православные церкви, на магазины, школы и даже кладбища, все сжигая и круша. Более десятка человек были убиты, многие пострадали, а еще больше народу просто бежали, побросав вещи в сумки.
Хотя после греко-турецкой войны и последующего обмена населения в городе оставалось 240 000 греков, сейчас здесь проживает меньше тысячи. Фенер, квартал, который греки облюбовали более 2500 лет назад и который был одним из самых зажиточных в городе, ныне самый бедный. В рушащихся деревянных особняках, где веками жили греческие представители стамбульской элиты, фанариоты, теперь еле сводят концы с концами экономические мигранты, в большинстве своем – семьи фермеров, приехавшие в Стамбул в поисках работы {947}.
Тем, кто стал жертвой воротил, добивающихся этнической чистоты, должно быть, казалось, что их протесты – словно след пролетевшего в небе самолета, исчезающий призрак в бесконечности.
Должно быть, Гертруда Белл (искательница приключений, путешественница, писательница, шпионка и частая гостья в городе) именно последствия Первой мировой войны и распада османского режима назвала «жутким сумбуром». Греко-турецкую войну 1920–1922 гг. и принудительную высылку жителей и по сей день называют просто Катастрофой.
Националисты все чаще именовали многонациональный Стамбул «византийской девкой», городом, который отдавался за сомнительные подачки – иностранную валюту и международную любовь. Катастрофа – последствие ложной филантропии, предубеждений, отсутствия воображения и гордыни. Она, похоже, стала гниющим плодом той самой цивилизации, что когда-то зародилась в пещерах Ярымбургаз.
Перед Стамбулом открывалось туманное будущее. Мустафа Кемаль совершенно искренне заявлял: «Там, где встречаются два мира, орнамент Родины турок, сокровище турецкой истории, город, почитаемый всем турецким народом, Стамбул найдет место в сердцах всех своих граждан». Но Кемаль вынашивал планы нового образа жизни для своего любимого народа, и место Стамбула в этих планах было неопределенным. Рассказывали, что в Галлиполи карманные часы спасли Кемаля от верной смерти. Пуля разбила их, и он остался невредим. Может, это городская легенда, а может, и нет, но Мустафа Кемаль выжил – и для Стамбула и будущей Республики Турция начался новый отсчет времени.
Мустафа Кемаль помнил о том, что, когда заседающие в Стамбуле представители Запада отвергли его, радушный прием ждал его в другом городе, а также о том, что в Анкаре весьма кстати есть железная дорога и телеграф. Анкара-то и стала центром его революции. 13 октября 1923 г. столицу официально перевели в Анкару, а 29 числа того же месяца была основана Турецкая Республика. О создании республики объявили поистине в османском стиле – с боем барабанов и артиллерийским салютом из 101 орудия. Отныне правительство Кемаля стало сосудом надежды для турок. Портреты лидера появились на улицах и в кафе – некоторые и по сей день упорно придерживаются этой традиции. И вскоре Кемаль стал Ататюрком, «отцом турок». Воцарился национализм {948}.
Стамбул, долгие годы предмет мечтаний, остановочный пункт на любом пути, теперь остался в прошлом. А Высокая Порта, по сути, стала воротами в никуда.
Глава 77. Последний халиф
1922–1944 гг. (1340–1364 гг. по исламскому календарю)
Невозможно изжить мистическое начало из мусульманского сознания, не нарушив гармонии исламского мира.
Имам султан Мухаммад-шах (Ага-хан III) и Саид Амир-Али, «Обращение к Турции о сохранении халифата», The Times, 14 декабря 1923 г. {949}
Возможно, последний османский халиф оценил иронию: дворец Долмабахче был построен его дядей {950} и олицетворял образ будущего этого города, и этот же самый дворец стал декорацией для конца империи, завершения османского правления и распада османского халифата как такового.
И трудно себе представить более пышные декорации. Строительство обошлось в сумму, эквивалентную 1,5 миллиарда современных фунтов стерлингов – дворец Долмабахче украшают 18 тонн сусального золота, исполинская люстра (подаренная королевой Викторией) и целый вихрь порфира и алебастра. Чтобы попасть в залы верхних этажей, нужно пройти по хрустальной лестнице, отделанной фурнитурой из слоновой кости и латунью. Вполне возможно, что именно императрица Елена, мать Константина Великого, стала прообразом Золушки – как нельзя кстати, что именно в этих просторных стамбульских апартаментах Прекрасного принца и окончилась эта прекрасная сказка.
Библиотека дворца Долмабахче – теплое, отчасти напоминающее утробу, помещение, уставленное лампами и глобусами. Однако многие считают это место нехорошим, ведь именно здесь низложили халифа. В 1922 г. (1340 г. по исламскому календарю) султанат и халифат стали отдельными институтами. Султанат упразднили в ноябре того же года, а халифат, лишенный своего змеиного жала – ведь халиф теперь подчинялся государству, – по-прежнему выполнял свои религиозные функции. Султан Абдул-Меджид II, унаследовавший престол у своего кузена, Мехмеда VI, получил титул халифа всего за четыре месяца до восхождения на трон. С восьми лет он жил в заключении в Кафесе, тюрьме для наследников.
Великое Национальное собрание, не теряя времени, утвердило соответствующий закон, и 3 марта 1924 г. халифат был упразднен. Эту должность отменили, а более 140 членов османской династии решили отправить в изгнание. В тот же вечер правитель Стамбула огорошил Абдул-Меджида: до заката он должен покинуть город {951}.
Однако все прошло не совсем гладко. Во дворец явились солдаты. И хотя сам халиф, который читал Монтеня (а согласно отдельным источникам, Коран), сначала не оказывал особого сопротивления, заметив лишь, что он хочет прихватить свои принадлежности для рисования, войска тут же окружили дворец. Обрубили телефонные линии. По мере того, как известия облетели все мусульманское сообщество, многие дали понять, что считают упразднение стамбульского халифата ударом не только по правящей элите, но и по духовной сущности ислама. В Индии в ответ на ослабление власти османского халифата возникло движение в поддержку халифата. Еще с XVIII в. многие мусульмане в Индии вновь признали османского султана лидером всех правоверных. Стамбульского султана упоминали в пятничных молитвах. Цель движения в поддержку халифата состояла в сплочении мусульман в пределах страны и за ее границами. В XX в. это движение породит движение в поддержку разделения Индии и Пакистана.
До заката халифа с семьей (двумя женами, сыном и дочерью) вывели из дворца через черный ход и привезли не на вокзал Сиркеджи, а на станцию Чаталджа – во избежание лишнего внимания и протестов. Все рассказывают по-разному, но некоторые утверждают, что их перевозили под дулом пистолетов. Дочь султана, Дюррюшехвар, якобы кричала,
