Массированная интервенция американских войск резко изменила течение боевых действий. Северокорейские части, прорвавшиеся на Юг, были быстро окружены и разгромлены. Но Соединенные Штаты этим не удовлетворились. По этому уже можно судить, сколь мрачной была политическая ситуация, в которой разворачивалась война, и как сложны были закулисные силы, вызвавшие ее. Американцы в свою очередь утверждали, что 38-я параллель является всего лишь воображаемой линией, не имеющей какого-либо значения как международный рубеж: они, следовательно, решили вторгнуться на Север, чтобы добиться объединения страны под властью режима, ими насажденного.
В силу своего стратегического положения Корейский полуостров, очутись он в руках врага, мог создать значительную угрозу как для СССР, так и для Китая, поскольку имел общую границу с обеими странами. Для Китая угроза была бы даже большей, чем для СССР: на реке Ялу, образующей границу, находился целый комплекс гидроэлектростанций, построенный японцами. Отсюда шла энергия на промышленные предприятия Маньчжурии, так же как и в Северную /378/ Корею. Невзирая на ряд ясных предупреждений, исходивших из Пекина[53], американцы, после того как захватили столицу Северной Кореи Пхеньян, решили продолжить наступление по направлению к Ялу. Когда это намерение стало явным, китайцы предприняли ответные действия. В конце октября — начале ноября они дали распоряжение своим войскам под командованием Пэн Дэхуая войти в Корею, чтобы остановить американцев. Однако они стремились предотвратить возможное расширение конфликта, прибегнув к дипломатическому лицемерию: было объявлено, что китайские солдаты — это «добровольцы», приглашенные корейцами для помощи в защите их родины. Согласно уже цитированному выше свидетельству Хрущева, вмешательство китайцев было предпринято с одобрения Сталина[54]. Позднее советские источники поведали, что Советский Союз помимо массированного снабжения вооружением своих союзников взял на себя обеспечение воздушного прикрытия приграничной зоны от американских налетов, перебросив в Маньчжурию ряд своих авиационных частей[55].
В период последующих месяцев 1950 г. и начала 1951 г. китайско-корейское контрнаступление отбросило войска Макартура на линию вдоль 38-й параллели. Никогда мир еще не был так близок к третьей мировой войне. Американские правящие круги, наиболее видным представителем которых был Макартур, стремились к расширению конфликта: они требовали бомбардировки Маньчжурии и высадки на континенте уцелевших сил Чан Кайши при поддержке американского флота. Президент Трумэн начал угрожать применением атомного оружия[56] и декларировал введение чрезвычайного положения в стране. В этом вопросе даже те союзники, которые в наибольшей степени поддерживали американскую позицию, постарались удержать президента от опрометчивых шагов. После вспышки страстей в британском парламенте премьер-министр Эттли направился в Вашингтон, чтобы просить американцев вести себя осмотрительно.
Напряженность носила острейший характер, пока в Корее продолжалась маневренная война с ее атаками и контратаками с обеих сторон. Ситуация стабилизировалась, когда фронт установился вдоль той же 38-й параллели, хотя конфликт продолжался еще в течение двух лет, превратившись в войну позиционную. Опасность расширения столкновения оставалась сильной вплоть до того момента, когда борьба в руководящих кругах Америки закончилась отзывом Макартура на родину. В начале июля начались переговоры о перемирии, которые затянулись до 1953 г.
Гипотеза нового мирового конфликта
Корейская война имела тяжелые последствия для обоих блоков, сложившихся в мире. Для правительства Вашингтона она стала орудием, с помощью которого оно подавило колебания среди своих европейских союзников в отношении целой серии американских /379/ проектов. Вооруженные силы стран Атлантического пакта, расширенного вскоре за счет Греции и Турции, были объединены в рамках, единой организации под военным командованием американцев. В Соединенных Штатах была запущена массированная программа производства вооружений. Был одобрен принцип участия Западной Германии в общей обороне, то есть принято решение о ее ремилитаризации. Экономическая блокада стран, находящихся под управлением коммунистов, стала почти тотальной после опубликований длинных списков товаров, которые никто не имел права экспортировать в страны противоположного блока. В 1951 г. Соединенные Штаты и Великобритания заключили с Японией мирный договор на сепаратной основе, невзирая на протесты СССР и других азиатских стран: американские войска оставались на японских островах.
