Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Читаешь очерки Солоухина, насыщенные большим количеством документов, справок, решений, а скуки вовсе не испытываешь. Очерк за очерком «проглатываешь», как будто читаешь самый увлекательный детектив или приключенческий роман. И всё время думаешь о тайне такой увлекательности. Описывает ли Солоухин «охоту» за «Чёрными досками», охоту за грибами, дорожные приключения – всё выходит у него интересно и увлекательно, всё время чувствуется огромная эрудиция писателя, его большие знания чуть ли не во всех областях человеческого интереса, он отыскивает то, что сейчас наиболее волнует современного читателя.

Владимир Солоухин известен как защитник всего замечательного на Руси. Он выступает в дискуссиях о языке, о телевидении, о картинах в Русском музее, о живописи вообще. Много сил он отдал на защиту многих памятников старины, на защиту от разрушения, от невежественного их использования. И не случайно он был приглашён как почётный гость и участник торжественного заседания Общества по охране памятников, посвящённого Тысячелетию культуры Новгорода.

Давно уж Солоухин собирался посетить Званку, имение Державина, но какие-то случайности каждый раз мешали ему. И вот на этот раз, находясь в 70 километрах от Званки, Солоухин решил съездить туда, но снова всяческие случайности, казалось бы, отодвигали его от посещения одного из памятных мест в России. Уже на «Ракете» – новгородцы устроили прогулку по Волхову для всех участников этих торжеств – Солоухину пришла мысль повернуть эту простую прогулку к Званке, совсем в другой стороне находящейся. Владимир Десятников пустил эту мысль в массы, не прошло и десяти минут, как о Званке заговорили все. Тут же развернули «Ракету» и вскоре оказались в Званке. Но Званки не было. Разрушенное во время войны, это историческое место так и оставалось пустовать, сохранились ещё даже гильзы, осколки от снарядов, окопы…

И в очерке о Блоке, о Большом Шахматове, тоже рассыпано множество современных мыслей, особенно о моральной гибели памятников, пусть формально и не разрушенных, но как бы задёрнутых кисеёй других зданий.

Читаешь эти очерки и поражаешься нашему удивительному невежеству, равнодушию к реликвиям своего народа, к его истории, к его духовным богатствам, так быстро разметённым по свету. Автор психологически тонко раскрыл характеры Гоголя, Достоевского, братьев Киреевских, Льва Толстого… Никакой критик или литературовед не достигал такой точности в исследовании характеров этих великих художников, как на нескольких страничках В.А. Солоухин. «Чувство родной природы всегда входило и входит в такое важное понятие, как чувство родины, наряду с чувством родной истории и народа», – сказал В. Солоухин на Нобелевском симпозиуме «Человек и природа» в Гётеборге. И эта мысль в разных случаях не раз повторялась во всех очерках, как бы скрепляя всё это многостраничное повествование в единое сюжетное действо.

Владимир Солоухин хорошо знал литературную обстановку, знал о делении русской литературы на русскую и российскую, на личное соревнование между двумя этими направлениями. Знали об этом и все главные редакторы и директора издательств. Вспоминается один характерный эпизод издательской деятельности, когда автор этой книги одно время исполнял обязанности заведующего редакцией русской прозы в издательстве «Советский писатель». Редакция составляла план выпуска на следующий год, стремительно входит директор издательства Н.В. Лесючевский и спрашивает, что мы включили в план. Ему перечислили: Василий Белов, Константин Воробьёв… «Что вы перечисляете никому не известных писателей. Включите роман Сельвинского». – «Но рукопись его романа только что пришла, я отдал её на рецензию К. Горбунову». – «Это знаменитый писатель, включайте, без рецензии». Таковы были порядки в профессиональном издательстве.

И вот роман «Последняя ступень»…

Однажды В. Солоухин приходит, по обыкновению, в Центральный дом литераторов. К нему подходит Роза Яковлевна. И после радостных слов, сопутствующих встрече, предлагает Солоухину выступить на конференции «Язык русской прозы»:

«– Кто же будет учить их вместе со мной языку русской прозы?

Этот вопрос, в общем-то обычный (я хотел ведь спросить лишь, с кем вместе мне придётся выступать), прозвучал резко и оголённо. Роза Яковлевна вспыхнула, но сдержалась, ответила спокойно, вежливо:

– Обещали прийти Юрий Нагибин и Юрий Яковлев. Может, придёт Рекемчук» (Солоухин В. Последняя ступень. М., 1995. С. 178).

Солоухин удивился фамилиям выступавших и отказался от участия в литературном вечере.

Солоухин В.А. Собр. соч.: В 4 т. М., 1984.

