40. Il rapporto proibito.., p. 109.
41. Ibid., p. 110–111, 117–118.
42. Ibid., p. 121–148, 150–151.
43. Ibid., p. 155–156. О прецеденте с Бухариным сравни: R.A. Medvedev. Op. cit., p. 345.
44. Il rapporto proibito.., p. 158–160; Josefa Slanska. Rapporto su mio marito. Roma, 1969, p. 145–146.
45. A. London. Op. cit., p. 277–324.
46. E. Markich. Op. cit., p. 207, 290–292.
47. Правда, 13 января 1953 г.
48. Ilja Ehrenburg. Op. cit., v. 6, p. 312–315; E. Markich. Op. cit., p. 209–212; P.A. Медведев. Указ. соч., с. 999–1000.
49. Правда, 18 января 1953 г.; И.В. Сталин. Соч., т. 16, с. 54.
50. Правда, 13, 18, 31 января и 6 февраля 1953 г.
51. Р.А. Медведев. Указ. соч., с. 1121. Дж. Боффа. Указ. соч., т. 1.
52. Р.А. Медведев. Указ. соч., с. 999; Kruscev ricorda, p. 615.
53. Наиболее подробный рассказ о смерти Сталина содержится в: S. Alliluieva. Op. cit., p. 16–23. См. также Khrushchev Remembers, v. 1, p. 316–320; Правда, 4 марта 1953 г.
54. D. Corneli. Op. cit., p. 151 – 152; Ilja Ehrenburg. Op. cit., v. 6, p. 315–317; E. Markich. Op. cit., p. 241–242; H.E. Salisbury. Moscow Journal.., p. 336.
55. P.А. Медведев. Указ. соч., с. 1123; H.E. Salisbury. Moscow Journal.., p. 341 – 342; Ilja Ehrenburg. Op. cit., v. 6, p. 316.
56. R. e Z. Medvedev. Krusciov, p. 12–13.
57. Правда, 7 марта 1953 г.
58. Правда, 21 марта 1953 г.
59. Giorgio Amendola. Il rinnovamento del PCI. Intervista di Renato Nicolai. Roma, 1978, p. 120–121.
I. В 1950 г. за рубежом численность советского населения оценивалась в 200 млн. человек. Эту оценку разделял и журналист, который находился в Москве в качестве спецкора «Нью-Йорк таймc» и хорошо изучил страну, Солсбери (H.E. Salisbury. Moscow Journal, p. 100). В действительности же она составляла тогда 178,5 млн. В эту эпоху иностранных корреспондентов в советской столице было крайне мало, и они были поставлены под строжайший контроль цензуры. Из их сообщений «с мясом» выдирали даже намек на какую-либо самостоятельную интерпретацию, которая не соответствовала бы официальным сообщениям советской печати. Солсбери в большом количестве воспроизвел эти тексты в своем дневнике, восстановив те куски, которые были изъяты цензурой. Документ в результате получился красноречивый.
II. В первые месяцы 1950 г. в Москве состоялось несколько встреч греческих коммунистов с Молотовым и Маленковым. В одной из них принимал участие и Сталин. Обсуждались две темы. Албанцы критиковали греков и отказались приютить у себя остатки их вооруженных формирований. Между самими греческими коммунистам возникли глубокие разногласия, которые проявились в столкновениях в ходе войны по вопросам тактики ее ведения. Партизанский командующий Маркос, который в противоположность частым утверждениям не был сторонникам югославов, написал советским руководителям письмо, в котором выдвигал также обвинения против секретаря партии Захариадиса. Греческие изгнанники нашли убежище в СССР и в других странах народной демократии. (См. Verbal del VII plenum del CC di Grecia della CCC del PCG, 14–18 maggio 1950. Издание для внутреннего пользования ЦК Компартии Греции.)
За внешними проявлениями единства и эффективности руководства, которые демонстрировали наследники Сталина после его смерти[1], скрывалась напряженная драматическая борьба. Хотя они работали под предводительством вождя до самых последних дней, не решаясь на критику его действий, многие из них, возможно, понимали, что его политика ведет страну в тупик, из которого не будет выхода. Тем не менее никто не знал ясно, что же следует делать. Новое руководство приступило к работе, не сделав какого-либо программного заявления, если не считать общих слов о стремлении продолжать начатое дело, которые содержались в речах во время похорон. Огромные внутренние и международные трудности заставляли этих людей сохранять единство, но в то же время было очень много такого, что их разделяло, и причины этого были весьма глубокие. Сталин всегда препятствовал возникновению дружеской близости между своими сотрудниками, страшась, что эти отношения могут перерасти в политическую коалицию. Никто в верхах не мог претендовать на роль официального наследника; никто не был в состоянии заявить о каком-либо прямом указании покойного, которое бы подтверждало его права на эту роль; каждый из деятелей не мог опереться ни на широкую личную популярность и престиж, ни на в достаточной степени контролируемый им единолично аппарат власти.
