На этой карте от АЭС на запад шел острый язык высоких уровней, понижаясь сначала резко (первые километры), а потом, по мере удаления и снижения уровней, все плавнее и плавнее. И вот этот язык в удаленной, пологой, невысокой своей части, уже пройдя севернее Бобра, мимо него, неожиданно развернулся (ветер поменялся, когда «облако» летело) и с тыла, с запада, со стороны, противоположной АЭС, своим острием, кончиком лизнул Бобер.
Как раз по трассу.
И вот именно это невероятное совпадение – то, что граница радиоактивного пятна (причем такая резкая, так четко очерченная! тоже суперредкость для невысоких уровней далеко от АЭС!) прошла именно по дороге, сбивало с толку меня и тех, кому я свои данные по Бобру показывал. Каждый думал: «Такого совпадения просто быть не может». Даже не то что «думал» – не думая, автоматически отбрасывал эту возможность на уровне подсознания…
Невероятное очевидное.
Почти сказка, которая летом 1986 года стала абсолютной былью в до того не примечательном полесском селе Бобер…
…по главной улице которого в лучах розового при-закатного солнца гордо шествовала девчушка лет семи, ведя за руку братца-карапуза…
Деревня Ковшиловка: ЦВЕТЫ… и 5 миллирентген в час?!
Ковшиловка – населенный пункт, 43 км на запад от АЭС.
Киевская область. Топографическая карта 1:200000. Министерство обороны Украины, 1992.
Диброва – село.
Варовичи – веска.
А Ковшиловка – деревня.
Хотя расположены эти населенные пункты совсем рядом – вдоль трассы из Чернобыля на Полесское.
Просто Варовичи заселяли белорусы, Диброву – украинцы, Ковшиловку – русские.
В этих местах, у слияния рек Припяти и Днепра, зародились когда-то, «пошли отсюда» восточные славяне – теперешние украинцы, русские, белорусы. И от украинской Чернобыльской АЭС (носящей имя старинного городка Чернобыль, явившегося миру в том же XII веке, что и Москва) – до территории России всего 145 километров, а до границы Белоруссии – вообще только 7…
Задание, полученное в штабе, было: померять Ковшиловку.
Мы рады стараться: поездка в село – это всегда развлечение: из зоны выехать, новые края увидать, людей живых… Отключимся. Отдохнем. Ну и померяем, само собой…
И сейчас наш броник катил из Чернобыля на запад, по трассе через Диброву (тут ПУСО и выезд из 30-километровой зоны) мимо Варовичей в Ковшиловку…
…Что сразу бросилось в глаза в Ковшиловке – ЦВЕТЫ.
Везде – у домов, в аккуратных палисадничках, во дворах – везде – пышные, роскошные, ухоженные…
…снежно-белые стройные гладиолусы…
…красно-тугие, разрывающиеся от силы жизни, георгины…
…нежные, обольстительно пахнущие розы…
…теплые домашние чернобрывцы…
Таких цветов я не видел больше никогда…
И все это ЦВЕЛО.
Словно в какой-то заморской оранжерее – ПРОЦВЕТАЛА в палисадничках Ковшиловки утонченно-благоуханная плоть… А у нас перед глазами еще стоят обычные наши ландшафты: развороченная АЭС, черный пролом реактора, уродливо-огромные машины, робы хаки и других безобразных колеров, военный строй, палатки лагеря – все угловатое, затертое, серое…
И за ЦВЕТАМИ этими, только-только с наших обычных рабочих уровней в зоне – рентгены, сотни миллирентген в час, – мы как-то не сразу сообразили, что мы, собственно говоря, меряем… уже намеряли.
В Ковшиловке было 5 миллирентген в час!
5 мР/ч. – в живом селе! – где люди живут!!! нормальная жизнь идет!!! Когда выселяют уже при 0,7, а в самом Чернобыле-городе (по которому ходят только люди в робах, а некоторые особо перепуганные даже в респираторах) – максимум было 3 (три) миллирентгена в час! – и Чернобыль давным-давно уже – это 30-километровая выселенная закрытая зона, за одно только пребывание в которой зарплату удваивают!…
А тут – далеко от зоны, от самой АЭС километрах почти в полусотне – уровень 5 мР/ч.! А в селе идет обычная жизнь: люди в нормальной одежде, кто-то на огороде возится, ходят по улицам, покупают еду в магазине, едят, пьют, спят… На 5 миллирентгенах в час! без никаких респираторов!… Да автомобили этого села ПУСО «Рудня-Вересня» не выпустило б! И «Рудня-Beресня» – это ж еще не последнее ПУСО до выезда из зоны!
5 миллирентген в час! В живом селе!…
Мы ошизели. Почему они живут? Как?…
Выброс, что ли, случился? И его на запад ветром утянуло, и пятно село на Ковшиловку! А они тут ничего не знают!…
– Выселять надо срочно!
