52. XXII съезд КПСС, т. 1, с. 106, т. 2, с. 106–107.
53. Там же, т. 1, с. 106; т. 2, с. 106–107, 405, 589.
54. R. е Z. Medvedev. Krusciov, p. 89–90.
55. XXI съезд КПСС, т. 2, с. 141, 291; XXII съезд КПСС.., т. 1, с. 106, 291, т. 2, с. 43, 107.
56. КПСС в резолюциях.., т. 7, с. 267–273.
57. R. е Z. Medvedev. Krusciov, p. 90.
58. XXII съезд КПСС, т. 2, с. 390.
59. Там же, т. 1, с. 446, 449; т. 2, с. 43, 107, 186, 350–355; S. Alliluieva. Op. cit., p. 415–416.
60. XXII съезд КПСС, т. 1, с. 107.
61. Дж. Боффа. Указ. соч., т. 1.
62. A. Eden. Op. cit., p. 367.
63. XXI съезд КПСС, т. 2, с. 127; Khrushchev Remembers, v. 2, p. 14–15. (Аналогичные слухи распространялись в этот период и в Москве.)
64. КПСС в резолюциях, т. 7, с. 296–297.
I. Эта версия, поддержанная Р. и Ж. Медведевыми ( R. е Z Меdvedev. Кrusciov, р. 77–78), не кажется убедительной не только потому, что противоречит свидетельствам самого Хрущева, которые могут быть неверными, но и потому, что не соответствует имеющимся документам. Авторы, например, утверждают, что после «секретного доклада» не было принято никакой резолюции, а официальные источники говорят об обратном. Медведевы пишут, что Хрущев произносил эту речь, уже будучи переизбранным Первым секретарем непосредственно съездом в соответствии с традицией. Однако о существовании такой традиции не свидетельствуют решения какого-либо предшествующего съезда. Что касается переизбрания Хрущева, то оно произошло на заседании ЦК 27 февраля, то есть два дня спустя (Справочник партийного работника. 1957, с. 101). Наконец, те же авторы упоминают и несуществующую заключительную речь Хрущева в конце обсуждения его Отчетного доклада. В действительности Хрущев наравне с другими выступавшими отказался от своего права выступить с заключительной речью (XX съезд КПСС.., т. I, с. 634).
II. Два советских автора (R. е Z. Мedvedev. Кrusciov, р. 80) позже утверждали, что он был написан «группой противников» Хрущева в Президиуме, но не привели доказательства этого тезиса. Анализ текста и обстоятельства его опубликования указывают на то, что речь идет о новом компромиссе разных фракций советского руководства. После падения Хрущева этот текст был принят в СССР как единственно верная и официальная оценка сталинской эпохи и всего культа личности. (См. История КПСС, 1969, с. 577–578.)
Кризис 1956 г. и коммунистическое движение
Называя на XX съезде мировой социалистической системой группу стран от Эльбы до Тихого океана, которые ориентировались на социалистическое преобразование общества, советские руководители разрабатывали более зрелую концепцию, чем Сталин. На этом пути было немало трудностей, так как можно было опираться лишь на недавний опыт и дискуссии последних лет.
Глубокий кризис после смерти Сталина проявился не только в СССР. В июне 1953 г. состоялись выступления рабочих в Чехословакии, а также в Берлине — самом неподходящем месте с точки зрения международного резонанса, затем — в других городах Восточной Германии. Они были подавлены силой оружия (в Берлине — советскими войсками). Однако напряженность появилась и в других странах. Московские руководители посоветовали правительствам стран народной демократии последовать их примеру, приняв меры для внутренней разрядки, аналогичные принятым в СССР[1]. Новый курс был подсказан из Москвы — отсюда с 1948 г. направлялась вся политика стран народной демократии. Эти предложения были встречены настороженно, их не спешили принять, ведь даже в своих странах новые лидеры не имели такой власти, какая была у Сталина.
После нелегкого для них осуждения сталинизма процесс пересмотра позиций вызвал в правящих компартиях политические разногласия. Они соответствовали внутренней борьбе в коллективном руководстве в Москве, но не полностью. Устранение Берии имело более серьезные последствия в других странах. Бывший министр внутренних дел был главой самой секретной и невидимой сети советского контроля над странами народной демократии. Она состояла не только из «советников» при разных правительствах (многие из них были отозваны на родину, так как были тесно связаны со своим московским руководителем[2]. Существовала разветвленная сеть, проникающая в сами партии для сбора информации и наблюдения за руководством. Этот механизм был разрушен вместе с аппаратом Берии. Хрущев оценивал его как «самое грубое нарушение» отношений между социалистическими странами[3]. Ослабло давление извне, находившее выражение в политических репрессиях в этих странах, партии заговорили о своих правах. Однако они не могли найти приемлемых решений.
