В России образовалась партия, желавшая убрать брауншвейгскую династию и вывести на престол Елизавету. Принц заметил, что гвардейские офицеры смотрят на него «как-то исподлобья» и оказывают уважение и любовь к Елизавете, а солдаты называют ее «матушкой», но Анна Леопольдовна, уверенная в своей дружбе с Елизаветой, посчитала все эти разговоры пустыми сплетнями. В этой ситуации граф Головнин уговорил Анну Леопольдовну прилюдно объявить себя императрицей и даже был для этого назначен день – начало 1742 г. В конце 1741 г. приближенные к Елизавете люди принесли ей два рисунка: на одном цесаревна была изображена с короной на голове, на другом – в монашеской рясе с орудиями казни вокруг. «Желаете ли, – спросили они, – быть на престоле самодержавною императрицею или сидеть в монашеской келье, а друзей и приверженцев ваших видеть на плахах?» После этого Елизавета согласилась стать императрицей, заявив: «Если уж ничего не остается, как приступить к крайним и последним мерам, то я покажу всему свету, что я – дочь Петра Великого». Солдаты с радостью поддержали ее, после их присяги в Преображенских казармах Елизавета, подняв крест, произнесла: «Клянусь умирать за вас, а вы обещайте за меня умирать, но не проливать кровь напрасно». Анну Леопольдовну разбудили и зачитали ей акт о свержении; в своих домах арестовали Остермана, Миниха, Головнина, принца брауншвейгского Людвига, брата Антона, и многих других приверженцев бауншвейгской династии в России; всех их отправили в крепость. Через три недели после переворота был издан указ, в котором Синод амнистировал всех лиц православного исповедания, пострадавших во время церковных процессов времени Анны Ивановны. Брауншвейгской фамилии: Антону – Ульриху, его супруге Анне Леопольдовне и малолетнему императору Ивану VI Антоновичу – была обещана полная свобода и отпуск за границу. Более всех пострадали Остерман и Миних – Остермана осуждали за то, что он якобы сочинил и отдал на подпись умирающей Анне Ивановне грамоту о престолонаследии, а Миниха – за большие потери людей во время веденных им войн. Остермана суд приговорил к колесованию, а Миниха – к четвертованию; прочих подсудимых отправили на вечное заточение в тюрьмы Сибири. Однако Остерману и Миниху уже на эшафоте объявили пощаду и отправили в Березов, в место заточения Меньшикова. Из ссылки вернули Бирона, приказав жить ему в Ярославле. Коронование новой императрицы было назначено на февраль 1742 г. в соборах московского Кремля. Весь 1742 г. императрица в милой ее сердцу Москве, где прошли лучшие годы ее молодости. В это время вспыхнула война России со Швецией за Финляндию, в которой шведы были разбиты, а финны прислали посольство с просьбой принять их страну в подданство России. Отношение Елизаветы к Православной Церкви было мягче и душевнее, чем у ее предшественников на престоле за последние полвека. Характерна резолюция императрицы на докладе Сената о допущении евреев на ярмарки в Россию: «От врагов Христовых прибыли не желаю». Члены Синода могли заходить к Елизавете без доклада. На ее отношение к Церкви, несомненно, повлияло отношение к Православию ее фаворита Алексея Разумовского, вышедшего с ее подачи из простых певчих в графы. По словам историка, «Разумовский, призренный в детстве духовенством, выросший под его крылом, смотрел на слушателей православной Церкви с чувствами самой искренней и глубокой благодарности и был предан им всем своим честным и любящим сердцем». После тайного бракосочетания его с Елизаветой, влияние Разумовского на дела императрицы возросло. Правда, он не любил вмешиваться в дела государственные, но «было два вопроса, которые задевали его за живое. На первом месте для него стояла проблема жизни Церкви и православного духовенства, ради которого Разумовский забывал природную лень и смело выступал вперед, не опасаясь докучать государыне». При Елизавете наметился знаменательный перелом в церковной жизни: во времена Петра I и Анны Ивановны епископские кафедры занимались, как правило, выходцами из юго-западных епархий ввиду их образованности и более свободного отношения к культу. Ко времени Елизаветы благодаря основанным в Москве, Петербурге и других крупных городах России духовным училищам и Академиям появилась группа широко образованных людей, не связанных с юго-западом. Поэтому иерархи начали поставляться из центральной России, несмотря на попытку Разумовского сохранить прежний порядок. Правда, роль юго-западных епархий по-прежнему оставалась существенной. В качестве примера можно привести жившего в начальный период царствования Елизаветы Арсения