других областях жизни он оказывался не в силах долгое время устоять против заливавших его волн эллинистической культуры. Хотя мы и не имеем возможности проследить отдельные стадии распространения влияния эллинизма в жизни иудейского народа, но, приняв во внимание тот факт, что маленькая Иудея почти со всех сторон оказывалась окруженной эллинистическими областями, с которыми вынуждена была находиться хотя бы ради торговых целей в постоянном общении, если мы вспомним, что уже факт возвышения Маккавеев в основе своей направлен был против почитания языческих богов, по не против эллинизма вообще, и что правление позднейших Хасмонеев носит определенные следы эллинистического влияния (они содержат чужеземные наемные войска, чеканят монеты по греческому образцу, принимают греческие имена и т.п.), то мы должны будем признать, что несмотря на возвышение Маккавеев эллинизм еще до начала римской эпохи нашел себе доступ в Иудею и притом в самых широких размерах».
Если уже на родине иудеи оказывались не в состоянии сохранить свою национальную жизнь от влияния эллинской культуры и эллинских нравов, то несравненно труднее было им уберечься от этого непобедимого и всепроникающего влияния на чужбине. Благодаря преимущественно своему занятию торговой и промышленной деятельностью (помимо непосредственных выгод, представляемых этого рода деятельностью, выселившимся с родины и жившим почти исключительно в городских центрах иудеям и не представлялось иного выбора) им приходилось приходить в постоянное соприкосновение с языческим греческим миром [58]. Неудивительно, что в конце концов следствием такого повседневного общения с греческим населением должна была явиться утрата иудеями их собственного языка, причем греческий язык сделался среди них разговорным и столь же общераспространенным, как в настоящее время немецкий [59]. Даже в Италии греческий язык был обычным языком иудеев. Огромное большинство надписей на иудейских кладбищах в Риме сделано на греческом языке, значительно меньше встречается латинских надписей, но нет ни одной еврейской.
Однако несравненно более существенное и важное значение, нежели это повседневное общение и, в результате его, влияние, оказываемое греками на иудеев, которое само по себе, как частный случай эллинизации, не представляло бы большого интереса, имело то живое и плодотворное взаимодействие и взаимное проникновение иудейской и эллинской культур, иудейского и эллинского мировоззрений, которое нашло себе наиболее яркое выражение в иудейско-александрийской школе и начало которого восходит непосредственно к тому моменту, когда обе культуры впервые встретились и пришли в соприкосновение между собою. Интерес, пробужденный этой первой же встречей, был обоюдный. С одной стороны, своим резко выраженным монотеизмом, своей проповедью единого для всех людей и народов бога, своим этическим учением, наконец, своим исключительным положением среди языческого мира иудеи сразу же обратили на себя внимание греков, и первые же греческие писатели, познакомившиеся с ними и с их религией, признали в них нацию философов, сближая, а иногда и отождествляя их с индийскими браминами. Впоследствии интерес, возбужденный иудеями и их религией среди греков, не только не упал, но продолжал возрастать, о чем свидетельствует огромное число прозелитов, какое иудейская пропаганда постоянно находила в эллинском и эллино-римском мире. На встречу этому интересу, поддерживая и питая его, шло миссионерское рвение самих иудеев, ревностно проповедовавших и распространявших среди язычников свое учение. В свою очередь и греческая философия в короткое время была усвоена иудейскими писателями и успела оказать на все дальнейшее течение и направление их мысли самое сильное и глубокое влияние, результатом чего было возникновение иудейско-александрийской философской школы, ставившей себе специальной целью согласование мозаизма (учение Моисея. — Прим, ред.) с учением Платона, истолкование всей ветхозаветной истории путем самого широкого применения к пей аллегорического метода.
Обоюдный интерес, взаимно проявляемый обоими сторонами, должен был повести к совместной работе мысли и к постановке общих философских и религиозных задач и вопросов. «Литература последнего столетия до Р.Х. и первого столетия после Р.Х. носит на себе следы того, как было сильно влияние и греческого умственного развития на жившие среди греков иудейские общины. Она была пропитана иудейскими элементами; в ту пору и самые светлые умы, и самые даровитые мыслители старались проникнуть или в качестве эллинов в иудейскую сферу, или в качестве иудеев в греческую». Недаром в это время среди свободомыслящих людей, как риторы Никомах, Нумений и др., вошло в обыкновение называть Моисея израильским Платоном, а Платона аттическим Моисеем.
Таким образом, несмотря на враждебные отношения, установившиеся между иудейским и внеиудейским, языческим, в частности греческим, миром в области повседневной жизни и повседневных сношений, несмотря даже на ожесточенную полемику выдающихся литературных представителей того и другого, такая взаимная неприязнь не могла тем не менее совершенно устранить обоюдного интереса, возбужденного обоими народами друг в друге, препятствовать их встрече и остановить ту совместную работу мысли, которая являлась следствием этого интереса. Взаимное влияние и взаимное проникновение эллинского и иудейского мировоззрений оказывалось при этом настолько широким и далеко идущим, что результатом его явилась выработка и создание нового мировоззрения, вобравшего в себя одинаково как элементы иудейской религии, так и основные положения греческой философии и нашедшего себе конечное завершение в догматическом учении христианской церкви.
Окидывая в заключение еще раз общим взглядом картину взаимных отношений, существовавших между греками и иудеями в продолжение всей эллинистической и эллинистическо-римской эпохи, мы видим, что эти отношения характеризуются прежде всего пусть даже враждебным, но тем не менее постоянным и повсеместным и притом самым живым и широким соприкосновением и общением в повседневной жизни и порождаемыми этим общением тесными экономическими связями, одинаково интенсивным обоюдным интересом, проявляемым обеими нациями одна к другой, наконец, взаимным культурным влиянием и совместной работой в области идеологии и религиозно-философской мысли. И вот наблюдая эту картину постоянного живого и непосредственного взаимного общения, устанавливающегося между эллинами и иудеями почти с самого начала эллинистической эпохи, трудно представить себе, чтобы оба эти народа, так тесно и близко соприкасающиеся между собою решительно во всех областях жизни, как в области экономических и общественных взаимоотношений, так и в области идеологии и работы мысли, вплоть до половины четвертого столетия, то есть вплоть до времени, непосредственно предшествовавшего началу эллинистической эпохи, не только жили каждый своей отдельной обособленной жизнью, оставаясь совершенно чуждыми друг другу, не только не проявляли какого-либо взаимного интереса, но, по-видимому, даже и не знали о существовании один другого. А между тем, в действительности это было именно так.
Случайные и притом малоопределенные упоминания о лежащей где-то на далеком западе стране Яваним и об «островах моря» — вот и все, что мы находим в еврейской ветхозаветной литературе относительно Греции и греческих островов; что же касается греческой доэллинистической литературы, то в
