- Разрешите.
Это поднялся Черненко. Мы сразу проснулись и с любопытством уставились на него.
- Я хочу сказать. Значит... это... гидра империализма не пройдет. Мы вообщем, здесь... это..., не позволим им... пройти. Всех.... трах, трах и все...
- У тебя все?
- Все, - недоумевает Черненко, не понимая, почему на его призыв никто не откликается и кругом немая тишина.
- Тогда, всем приготовиться, пойдем на стрельбище. Сегодня тренировка.
Мы поднимаемся и идем к пирамидам, брать оружие.
- Как ты думаешь, какую нам кличку дать этому..., - спрашивает меня Лешка.
- Варан.
- Ну нет, это уж слишком..., хотя что то похожее есть. Надо что-нибудь попроще.
Константин в своих обмотках нелепо крутится перед пирамидой, ему еще не выделили оружие. Это замечает Максимов.
- Черненко, с пулеметом Максим умеете обращаться?
- Я то? Умею.
- Тогда идите к завхозу и примите у него пулемет. Возьмите с собой Рябова, пусть будет у вас вторым номером.
Неуклюжая фигура потопала искать Рябова и завхоза.
Максимов вызывает по три человека. Они идут на лежанки, выдавленные в песке и стреляют по трем мишеням, в виде соломенных чучел, метрах в триста от них. Остальные кучкой сидят сзади и зубоскалят над каждым мазилой.
- Шайдуренко, ты бы сначала на бабах потренировался что ли, - замечает Сенька по кличке Кривой, за рубец оставленный шашкой белоказака под правым глазом.
Все ребята гогочут
- Это почему же? - осторожно спрашивает украинец, лежа на рубеже.
- Сам понимать должон. Когда у тебя любовь будет, а ты все будешь попадать не туды...
Опять смех.
- Каждый боец... это... попадать в цель обязан, - вдруг раздался голос Кости Черненко. - Мы должны гниду... всю под корень... Кто... это... не умеет стрелять... тот помогает жить капиталу.
Смех мгновенно прекратился.
- Ну-ка ты, умник, - обращается к нему Максимов, - давай на рубеж. Шайдуренко, освободи место.
Костя и Ваня выкатывают перед лежанками пулемет Максим. Черненко спокойно ложиться на песок, устраивается поудобней и... длинная очередь буквально разносит головы трех кукол. Мы ошеломлены.
- Во дает, - восхищается Максимов, - теперь неделю надо новые цели стряпать. Вот так надо стрелять товарищи.
В это время грохнул сигнальный выстрел с вышки перед погранзаставой.
- Что там еще? - насторожился Максимов. - Всем быстро на заставу. Занять места по сигналу тревоги.
Мы бежим к нашим домикам и лезем в заранее приготовленные окопы вокруг заставы.
С нашей стороны пыльное облако, которое быстро ветром относится в сторону. Невооруженным взглядом видно, что к заставе спокойно перемещается колонна всадников. Впереди две брички.
- Не стрелять, - кричит Максимов. - Кривой, проверь, кто такие.
Сенька бежит к конюшне и вскоре вылетает из нее на неоседланном коне. Он скачет к колонне всадников, те останавливаются и видно как Сенька почтительно разговаривает с кем то сидящих из брички, вскоре наш посланец несется обратно.
- Это свои, - орет он Максимову. - Джаркенский эскадрон прислан к нам в помощь.
- Это зачем? - недоумевает наш начальник. - А кто в бричках?
- Уполномоченный ОГПУ и еще какое то начальство.
- Тьфу ты, черт. Застава, отбой.
В домике, где расположена канцелярия шум и крик. Там прибывшее начальство, прорабатывает Максимова. Вызывают Коновалова и вскоре он весь взмокший вылетает от туда.
- Ну что там, Леша? - подхожу я к нему.
- Максимова снимают.
- За что?
- За Каламбекова. Помнишь мы у него в гостях были. Весь его род ушел в Китай через нашу полосу границы. Вот и достается начальнику за него.
- Тебе ничего не будет?
- Откуда я знаю. Там уполномоченный ОГПУ меня допрашивал. Все пытался выяснить как мы вели себя у Каламбекова, что сказал, как сказал, кто говорил, доложил ли я все Максимову?
Через четыре часа из домика выходит Максимов в сопровождении уполномоченного ОГПУ. Они садятся в тачку и та легко унесла бывшего начальника заставы в неизвестность казахских степей. Раздается сигнал трубы "общий сбор". Пограничники спешно выстроилась на крошечном плацу. Эскадронцы окружили нас. Перед строем появился командир эскадрона и два человека в кожанке. Один из них с крупным массивным лицом уголовника выступил перед нами.
