- Опус Кливерова-Шиверова? - подскочил на своем кресле старпом. - За него Борьке Ролдугину по шее надо накостылять. Наврал с три короба, осрамил товарищей, а срам фиговым листочком прикрыл. Я у него Талмасов, Серега Иконников - Оконников, капитан Девятов - Десятов. До чего додумался: сделал меня судовым сердцеедом, всех буфетчиц и дневальных в мою постель положил! Я его взял было за грудки, а он мне: в литературе нельзя обойтись без прототипов! Тоже мне Станюкович! Никакие мы для него не прототипы, а просто противные типы!
- Я бы этого не сказала, - простодушно улыбнулась Татьяна. - Лично мне, например, штурман Талмасов определенно понравился. Широкой душой, бесшабашностью натуры...
- Верно? - благодарно глянул на нее старпом. - Если честно говорить, он, собака, кое-что во мне точно подметил. Кроме юбочных дел, конечно.
- А вдруг он вас, Ген Силантьич, обессмертил? - встрял в разговор Юра Ковалев. - Станет классиком, критики будут на нем хлеб зарабатывать и выяснят, что штурмана Талмасова он с вас изобразил! Войдете в историю литературы.
- Мне из нее сейчас выйти хочется, - проворчал Алмазов.
- Старшего помощника приглашают в ходовую рубку! - вежливо проворковал динамик судовой трансляции.
- Кэп проголодался, - вслух расшифровал команду старпом. - И верно, засиделся я тут с вами, пора и о службе вспомнить.
Алмазов неожиданно шустро для своей комплекции вскочил с охнувшего кресла, властно захлопнул за собою дверь.
"Вот кто тоже никогда не будет моим пациентом", - глядя ему вслед, подумала Татьяна.
- Пойду-ка и я крутану для поднятия настроения хорошую пленку, сказал Юра Ковалев. Вскоре после его ухода из динамика полились чарующие аккорды из "Времен гола" Чайковского.
Дверь кают-компании распахнулась, стремительно вошел капитан Сорокин.
- Хорошая музыка помогает пищеварению, - сказал он, потирая руки. Давай-ка мне, Акимовна, со дна погуще!
Глава 10
Сергей Урманов поджидал поезд на перроне. Предстоял неприятный для него момент встречи с контр-адмиралом Русаковым. Сергей не чувствовал за собой никакой вины, но знал крутой характер Андрея Ивановича и потому зябко поеживался, стоя на разогретом беспощадным августовским солнцем асфальте. Поезд опаздывал...
Наконец обшарпанный репродуктор косноязыко объявил о прибытии восточного скорого, и в конце платформы показался зеленый лоб тепловоза. Проплыли мимо номерные таблички головных вагонов, появился и нужный седьмой.
Сергей знаком пригласил следовать за собой стоявшего рядом шофера, ухватясь за поручень, прыгнул на ходу в открытую дверь.
- Товарищ моряк! - укоризненно воскликнула проводница.
- Извините, милая девушка, - пробормотал Урманов, протискиваясь в коридор мимо выставленных рядком чемоданов, ящиков и корзин. Забыв постучать, откатил дверь купе.
Русаков-старший стоял в проходе между полками. Был он в штатском спортивного покроя костюме, густо посоленные сединой волосы, уложенные на пробор прической "внутренний заем", закрывали солидную плешь на затылке. Возле столика сидела его жена, Полина Никитична, дородная женщина с крупными чертами лица.
- Здравия желаю, товарищ контр-адмирал! - вскинул руку под козырек Урманов.
- Не надо, Сергей, - устало отмахнулся Русаков. - Я здесь не по службе.
- С приездом, Полина Никитична.
- Здравствуйте, Сережа. А где же Игорь?
- Он вас дома ждет. Прошу на выход, машина на вокзальной площади.
Урманов двинулся первым, подал руку жене адмирала, помог сойти с подножки. Шофер вынес из вагона два кожаных чемодана.
- Будь возле машины, Толя, - сказал ему Урманов.
- Ну так что ты на это скажешь?.. - сердито насупился Русаков, когда они остались втроем.
- Павел вам написал обо всем, Андрей Иванович, - опустил глаза Урманов.
- Павел Павлом, а ты? - в упор глянул на него контр-адмирал. - Или твое дело сторона?
- Я пытался его отговаривать, даже перевел на казарменное положение, но... таких законов нет, чтобы запретить офицеру жениться.
- Но есть командирский авторитет, весомое слово старшего!
- Коли уж родственники не сумели его переубедить, куда мне...
- Мы далеко, а ты каждый день рядом!
- Ты несправедлив к Сергею, Андрюша! - мягко возразила Полина Никитична. - Тебе прекрасно известен характер Игоря...
- Ладно, о нем потом, а кто же она?
- Работница завода, красивая женщина...
- Женщина? - замедлил шаг Русаков. - Разведенная жена?