Все основные элементы, составляющие механизм Советского государства — партия, правительство, армия, полиция, дипломатия, — были подчинены непосредственно Сталину, который их лично контролировал до самого последнего дня. В качестве преемника предстал для всех Маленков, поскольку он встал во главе Совета Министров. Но для того чтобы занять место покойного, требовалось другое. Позднее, когда выдвижение Маленкова оказалось краткосрочным, многие спрашивали себя, почему в 1953 г. он ушел с поста секретаря ЦК партии, с которым были связаны вся его предшествующая карьера и опыт работы, неужели он не понимал, что именно партия — основной инструмент руководства страной? Это, напротив, полностью оценил Хрущев, который оказался в состоянии совершить стремительный подъем к власти именно с этого места[2].
В действительности же в момент смерти Сталина баланс сил был не так прост. Маленков не был Генеральным секретарем ЦК партии, как Сталин в момент смерти Ленина. Не стал им и Хрущев, по крайней мере, в первый момент: он занял пост только одного из секретарей ЦК, каким до того был Маленков. Трудно утверждать, хотя это и пытались делать, что переход Маленкова из одной области руководящей работы в другую был сознательным шагом по пути институциональной реформы, /401/ направленной на перемещение центра власти от Секретариата ЦК партии к правительству[3]. Все решения, которые в те дни принимались, носили на себе отпечаток прагматичного, сиюминутного подхода и незавершенности.
Благодаря престижу Сталина пост Председателя Совета Министров приобрел большое значение и превратился в глазах всего мира в вершину власти в СССР. В отношения с другими великими державами Сталин вступал именно как человек, занимающий эту должность. Именно сюда тянулись нити внешней политики, которая имела для СССР всевозрастающее значение. Заняв этот пост, Маленков не мог совместить новую должность с сохранением прежней, секретаря партии, он не имел достаточного авторитета, чтобы претендовать на роль нового Сталина, а без этого такое совмещение не было возможно.
Маленкову было немногим более пятидесяти, то есть он был наиболее молодым из всей группы преемников Сталина. Но и ему, как и любому другому из них, еще предстояло создавать себе авторитет. Он был энергичным организатором, обладал живым, но холодным умом; это не был человек сильной воли, способный на личную храбрость, В качестве секретаря партии он в различное время осуществлял верховный надзор за рядом важных секторов экономической и политической жизни, но никогда на нем не лежала прямая ответственность за работу какого-либо оперативного подразделения (руководство республикой, министерством, военным соединением). Его стартовой площадкой явилось в свое время управление отделом кадров Центрального Комитета, в обязанности которого входил тщательный отбор людей для всех других руководящих должностей. Это был отдел, работу которого Сталин контролировал с особой подозрительностью и вниманием. Таким образом, из всех сталинских руководителей Маленков был тем человеком, который наиболее тесно сотрудничал с вождем, ближе всех к нему находился, скрываясь в тени его величия.
В структуре власти, которую создал Сталин, был один компонент, на который все, руководители и руководимые, смотрели со страхом: это была политическая полиция; она представляла собой уникальный инструмент власти, пользующейся высокой степенью самостоятельности. В период, предшествовавший смерти Сталина, очень многие страхи, охватившие граждан страны, были связаны с ее всепроникающим присутствием. Во главе Министерства внутренних дел оставался Берия; формально, но только лишь формально, он был подчинен Маленкову. В действительности же он не имел над собой никакого высшего контроля. Первой заботой новых руководителей было успокоить страну. Кампания против «врагов народа» была разом прекращена. Были провозглашены амнистия по всем преступлениям, подлежащим наказанию заключением на срок до пяти лет, и сокращение сроков по приговорам к более длительному заключению[4]. 4 апреля Министерством внутренних дел было сделано сенсационное заявление. Враги, арестованные по обвинению в заговоре, невиновны; их признания получены «жестокими методами, противоречащими закону». Впечатление /402/ это произвело колоссальное[5]. По всем доступным нам сведениям, инициатива этих действий исходила непосредственно от Берии: даже он стремился создать себе популярность[6]. Но это было лишь начало того стремительного развития событий, которое приведет его к свержению.