- Я обращаюсь к бойцам и командирам погранзаставы Хоргос. Вы повели себя как предатели, пропустив через границу крупную банду бая Каламбекова. Матерый бандит вывез за границу угнанный из наших селений скот, имущество, много невинных людей, чтобы продать их за границей в рабство. И все это допустили вы. Позор. Я приказал арестовать вашего начальника Максимова и вообще, отдал бы под трибунал всех вас. Но..., учитывая заслуги некоторых бойцов, бивших басмачей и всю байскую сволочь, учитывая то, что вы до этого исполняли свой долг, вылавливая нарушителей и то, что во всем виноват ваш начальник, которому подчинялись, я не буду вас наказывать. Но теперь, если еще хоть одна банда безнаказанно прорвется на нашу сторону или от нас, расстреляю всех. Представляю вам нового начальника заставы, вот он. Комаров Георгий Васильевич, крестьянский сын, преданный сын партии, бил немца в мировой войне, участвовал в гражданской.
Вышел худой и высокий мужик в кожанке и маузером... на животе. Я подтолкнул в локоть Коновалова. Тот не шелохнулся.
- Я думаю, - продолжал выступавший, - что новый начальник заставы сам ознакомится с вами и сделает правильные выводы. Принимайте заставу, товарищ Комаров.
Выступавший махнул рукой и тут же подъехала бричка, он вскочил на нее и под охраной эскадрона, она покатила обратно в степь.
- Кто это был? - шепотом спросил я у Сереги.
- Голощекин. Молчи, дура, - так же шепотом ответил тот.
Если в Освенциме гитлеровцы уничтожили около четырех миллионов человек, то в Казахстане во время правления Голощекина уничтожено примерно столько же. ОГПУ трудились день и ночь истребляя ни в чем неповинных людей. Десятки концлагерей было раскидано по всей территории, где без пищи, одежды, крыши над головой, в зимнюю стужу почти вымирали все. От голода погибали целые районы и все это некоторые историки преподнесут как победу колхозного строя в одной из социалистических республик Советского Союза.
Новый командир обходил строй, внимательно всматриваясь в лица бойцов, иногда он спрашивал кого-нибудь фамилию и сведения, где служил и является ли тот членом партии. Недалеко от нас он остановился.
- Никак Черненко? - услышали мы.
- Я.
- Вот ты куда исчез. А я думал, куда это наш малыш пропал.
- Прислан сюда..., это... по приказу... товарища Сомова.
- Понятно, - хмыкнул Комаров. - После... зайди ко мне.
- Хорошо.
Мимо нас новый начальник прошел ничего не спросив.
- Теперь то Черненко будет здесь, как кот в масле кататься, - говорит мне Лешка, когда мы ложились спать. - Слышал, новый начальник приказал вернуть ему маузер.
- Ого. Кого же он теперь здесь будет расстреливать в затылок?
Лешка рванул меня к себе.
- Тише и забудь, что я тебе говорил. При Максимове еще можно было трепаться о том и сем, а при новом... лучше заткнуться в тряпочку.
- Ты чего?
- Нечего. Понял. И запомни, сейчас время такое, что лишнее слово может обернуться пулей для тебя, для меня, для всех.
Он отпустил меня и обмяк. Посидел на койке, потом поднялся.
- Извини, Серега, сорвался. Мы здесь с тобой как белые вороны в черном стаде остались. У тебя окончена гимназия, у меня год Казанского университета, а остальные что... Большинство бойцов еле-еле грамоту разумеют, а некоторые совсем не знают. Они... это чувствуют и барьер отчуждения давно зреет между нами.
- Я это знаю.
Между койками мечется завхоз. Он подходит к нам.
- Вы Кучера не видали?
- Кого?
- Кучера... Черненко.
- ??? Почему Кучер?
- Он в моих документа, когда принимал и сдавал оружие подписывался К.У.ЧЕР.
- Вот оно что. Так он сейчас наверно в канцелярии у нового начальника.
- Вот ты какая неприятность. Что же делать? Мне очень не хочется попадаться на глаза новому...
- А что произошло?
- Да не расписался он в одной графе, а меня за это могут и того... Пришел Черненко ко мне в кладовую и говорит, верни маузер, начальник приказал. Я говорю, мне не приказал, не дам. Смотри, говорит, тебе хуже будет. Действительно через минут десять прибежал разъяренный начальник и сразу в рожу. Во, какой синяк...
Теперь и мы, при слабом свете, разглядели распухшее лицо завхоза.
...- Ты что, кричит начальник, моих приказов не слушает. Тебе сказали вернуть оружие красному бойцу Черненко, так и не перечь... Еще отматерил минут на пять и ушел... Тут и появляется этот... Так что, говорит, где маузер. Я отдал ему оружие, а вот с перепугу забыл тогда, что надо расписаться.
- Завтра его поймаешь и он тебе распишется.
- А если не распишется.
Леша пожимает плечами. Расстроенный завхоз уходит.
- Так значит... Кучер, - задумчиво тянет Коновалов, - а ты говорил клички к нему не липнут. А ведь это как раз для него.