Некоторые особенности советского опыта повторялись повсюду. Пытаясь придать более коллегиальный характер политическому руководству, в каждой стране разделили высшие партийные, правительственные и государственные посты. Это было следствием политической /450/ борьбы, которая в разных партиях протекала неодинаково. В наши цели не входит исследование каждой страны. Достаточно отметить, что борьба эта происходила повсюду. Самые трагические формы она приняла в Венгрии, где непримиримое столкновение двух лидеров — Ракоши и Имре Надя — имело мрачные последствия.
Процессы перестройки в разных странах имели и общие черты, и различия. Общим было стремление изменить экономические цели: уменьшить капиталовложения, чтобы повысить уровень потребления; преимущественно развивать легкую, а не тяжелую промышленность; ослабить давление на крестьян в ходе коллективизации; больше внимания уделять уровню жизни населения. Изменения были разные, в каждой стране свои[4]. Наиболее ощутимые противоречия отмечались в других сферах. В то время как в Польше уже в 1954 г. реабилитировали многих политических заключенных (арестованный в 1951 г. Гомулка был выпущен на свободу тихо, без пересмотра его дела) и ликвидировали всемогущее министерство государственной безопасности, в Чехословакии еще шли процессы против бывших руководителей партии. Эти репрессии уже нельзя объяснить советским давлением. Их причины коренились во внутренней борьбе. Хрущев, напротив, воспользовался своим присутствием в Праге в июне 1954 г., чтобы осторожно попросить освобождения генерала Свободы, которого помнил со времени войны[5].
Советские руководители предпринимали шаги для усовершенствования структуры социалистического лагеря, оставшейся после Сталина. Сталинская система носила следы войны и первых послевоенных соглашений. Однако, когда советские руководители, ориентируясь на раздел Германии, стали превращать ГДР в своего верного союзника (так же как США — Западную Германию), стало ясно, что этих соглашений недостаточно. Волнения в Берлине в июне 1953 г. ускорили события. Спустя некоторое время СССР отказался от репараций и сократил расходы немцев на содержание своих войск в Германии. 33 крупных немецких предприятия, ставших советской собственностью, были возвращены правительству ГДР[6]. Изменившиеся отношения с немцами повлекли за собой изменение отношений с другими странами; по крайней мере пересматривалось наследие войны. В 1954 г. были распущены все смешанные общества, с помощью которых Советский Союз управлял в свою пользу имуществом, находившимся в Румынии, Венгрии и Болгарии[7]. Это снимало причину недовольства в трех странах.
Однако новая структура блока строилась не только в экономической сфере. Несмотря на попытки начать координацию национальных планов развития, СЭВ оставался еще слабой организацией. Только позже открылись его потенциальные возможности. Экономические отношения оставались в основном двусторонними[8]. Политико-военный союз стран Восточной Европы стал первой настоящей коллективной организацией. Варшавский Договор был подписан в столице Польши 14 мая 1955 г. Кроме СССР, его подписали /451/ Польша, Чехословакия, ГДР, Венгрия, Румыния, Болгария и Албания. Договор предусматривал взаимопомощь подписавших его стран в случае, если одна из них подвергнется нападению со стороны какого-нибудь другого государства или группы стран. Союзные вооруженные силы ставились под единое командование. Первым командующим был назначен маршал Конев[9].
Варшавский Договор всегда считался ответом на создание НАТО, копией которого он и был в значительной степени, и ответом на решение принять в него Западную Германию. Такова точка зрения советских деятелей[10]. Они считали объективной причиной союза стран Восточной Европы страх перед возрождающейся германской угрозой. Однако новый союз, родившийся 7 лет спустя после Атлантического, имел большое значение. Он юридически обосновывал пребывание советских войск в Германии и других странах, где они были размещены так же, как американские войска в Западной Европе. Он возлагал на СССР обязанность почти автоматически оказывать военную помощь своим союзникам против любого нападения извне и тем самым разъяснял его обязательства. Наконец, он соответствовал новой советской стратегии, которая придавала большое значение атомному оружию и фактору внезапности.