Солоухин В.А. Собр. соч.: В 10 т. М., 1995.

Солоухин В.А. Последняя ступень. М., 1995.

Больше сорока лет тому назад, работая в издательстве «Советский писатель», автор этой книги познакомился с Евгением Ивановичем Носовым. В то время в Москве его почти никто не знал как писателя, а хорошо знали Евгения Носова в Курске, здесь вышли первые сборники его сочинений – «На рыбачьей тропе» и «Дом за триумфальной аркой», он печатался в курских газетах и журналах, иной раз в журналах «Молодая гвардия» и «Наш современник»…

Плотный, немногословный, смущённо улыбающийся, по-провинциальному неповоротливый, Евгений Носов принёс в издательство небольшой сборник своих рассказов, и заведующий редакцией Николай Иванович Родичев передал сборник рассказов редактору Петелину:

– Ты любишь провинциалов, вот один из них, Евгений Носов, может, здесь ты найдёшь то, что давно ищешь, – молодого и необыкновенно талантливого, как Михаил Шолохов, писателя.

Действительно, сборник рассказов Евгения Носова покорял с первых страниц… Рассказы Носова просты, бесхитростны, с незатейливым сюжетом и будничными человеческими судьбами. Но за рассказанным на страницах – светлая, благородная, чувствительная душа истинного художника, воспринимающая радости и переживания своих героев как свои собственные. Покорял он своей простотой, за которой легко угадывалось глубокое сопереживание героям, какой бы «мелочи» в их жизни это ни касалось. Покорял и настоящим русским языком, умением лаконичными средствами рассказа или короткой повести лепить характеры, в достоверность которых веришь.

Ничего удивительного нет и в повести Евгения Носова «Моя Джомолунгма», опубликованной в сборнике «Где просыпается солнце?» (М.: Советский писатель, 1965). Шестнадцатилетний парнишка сломал ногу, целыми днями валяется на кровати, ничего особенного не происходит в его жизни, скучное ничегонеделание, только вот книги, учебники… Приходит Тоня, приносит контрольную по алгебре, мол, реши, а потом я проверю. Это скучное описание лежания на кровати превращается в великолепное повествование о том, чем живёт старый дом, какие люди населяют его, какие споры и проблемы беспокоят их, что их волнует… Из единственного окна комнаты виден клочок весеннего неба и верхушка старого тополя, но слух героя обострился, и столько разнообразных звуков услышал он, и за каждым звуком – человеческая судьба, с её тревогами и радостью.

Просыпается герой рано и слышит, как под окном чиркает метла, дворник Никифор убирает снег, и парнишке видится, что он убирает, как будто косит траву в деревне. А почему он ушёл из деревни? «Разве это веселее – скрести метлой асфальт?» – мимоходом возникает у него вопрос, а читатель готов на него ответить. Так и отец автора этой книги с охотой пошёл в колхоз, был бригадиром, любил свою деревню, восемь человек детей было у него, а в 1936 году он с огромной семьей переехал в Москву, на чужбину, работал извозчиком, потом заведующим конторой «Металлотранс». В деревне невозможно было выжить с такой семьей, давили налоги, продали корову, чтобы заплатить налоги. Не выдержал и ушёл из деревни в город… Может, поэтому ушёл из деревни и дворник Никифор? Но привычки деревенского жителя в нём твёрдо сохранились, вот и снег или мусор на асфальте он убирает, как будто косит… Потом парнишка слышит, как бухгалтер Симон Александрович налаживает работу своих стенных часов, потом он слышит, как бухгалтер колет рафинад, неожиданно кусочек выпадает, он ищет его, но иной раз кусочек заваливается в какую-нибудь щель, тогда спустя какое-то время вокруг этого кусочка начинается мышиная возня. Так по звукам парнишка восстанавливает жизнь своего дома. Один за другим проходят жители дома, радуя своим характером или огорчая его героя неумеренным любопытством, как Акулина Львовна: «Что за человек! Всегда сумеет плюнуть в самую душу». Лишь тополь, могучий и непобедимый, как богатырь, бесконечно радовал мальчишку, с малых лет он карабкался на него, знает все его ветки, на самых толстых он лежал, любуясь тем, что происходит внизу. Но тополь попал под бомбёжку, верхушку снесло, тысячи осколков до сих пор хранилось в тополе, парнишка вытащил из тополя десятки осколков, упал с дерева и сломал себе ногу. «Этот тополь – моя Джомолунгма. Я истратил на восхождение на него многие годы»: Джомолунгма – это высочайшая вершина Эверест в Больших Гималаях, самая высочайшая на земле, редко-редко кто взбирался на неё.