Господь запрещает в такие игры играть, - подначил его Иван.
- Грешен, знаю, - громко вздохнул Вавила и опять перекрестился, глядя в зарешеченное оконце, выходившее на тюремный двор.
- Зачем играешь, коль знаешь, что грешишь?
- А сам почему играл? - хитро поглядел на него Вавила, и в его голубых глазах блеснул лукавый огонек.
- Чем тут еще заниматься, коль не в кости играть? - ответил Иван.
На другой день ему удалось извлечь из подкладки несколько серебряных монет. Он раздобыл на них бумагу, написал записку поручику Кураеву, указав дом, где тот проживал, и передал ее пожилому арестанту, которого каждый день брали пилить дрова в соседнем с острогом монастыре. Тот, вернувшись обратно в подвал, сообщил Ивану таинственным шепотом, что записку обязательно доставят куда надо, и попросил еще денег.
9.
Когда Гаврила Андреевич Кураев, вернувшись из очередной поездки, вошел в дом, слуга молча протянул ему скомканный грязный клочок бумаги.
- Что это? - брезгливо спросил он, беря записку.
- Сами читайте, - ответил слуга, - поймете.
- От Ивана? - осенило Кураева. - Где он? Уехал?
- В остроге, - коротко пояснил слуга и зашаркал из передней к себе в каморку.
Прочтя записку, Гаврила Андреевич от души чертыхнулся, обругав себя, что связался в который раз с Зубаревым, который просто мастак был попадать в самые что ни на есть затруднительные ситуации, и, сменив дорожное платье, поехал, несмотря на поздний час, к канцлеру Бестужеву прямо на дом.
Тот незамедлительно принял его и усадил у жарко пылающего камина, предложил стакан с вишневой наливкой.
- Своей выделки, попробуйте, - мягко улыбнувшись, сообщил поручику.
- Весьма польщен, - кивнул Гаврила Андреевич, поднося стакан ко рту и ловя носом тонкий аромат, исходивший от вина. Он и ранее слышал, что канцлер, будучи в добром настроении, частенько предлагает посетителям собственного изготовления настойки, которые получаются у него весьма недурственные.
- Рассказывайте, чего узнали, - проявил нетерпение Алексей Петрович, чуть пригубив настойку из своего стакана.
- Пакет доставлен в Архангельск и отдан прямо в руки губернатору, сообщил Кураев, сделав большой глоток.
- Какой вы, право, недогадливый, или желаете таковым показаться, фыркнул в его сторону канцлер, - не о пакете речь. Неужели не поняли, что то лишь предлог? Сумели заглянуть в Холмогоры?
- А то как же, - ответил Кураев, понимая, что Бестужева меньше всего интересует пакет, но решил чуть поиграть с канцлером в ту же самую игру, что тот обычно вел сам, строя ее на полунамеках и ничем не примечательных словах-уловках. - В Холмогоры заезжал, но не надолго, чтоб лишних разговоров не было.
- И как там? Вас спросили о цели визита? Остановили при подъезде или лишь в самом селении? Проверили подорожную?
- Вы, ваше сиятельство, будто сами там побывали, все правильно передаете. Зачем, спрашивается, было мне ездить, время терять.
- Проверяй, а уж потом доверяй, - шутливо погрозил ему пальцем Бестужев и вновь взял стакан. - Рассказывайте все по порядку.
Поручик быстро изложил результаты поездки, не упустив, того, что солдаты в карауле в самих Холмогорах недовольны службой, много пьянствуют, на караул выходят не во всякий день, ссылаясь на болезни, в чем офицеры им явно потворствуют. Всем местным жителям известно, что в остроге у них томится ссыльный император Иван Антонович, и поручику в трактире самому пришлось услышать сочувственные слова о ссыльном.
- Так я и думал, - стукнул стаканом о стол канцлер, от чего красное вино выплеснулось ему на рукав. - У нас в России ничего тайно сделать нельзя, обязательно каждая баба о том знать будет, и соседке тотчас сообщит.
- Истинно так,- согласился Гаврила Андреевич, - особая у нас страна, шила в мешке не утаишь, а тем более, принца наследного.
- Сколь раз говаривал государыне, что в крепость его надо перевезти и под боком держать, а она меня и слушать не желает, - продолжал сокрушаться Алексей Петрович. - Так и до беды недалеко.
- Смею заметить, - осторожно вставил слово Кураев, - иностранные суда в порт архангельский заходят, а досмотр за ними тоже слабый.
- И об этом думал, - отирая руку салфеткой, согласился Бестужев, - надо срочно что-то предпринимать, пока...- и он рассеянно надолго замолчал, глядя в огонь, лизавший березовые дрова в камине.