Мациевича. Он был сыном священника Владимиро-Волынской епархии, тогда еще подвластной Польше. Учился в Львовской школе, затем в Киево-Печерской академии. При воцарении Елизаветы он был архимандритом при архиепископе новгородском Амвросии, который очень ценил молодого архимандрита за образованность и твердость в вере. Его твердость проявлялась и в отношении к делам государства; так, он отказался присягнуть Анне Леопольдовне в качестве регентши при младенце Иване Антоновиче, спас его от расправы переворот. Став президентом Синода в 1740 г., Амвросий сделал Арсения митрополитом тобольским. Приехав на коронацию в Москву, Арсений был представлен Елизавете, которая подписала ему назначение в митрополиты Ростова и в члены Синода. Однако вскоре произошел скандал – в своей архиерейской присяге, позорном документе, сочиненном Петром и Феофаном, Арсений «некую приписку сочинил». Он протестовал против слов «крайний судия», фигурировавших в присяге, по отношению к монарху, считая, что эти слова могут быть приложены только ко Христу. Стандартную присягу Арсений так и не произнес, но Елизавета милостиво отпустила упрямца в его ростовскую епархию. С подачи Арсения первоприсутствующий член Синода Амвросий решил изменить слова присяги о крайнем судии на «исповедую же с клятвой Крайнего Судию и Законоположителя духовного Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, полномочного Главу Церкви, надо всеми владычествующего и всем имущего посудити – живым и мертвым», однако Елизавета эту поправку не приняла. Когда в 1743 г. покровитель Арсения Амвросий умер, началось в Синоде дело о неподписании присяги Арсением. Мациевич отвечал, что, по его мнению, эта присяга несогласна «с верой в Главу Церкви Христа и более подобает присяге римскому папе». Тогда лист с припиской было велено сжечь, но сожжение состоялось много позднее, уже при Екатерине II, а Арсений пока не пострадал.
При Елизавете в полном объеме была возрождена должность обер-прокурора Синода, хотя всемогущим «оком государевым» эта должность стала лишь в XIX в. Елизавета была человеком глубоко религиозным и поэтому пыталась, хотя не всегда успешно, восстановить былую роль Православия в России после довольно бесцветной и вялой церковной жизни во времена Петра и первых его преемников. Она заботилась о распространении Православия среди многочисленных народов страны, исповедовавших иную веру. По ее распоряжению много миссионеров и проповедников было послано к калмыкам, мордве, татарам с указанием крестить, не прибегая к насилию. Однако так получалось не всегда, поэтому императрица и Синод получали многочисленные жалобы на давление, оказываемое миссионерами на иноверцев. Тем не менее, процесс обращения двигался неплохо, отчасти благодаря тем льготам, которые предоставлялись новокрещенным.
Успение (деталь). Около 1497 г. Московская школа
Особой опекой императрицы пользовались монастыри; наибольшую любовь она испытывала к Троице-Сергиевому монастырю, который переименовала в лавру. Все его многочисленные подворья освобождались от повинностей хозяйственного и полицейского характера, правда с оговоркой, что эти привилегии пожалованы только Троице-Сергиевской лавре. Ею были основаны в Петербурге два женских монастыря – Смольный и Воскресенский, в Москве был восстановлен Ивановский монастырь для вдов и дочерей заслуженных людей. Был отменен закон Петра, согласно которому молодые люди, способные принести пользу государству, не имели права на монашеский постриг.
Успение (деталь). Около 1497 г. Московская школа
По распоряжению императрицы было отпечатано новое издание Библии, исправленное от опечаток и искажений большой группой специально отобранных ученых богословов. Для хозяйственной жизни монастырей был важен указ, согласно которому хозяйственные работы проводились преимущественно не монахами, а отставными офицерами, а доходы от этих работ частично использовались для учреждения разного рода приютов и инвалидных домов. Елизавета и Синод ее времени были нетерпимы к раскольникам и прочим сектантам, но, как это обычно бывает, именно при Елизавете сектанство широко распространилось по стране. Один церковный писатель удачно сравнил секты с омутами, заводями и плавнями, которые образуются по течению больших рек. Они – как частичные и искаженные отражения великих религий в осколках разбитого зеркала. Члены сект считают, что только они знают, как спастись, и потому только они спасутся. Из наиболее многочисленных сект в России рассматриваемого времени назовем три – хлыстовство, скопчество и духоборство (о старообрядцах уже говорилось выше).