Тяжелыми были также удары, полученные рикошетом и Восточной Европой. В те месяцы, когда корейский кризис достиг пика, среди народов и правительств царила тревога. В Москве была отмечена лихорадочная погоня за теми немногими товарами, которые были в продаже, делались покупки про запас[57]. Утверждение, что Сталин в этот момент склонен был считать новую мировую войну рано или поздно неизбежной, несправедливо. Все же он опасался такого развития событий. В своих же публичных заявлениях он всегда утверждал противоположное. Но в феврале 1951 г. его утверждения были менее категоричными: Сталин сказал, что по крайней мере для данного момента войну «нельзя считать неизбежной», но могут сделать ее реальной сами народы, если они вместо того, чтобы взять в свои руки «дело сохранения мира», позволят себя обмануть поджигателям конфликта[58]. Эхо этих опасений можно было услышать в выступлениях Тольятти, который только что возвратился на родину после своего пребывания в Москве. Он выступил в апреле месяце на съезде итальянской компартии, где предложил коммунистам отказаться от оппозиции правительству, если оно будет проводить политику мира, выйдя из Атлантического пакта[59].
Сталин между тем предпринял ряд шагов, из-за которых избежать развязывания войны становилось все более затруднительного. В январе 1951 г. он лично участвовал в совещании, к работе которого были привлечены весь состав Генерального штаба и министры обороны европейских стран народной демократии; на нем был произведен анализ состояния готовности вооруженных сил этих стран[V]. Сталин утверждал на этом совещании, что можно рассчитывать только на 3–4 года передышки: он видел в войне в Корее только первую /380/ пробу сил, в которой двое противников взаимно примериваются. В заключение было подписано секретное соглашение, по которому союзники СССР обязывались передать свои армии под непосредственное советское командование в случае начала войны[60]. В то же самое время были радикально пересмотрены экономические планы стран народной демократии, чтобы еще больший упор сделать на развитие тяжелой промышленности и военного производства: диспропорции в народном хозяйстве, которые были с самого начала заложены в эти планы, еще более усилились, так как пересмотр вызвал еще большее давление на производство потребительских товаров и на сельское хозяйство. Так была заложена основа для будущих тяжелых политических и экономических кризисов[61].
Связи СССР с Китаем окрепли в ходе корейской войны. Американцы не пошли на расширение зоны военных операций на Маньчжурию как потому, что их собственные союзники сопротивлялись этому, так и потому, что США опасались советского вмешательства на основе союзнических обязательств в соответствии с только что заключенным договором между Москвой и Пекином[62]. Мао позднее утверждал, что «Сталин начал испытывать доверие» к китайским коммунистам после того, как увидел их поведение в ходе конфликта[63]. Действительно, его высказывания о новом союзнике стали более теплыми. В новогоднюю праздничную ночь 1951 г. Сталин в первую очередь провозгласил тост за «китайских добровольцев», которые пересекли Ялу, чтобы идти в бой с американцами. Несколькими месяцами позднее он направил Мао письмо, в котором говорил о том, что «нерушимая дружба» между двумя странами «будет служить делу обеспечения мира на Дальнем Востоке против всех и всяких поджигателей войны»[64].
Столкновение в Корее закончилось патовой ситуацией. Соединенные Штаты не добились там успеха, но и их противникам отнюдь не с чем было себя поздравить. Как выразился один из генералов в Вашингтоне, это была «первая война», в которой его страна «не одержала победы»[65], но дело было не только в этом. Недостигнутая победа стала исходной точкой для целой серии политических шагов американцев по тому пути, где им было суждено в течение долгого времени лишь терять, а не обретать. На многочисленные предложения о переговорах, которые уже в эти месяцы делались СССР, правительство Соединенных Штатов стало отвечать, что с коммунистами оно будет вести переговоры только «с позиции силы». То есть оно хотело вести разговор исключительно в тех случаях, когда могло бы диктовать условия договоров. Но война в Корее показала к тому времени, что американцы не всесильны. Затягивание конфликта привело в 1952 г. к смене правящей партии в Соединенных Штатах и окончанию 20-летнего периода нахождения у власти администрации демократов. Республиканцы одержали победу прежде всего благода¬ря тому, что их кандидатом стал Эйзенхауэр, который пообещал, что, заняв этот пост, он заключит мир. Но, став президентом, он вынужден /381/ был выбрать себе в качестве государственного секретаря одного из поджигателей «холодной войны» — Джона Фостера Даллеса, который был лично замешан в корейском конфликте; имен¬но он декларировал, что недостаточно лишь «сдерживать коммунизм», его необходимо «отбросить», что означало призыв к искоренению его даже в тех странах, где он уже утвердился. Всеобщий антикоммунизм стал в Америке массовой идеологией.