- Нет, почему же, замужем она еще не была... - преодолел неловкость Урманов.
- Ах, Пашка, каков стервец! - желчно выдохнул Русаков. - Как икону расписал: и общественница она, и уважаемый на заводе бригадир!
- Все это верно, Андрей Иванович...
- Чего ж ты сам не женился на такой хорошей?
- Не в моем вкусе, да и не пошла бы она за меня...
- Ну, а если по совести? - Русаков властно взял Сергея за плечо, повернул к себе.
- Если по совести, то говорят о ней разное. Не знаешь, кому верить...
- Не приготовили они нам крестины сразу же после свадьбы? - нервно фыркнул Русаков. Сергей неопределенно передернул плечами.
- Не в том суть, какой она была, Андрюша, - подала голос Полина Никитична, - лишь бы теперь стала хорошей женой нашему Игорю. Да и поздно виноватых искать, свадьба через три дня. О том надо думать, чтобы по-людски ее справить.
- Об этом не беспокойтесь, Полина Никитична. Павел уже снял банкетный зал в ресторане "Парус". Игорь дал деньги моему помощнику по снабжению, тот закажет стол...
- А наряды свадебные у них есть, кольца обручальные?
- О чем ты талдычишь, мать? Думаешь, вчера только они сговорились? сердито глянул на жену Русаков.
Подошли к машине.
- Номер для нас забронировал? - спросил Русаков.
- Гостиница есть, Андрей Иванович, только Павел велел к нему вас везти.
- Никаких Павлов! Едем в гостиницу! - распорядился Русаков, усаживаясь на заднем сиденье "Волги".
- Где они жить собираются? - после долгого молчания осмелилась спросить Полина Никитична.
- У Кармен есть комната в заводском семейном общежитии, - машинально ответил Урманов.
- У кого, у кого? - пробасил сидевший до этого нахохлившись Русаков.
- Она что, цыганка?
- Простите, я оговорился. Это ее так подружки прозвали, на самом деле она Ирина...
- Кажется, украинка.
- Поехали к Павлу, Андрюша, - попросила мужа адмиральша, - там сразу с невесткой познакомимся.
- Нет, мать, - жестко отрезал Русаков, - не мы к ним, они к нам должны прийти.
Сергей сидел рядом с шофером, стараясь не глядеть в зеркало заднего вида, в котором видна была неподвижно застывшая, словно восковая, голова адмирала, и думал о том, насколько сродни морю характер этого человека. В хорошем настроении он благодушен и ласков, как штилевой бриз, зато, когда гневался, многие опасались попадаться ему на глаза. Чего греха таить, бывал Русаков и несправедлив в такие минуты, правда, остыв, находил в себе мужество извиниться перед напрасно обиженным. Припомнилось Урманову, как однажды и он угодил в яростную русаковскую бетономешалку...
Было это в одном из дальних походов. Головным в отряде кораблей шел эсминец "Летучий", которым тогда командовал Сергей, а возглавлял переход начальник штаба соединения капитан первого ранга Русаков. По старой морской привычке, а может, и потому, что не очень доверял молодому командиру корабля, начштаба почти круглые сутки проводил на мостике, подремывая в принесенном из кают-компании кресле. Урманова злила эта назойливая опека: он не чувствовал себя хозяином корабля даже тогда, когда слышал за спиной сладкое похрапывание Русакова.
Начштаба ушел вниз, только когда корабли легли в дрейф в точке встречи с танкером-заправщиком, который еще не подошел.
- Я сосну чуток, - сказал Русаков. - Разбудите меня перед швартовкой к заправщику.
- Есть, - буркнул Сергей, обиженный тем, что даже элементарный маневр ему придется делать под пристальным взглядом вышестоящей "няньки".
Танкер появился на горизонте буквально через несколько минут после ухода начштаба с мостика. Погода была сносной: полная видимость, почти безветренно, лишь небольшая зыбь плавно раскачивала эсминец.
"Поди, еще и разоспаться как следует не успел, - подумал Сергей о начальнике штаба. - Чего его будить? Вот подадим сходню на заправщик, тогда и скажу: "Пожалуйте, товарищ капитан первого ранга!"
Урманов перевел машинный телеграф на "малый ход", корабль вздрогнул и стал разворачиваться против ветра. Вскоре он догнал танкер, уравнял с ним ход и начал постепенно сближаться.
Сергей до сих пор не понимал, отчего допустил тогда досадный промах: то ли не вовремя дал реверс, то ли танкер неожиданно для него повернул, однако нос эсминца резко пошел в сторону танкера, со свистом лопнул надувной резиновый кранец, затрещали смятые леерные стойки.
Сергей не успел еще как следует осознать происшедшее, как сзади раздалось:
- Болван! Мальчишка! Тебе мусорной баржой командовать, а не боевым кораблем! Вон с мостика!