Местным мы ничего не сказали.
Зашли еще в магазин. Постояли в недлинной очереди, купили перекусить гражданской еды – хлеб, колбасу, ситро, пряники…
И поехали назад.
Без особой спешки – на 5 мР/ч. несколько часов туда-сюда ничего не решают, но и не задерживаясь особо.
– А Ковшиловка отказалась выселяться, – спокойно ответствовал начальник разведотдела на мои несколько эмоциональные устные «комменты» к бумажке с цифрами по Ковшиловке, которую я положил ему на стол (в живом селе 5 миллирентген в час!!!). – Ковшиловка отказалась выселяться.
– То есть?!
– Отказалась. Давно.
– Как?!
– Да так. Отказались – и все. Вся деревня… Детей отправили, а сами остались.
– Так села ж выселяют при 0,7…
– А они отказались.
Чернобыль – город, 14 км на юго-восток от Чернобыльской АЭС.
Киевская область. Топографическая карта 1:200 000. Министерство обороны Украины, 1992.
Обычно по Чернобылю не гуляешь: в штаб – и на разведку, с разведки – в штаб, потом в лагерь обратно…
А то как-то шел я не спеша: остался в Чернобыле в дежурном экипаже – броник на стоянке, данные в штабе, до утра, если ничего не случится, работы не будет… Шел в вечернем солнце по городку, по его боковым улицам, где нет контор и магазинов, просто одноэтажные домики, где живут люди… жили.
Яблоки, груши, сливы – ковром на тротуаре! – ногу некуда поставить, такой был урожай… А может, он таким казался, потому что его никто не собирал… И пахло вином, брожением от этой сваленной на земле массы ее плодов…
В тенистых садиках дома закрыты-забиты… Кое-где во дворе перед домом гремят по столу домино пришлые «оккупанты»-командированные. Или тишина: закрытые ставни…
…Вот жили люди – тужили не тужили, а добра нажили – мебель, ковры, обстановка, хрусталь, холодильник – все как у людей… И вдруг – «БАХ!» – где-то кто-то что-то там не так нажал… И брошен весь скарб, и человек – только что не гол да не бос (и переодеваться-переобуваться заставляют, а твои вещи – это уже «низкоактивные отходы», в мусорный их спецбак… и хорошо еще, если – «низко-…»), – гол и бос, с документами в полиэтиленовом кулечке – начинает жизнь с нуля. На новом месте, где и без него своих хватает…
Наверно, самое по-настоящему ценное – то, что всегда, при всех поворотах судьбы, с тобой. В тебе.
Знания, которые всегда с тобой, – умелость рук, – и умение жить среди людей, оставаясь человеком…
…«И здоровье», – добавил мой отец, когда я пересказал ему эту сентенцию – вернувшись, после.
«Да, конечно, и здоровье», – тут же согласился я; здоровье (молодость!) подразумевалось само собой…
Как-то не думал о нем, гуляя по Чернобылю.
Гуляя по Чернобылю-2, или Все мое всегда со мной
Самое по-настоящему ценное – то, что всегда, при всех поворотах судьбы – с тобой. В тебе. Знания, которые всегда с тобой, – умелость рук, – и умение жить среди людей, оставаясь человеком…
Только когда записал это на бумаге – самое по-настоящему ценное всегда с тобой, – понял:
Да это ж OMNIA MEA MECUM PORTO – «Все свое ношу с собой»! – мудрость, которой не одна тысяча лет… Оказывается, в латинском оригинале – грамматическая «недоопределенность» («ношу ПРИ мне», дословно), ее неточно (небрежно?) перевели, и так оно и осталось в нашей культуре, речи… Нет, не может быть! Смотрю в словарь [35]…
Omnia mea mecum porto ОМНИА MEA МЭКУМ ПОРТО. Все мое ношу с собой.
Цицерон приписывает эти слова древнегреческому мудрецу Бианту (VI в. до н.э.). Персы напали на его родной город Приену. Жители города, спасаясь бегством, старались захватить побольше своих вещей. Биант же покидал город налегке. Кто-то спросил у мудреца, где его вещи. На что Биант ответил: «Все мое я ношу с собой». В отличие от сограждан мудрец полагал истинным имуществом не пожитки, а свой интеллект. Однако на протяжении многих веков его слова цитируют, имея в виду не ум, не мудрость как подлинное богатство человека, а скудость его личного имущества.
Все верно!
Всегда было у меня смутное ощущение, что с этой фразой, с этим «с собой» что-то не в порядке… Какое-то жлобство, мудрецам (а тем более древним!) ну никак не присущее: «всегда с собой я все свое ношу» – так мог рассуждать мешочник, а не мудрец.
