Чудотворная икона Донской Богоматери.
Феофан Грек. 1392 г.
В мае 1590 г. был созван собор по русскому вопросу. Однако собор получился не полным – незадолго до него скончался патриарх Сильвестр Александрийский, а его заместитель Мелетий Пич на собор не явился, считая действия Иеремии незаконными. Постановление собора гласило: «Во-первых, признаем и утверждаем поставление в царствующем граде Москве патриарха Иова да почитается и именуется он и впредь с нами, патриархами, и будет чин ему в молитвах после иерусалимского (т. е. на пятом месте), а во главе и начале держать ему апостольский престол Константинополя, как и другие патриархи держат; во-вторых, патриаршее имя и честь даны и утверждены ныне не одному только Иову, но произволяем, чтобы и после него патриархи в России поставлялись по правилам, как началось во Св. Духе для возлюбленного брата нашего Иова». Грамоту подписали патриархи константинопольский, антиохийский и иерусалимский, а также присутствующие на соборе митрополиты, архиепископы и епископы. Москва осталась недовольна, т. к. в качестве «третьего Рима» готова была пропустить перед собой Константинополь и Александрию, патриарх которой считался «судьей вселенной и тринадцатым апостолом», но не более того – пятое место ее не удовлетворяло никак. Она потребовала созыва нового, полного собора, который бы удовлетворил ее претензии. Такой собор был созван в 1593 г. в Константинополе и председательствовал на нем Мелетий Александрийский. Он произнес речь, в которой напомнил, что русскому патриарху подобает честь, «равная чином и достоинством с прочими патриархами», но порядок патриарших кафедр, установленный правилами Вселенских соборов, он как «судия вселенной» менять не считает возможным», так что чаемое Москвой третье место утверждено собором не было. В Москве соборный акт 1593 г. решили не принимать и поминать своего патриарха на службах на третьем месте, но со временем смирились с решением собора, так что пятое место осталось для московской патриархии и поныне. Таким образом автокефалия Русской Церкви была подтверждена формально, а ее межцерковная честь поднята до уровня других патриархов. Как уже говорилось, главным инициатором установления московского патриаршества был Борис Годунов, который, судя по всему, уже тогда готовил российский царский престол для своей фамилии, поскольку знал, что болезненный и слабоумный царь Федор Иванович долго не протянет, а об устранении претендентов он позаботился сам. Послушный ему новоизбранный патриарх Иов мог бы значительно упрочить царскую власть, к которой он неуклонно стремился. Что касается возможных претендентов на царский престол, то ко времени кончины царя Федора Ивановича и воцарения Бориса Годунова дело обстояло следующим образом. Непосредственными потомками царской династии Рюриковичей были сын Ивана Грозного царевич Дмитрий и дочь Владимира Андреевича Мария, вдова короля Магнуса, с малолетней дочерью Евфимией. Прежде всего, Борис смиренно пригласил Марию с дочерью переехать из Риги в Москву и обещал в России наделить ее богатыми вотчинами и достойным содержанием. Королева убежала из Риги и вернулась в Москву на почтовых лошадях, поставленных на дороге по приказу Бориса. Здесь первое время беглецам было хорошо, но вскоре Марию насильно разлучили с дочерью и постригли в Пятницком монастыре, а в 1589 г. ее дочь внезапно умерла и была похоронена с королевскими почестями. В народе говорили, что ее умертвил Борис. Наибольшую опасность для честолюбивых притязаний Годунова представлял живший с матерью в Угличе царевич Дмитрий, куда Борис отправил своих людей, дьяка Битеговского с сыном и племянником Качаловым, для наблюдений над делами земства и над домашним обиходом царицы Марии и ее братьев, бояр Нагих. Годунов подкупил мамку царевича Василису Волохову и ее сына. 15 мая 1591 г. нянька и кормилица Ирина Жданова вывели царевича во двор, где его уже поджидали убийцы, Битяговский, Качалов и Волохов. Мамку и кормилицу оглушили поленом, а восьмилетнему царевичу перерезали горло. Пономарь соборной колокольни видел все это и зазвонил в колокол; на звон сбежались мать царевича и ее братья, двор наполнился народом. Возмущенные угличане тут же убили подозреваемых и еще несколько человек, а мамку не тронули, оставив ее для дачи показаний. Следствие и суд напоминает то, что происходит в России до сих пор, – осмотра тела не сделали, царицу и кормилицу не допросили, а нянька и подставные свидетели показали, что царевич зарезал себя сам в припадке падучей болезни. Тело царевича похоронили в церкви Спаса в Угличе; вскоре бояр Нагих сослали в отдаленные города и заключили в тюрьму, а царицу Марию насильно постригли в захолустном монастыре под именем Марфа. Тела Битяговского и Качалова вынули из ямы, куда их кинули, и с честью похоронили, а их убийцу жестоко казнили – многих казнили, многих выслали, так что город Углич после этого важного для истории России события опустел и с того времени стал глухой провинцией. После убийства царевича Дмитрия возможными претендентами на царский престол остались двоюродные братья царя Федора бояре Романовы – их было пятеро. Четверых по подозрению в заговоре против царя заключили в отдаленные тюрьмы, а младшего, Федора, будущего патриарха Филарета и отца первого царя из династии Романовых, насильно постригли в монастыре Антония Бийского под именем Филарет.
Затем сослали их родственников Пушкиных, Репниных, Карповых и других. В 1598 г. на сорок первом году жизни скончался царь Федор Иванович. Давно уже фактически вершивший все дела государства Борис Годунов после смерти Федора объявил, что царь, умирая, передал свою державу царице Ирине, «строить свою душу» поручил патриарху Иову, а главным советником сделал Бориса Годунова. Через девять дней Ирина постриглась в Новодевичьем монастыре под именем Александры и государство осталось без царя. Иов и часть бояр, поддержавших Годунова, предложили просить Бориса сесть на царский престол, но он, несмотря на благословение, полученное от бывшей царицы, делал вид, что этого не хочет, и не считает себя достойным этой высочайшей чести. Патриарх приводил многочисленные примеры из Ветхого Завета и истории Византии, когда лица, не принадлежавшие к царскому роду, сев на престол, прославили свое государство, но Борис по-прежнему отказывался; он начал говорить, что заботится более о спасении души, чем о царском величии. К началу Масленицы в Москву съехались выборные люди, привезенные сторонниками Годунова. На собор съехалось 474 человека, из которых подавляющее большинство составляли духовенство и преданные Борису служилые люди и небогатые помещики. Сторонники Годунова наперебой стали восхвалять его добродетели, а обязанный Борису патриарх заявил, что тот, кто осмелится голосовать против и будет предлагать иного государя, будет предан проклятию и судим гражданским судом. После этого никто не осмелился перечить воле патриарха. Уговаривать Бориса стать царем отправились всем миром к Новодевичьему монастырю, где Годунов был у сестры, инокини Александры. Под звон колоколов процессия подошла к монастырю, Борис вышел навстречу и поклонился до земли, затем приложился к чудотворной иконе. «Не мы сотворили сей подвиг, – сказал патриарх, – а Пречистая Богородица с Предвечным младенцем и святыми чудотворцами изволила прийти напомнить тебе волю Сына Своего, Бога нашего: повинись Его светлой воле, не наведи на себя своим ослушанием гнева Божия». Годунов с патриархом ушли в келью к царице-инокине, которая стала слезно уговаривать брата не отказываться занять царский престол. Наконец Борис со слезами произнес: «Господи Боже мой, я раб Твой, да будет воля Твоя!» Патриарх благословил Бориса, а затем, выйдя к народу, провозгласил: «Борис Федорович нас пожаловал – хочет быть на великом российском царствии». При венчании на царство Годунов громко заявил патриарху: «Бог свидетель, отче, в моем царстве не будет нищих и бедных». Однако выполнить это обещание, как и многие другие, Годунов не смог. Вообще роль царя ему не подходила – он мог быть неплохим советчиком царю, да и то не всегда, а для царских поступков Борису недоставало того, что называется харизмой, благодатью, и связанной с ней творческой энергией.
Вскоре после воцарения Бориса в стране наступил голод; народ все больше ненавидел нового царя и его род, считая его восшествие на престол беззаконным. В это время прошел слух, что царевич Дмитрий не был убит и живет в Польше, а вместо Дмитрия похоронен поповский сынок. В смерти сына стала сомневаться и его мать, инокиня Марфа, которую Борис с тех пор изолировал от людей. Борис с патриархом, посовещавшись, решили, что этот Лжедмитрий – бежавший из России в 1602 г. дьяк Григорий Отрепьев. Он был родом из галицких бояр и, постригшись в Чудовом монастыре, некоторое время служил у патриарха Иова. Такой слух Борис пустил в народ, но ему тогда поверили немногие. В начале 1604 г. Лжедмитрий с войском, состоящим из поляков и казаков, перешел границу с Россией, и хотя первое столкновение с войсками царя закончилось для него неудачей, продолжал двигаться к Москве, не без основания надеясь на поддержку народа. Тут произошло неожиданное – еще недавно здоровый царь внезапно тяжело заболел и в апреле 1605 г. скоропостижно умер; перед смертью Бориса постригли с именем Боголепа. Годунова погребли в Архангельском соборе между другими властителями московского государства. Патриарх объявил волю покойного: престол передать царице Марии и сыну Федору. Присягнули шестнадцатилетнему Федору без серьезных протестов, но многие говорили при этом: «Недолго царствовать Борисовым детям – вот Дмитрий Иванович идет в Москву». Вскоре пришло известие о переходе войска на сторону Лжедмитрия. В Москву привезли грамоту от самозванца, которую зачитали с лобного места при огромном скоплении народа; сторонники Годуновых попытались разогнать людей, но тщетно. Толпа потребовала привести Василия Шуйского; он поднялся на помост и сказал: «Борис послал убить Дмитрия, но царевича спасли». Тогда народ бросился в Кремль; царицу и Федора удавили, а лишившуюся чувств царевну Ксению оставили в живых. Из Архангельского собора выкинули гроб Бориса Годунова и зарыли его в одном из самых убогих московских монастырей, Варсонофьевском. Патриарха Иова как послушного сторонника Годунова свели с патриаршего престола и отправили в Старицкий Богородский монастырь, при этом он с трудом избежал смерти. От Москвы к Лжедмитрию было отправлено посольство с грамотой, приглашавшей его стать русским царем.
